Честно признаюсь: ехала из Львова в пригород — Брюховичи, чтобы встретиться с удивительным человеком, в некотором смысле чудаком, писать о которых не одна я люблю, — для каждого журналиста это всегда особенное удовольствие. Каждый раз — словно живительной влаги напьешься. Мир моментально предстает раскрашенным во все веселые цвета радуги!..
Что интересно, мотивация для подобных ожиданий, безусловно, была. Представьте себе человека, который, продав в Америке всю свою нажитую тяжелым трудом недвижимость (а это два дома и 37 акров земли), возвращается на историческую родину с единственной целью — построить музей. Он фрахтует чуть ли не целый пароход (четыре битком набитых своими скульптурами контейнера), платит за перевозку груза, по нашим меркам, практически состояние и упрямо, более десяти лет превращает свою мечту в жизнь.
Поначалу все шло по написанному мной «сценарию» — меня встретил хоть и немолодой, 83 х лет от роду, но бодрый и веселый человек. Необычайно приветливая его жена, пани София, сразу же («с дороги ведь!») усадила пить чай с блинчиками, и только потом, после ни к чему не обязывающей и все еще ничего не прояснившей беседы, мы втроем идем через большой внутренний двор к музею.
808 «МОМЕНТОВ» СВОБОДЫ
Огромный, 1440 квадратных метров, музейный зал, на который ушло 110 тысяч долларов, встретил, мягко говоря, прохладой — минусовой температурой. В голове мелькнуло: «Быстренько все оббегу, разок глазом гляну и вернусь для последующей беседы в дом». Но чем дольше я вглядывалась в работы Михаила Дзындры, тем больше понимала: мне не хочется уходить, хочется еще раз глянуть на «Колядников», «Испуганного солдата» или «Рожающую женщину»… Впрочем, всех углядеть и запомнить не могла. 808 скульптур требуют немалого времени, неоднократного возвращения и осмысления. Причем подойдешь с иной стороны — и придашь работе новое, доселе не осознанное значение, и иная, молнией проскользнувшая даже не в сознании, а в подсознании мысль призовет к жизни новое чувство. То есть лишь после длительного вглядывания в скульптурные композиции сможешь понять, что чуть неуклюже ступающий рядом художник — мощная личность, человек с Гераклитовым пониманием доброты, для которого важнее всего — независимость суждений и постоянный поиск внутренней истины и внутреннего знания. Хотя сам Дзындра говорит о главенстве скульптурной формы, то есть внешнего выражения.
Его работы требуют подготовленного зрителя. Ибо его искаженность формы можно назвать искаженностью реальности. А мы все еще упрямо держимся за реализм, забывая о том, что появление новых средств изображения мира, более точных, чем искусство, привело к тому, что постепенно реалистическое искусство теряет свою прежнюю весомость. Фотоаппарат, фотокамера и компьютер заставляют художника от многого отказаться и намного сильнее осознать значимость «я». Привело это, как утверждает мировая практика, к колоссальной свободе в области стиля, поискам новых материалов, новых средств выражения.
Сегодня никто не спорит, что мы сильно отстаем в техническом смысле от западных стран, и то, что многие творческие задачи решаются со скрипом, тоже объясняется часто именно этим. Но не только потому, что наши компьютеры отстают, а еще и потому, что слишком долго прожили в мире условностей, занавесей и границ. Можно, конечно, говорить об уникальности собственного творческого пути, но стоит и учесть, что никакая нравственная тюрьма не способствует развитию эстетических взглядов. Лишь личности уникального масштаба способны абстрагироваться от всего этого. И все-таки на общую «картину мира» они влияют мало…
Нельзя сказать, что во Львове этого совсем не понимают. И открытию музея современного искусства (пускай даже, для начала, одного художника) придают значение. Поэтому-то и выделили землю под строительство Музея. Большего поначалу Михаил Дзындра и не просил. Сегодня он признается, что не готов был ко встрече с разнообразными проблемами украинского быта. И все-таки о том, что возвратился на родную землю, не жалеет.
«НЕ ПОЙМУ, ВЫ — ПАТРИОТ ИЛИ ИДИОТ?»
— Я жил и не жил в Америке — так тосковала душа. Особенно в последние годы, когда купил землю, 37 акров во Флориде, и стал создавать свой парк скульптур. Даже уже начал хлопотать об открытии музея. Всего за две недели оформил все документы, и мне выделили «содержание» в десять тысяч долларов в год. Конечно, это не такая большая сумма. Но, пардон, от меня и платы налогов не требовали! А то, что в Украине делается, вызывает приступы то ли слез, то ли смеха…Началось с того, что в Одессе, когда пришел пароход со скульптурами, от меня потребовали уплатить 5% от стоимости всего. Если учесть, что перед отъездом на скорую руку, по дешевке продавая скульптуры, я за каждую из 22-х проданных в Америке работ выручал по 20—30 тысяч долларов, а реальная цена приблизительно 200 тысяч, то сколько же я должен был заплатить?! Я уже в сердцах сказал: «Забирайте все назад», — но потом «ввиду необычности груза» меня отпустили с миром. Один таможенник даже мне кинул вслед: «Не пойму, вы — патриот или идиот?»
Дальше — больше. Да, участок мне выделили, на нем я построил на свои средства помещение музея. А чуть позже мне объяснили, что земля взята в аренду и нужно выплатить еще 90 тысяч долларов. Но у меня уже никакой недвижимости в Америке нет! Продавать нечего! Где взять такие средства?
Сообща с директором Львовской картинной галереи Борисом Возницким нашли выход — подарить музей галерее. Я уже даже все оформил нотариально, но тут возникла другая проблема — новый собственник должен заплатить за подарок 20% от его стоимости. Откуда у галереи такие деньги? Но ведь это государственная галерея, выходит, государство требует заплатить ему же, государству, за подарок налог?! Наверное, нигде в мире нет таких законов.
…Можно удивляться упрямству Михаила Дзындры, который постепенно, своими средствами, доводит, что называется, музей до ума. Что-то подвешивает к стенам, покупает лавки для посетителей, достраивает в помещении туалет, мечтает от крыльца сделать дорожку…И тут самое время сказать о его удивительной жене, которая, чтобы музей достроить, продала даже свою львовскую квартиру. И именно она ходит по инстанциям, так как считает, что ей, всю жизнь прожившей в Украине, это делать легче, чем мужу, практически всю свою сознательную жизнь прожившему за границей.
«СВОЙ РАЙ Я ПОСТРОИЛ САМ»
В 44-м году, когда бои Второй мировой приблизились ко Львову, он сел на старенький велосипед и покатил в Братиславу. К этому времени Михаил уже окончил школу искусств (теперешнее училище Ив.Труша) и расписал иконостас на Лемковщине. Пробыв год в Братиславе, переехал в Германию, где прожил семь лет.
— Не верьте, если вам говорят, что кто-то встал на скользкую дорожку из-за сложных жизненных обстоятельств. Моя мать умерла, когда мне было семь лет, полным сиротой стал в 12. То есть пробиваться в жизни довелось самому. Если живет в душе чистота и пускай даже не ясный и не сразу осознаваемый жизненный смысл — с дороги не собьешься. А тут еще женщина, ставшая моей первой женой, сразу же после первых родов заболела, парализовало правую сторону. Детей я выхаживал сам. Стирал, мыл, кормил и, конечно, добывал средства к существованию. Творческой работой смог по-настоящему заняться лишь в 44 года. А за женой ухаживал вплоть до ее смерти в 92-м. Тогда и решил вернуться на родину. Благо, уже была провозглашена независимость Украины.
Я не жалуюсь, я просто веду к тому, что каждый строит свою жизнь своими руками. Свой рай я построил на этой грешной земле сам. Как умел и понимал. И радуюсь, тешусь им, несмотря ни на что.
— А что такое для вас «несмотря ни на что»?
— Да достало меня уже распространившееся сверх всякой меры в Украине взяточничество! Пока не покажешь зеленую купюру — двери закрыты, а только перед носом покрутишь — извольте, пожалуйста! Какие-то проверки- перепроверки… Да меня в Америке два раза за всю мою жизнь полицейские останавливали. Первый раз, когда проехал на зеленый свет, а во второй — когда какой-то нарушитель порядка убегал на машине, похожей на мою. И все!
А еще немного грустно, что живу как-то обособленно. На выставки перестал ходить, потому что выскажусь откровенно — на меня обижаются. Кривить душой не буду ни при каких обстоятельствах, к чему? Ясно вижу, что человек остановился в развитии, а сказать об этом — зась?! Всякое творчество должно быть динамичным процессом, когда каждая минута труда приносит плюсы, а пауза — потери. К тому же считаю, что никакого отношения к творчеству не имеет простое наследование или повторение природы. Настоящий художник всегда — строитель еще никому не изведанного…
Через день после нашего разговора Михаил Дзындра оказался в реанимации — сердце не выдержало накопившейся усталости и одиноких и не всегда понимаемых миром хлопот… И только Богу остается молиться, чтобы послал ему еще несколько лет — завершить задуманное. Он так хотел, когда потеплеет, весной, опять взяться за работу. Продолжить свои эксперименты с металлической сеткой и цементом, материалами, которые позволяют, как никакой другой материал, создавать гротескную скульптуру. Начинал он в молодости работать в академическом стиле, потом перешел к импрессионизму, абстракционизму, абстрактному конструктивизму… «Я так измучился с обычными людьми, что стал придумывать. Благо, Бог наделил меня немалой фантазией».
…Смотрю на плоское лицо с огромными глазницами и невесть куда уплывшим ртом. Таких неординарных портретов с образным видением у него около 200. Все не похожи друг на друга, индивидуальны и потребовали от художника действительно немалой фантазии. Но своим достижением Михаил Дзындра считает гнутые скульптурные композиции, абстрактную плоскорезьбу, как он говорит. Эти скульптурные композиции у него часто хотят приобрести в собственность совсем не бедные соседи (Брюховичи славятся домами, похожими на замки или Дома культуры прежних времен. Тут даже одну из местностей назвали Поле чудес…). Но художник заламывает такую цену, что от затеи отказываются. Делает он это специально. Ибо считает, что все должно остаться в музее, чтобы радовало не одного человека, а многих. Всех, кто любит искусство.
«ТАКОЙ СКУЛЬПТУРЫ, КАК У НЕГО, В УКРАИНЕ БОЛЬШЕ НЕТ»
Стася Шимчук, искусствовед, одна из энтузиастов открытия музея Дзындры, главный областной специалист охраны культурного наследия, говорит:
— Михаил Дзындра относится к скульпторам, работавшим вместе с Архипенко и Григорием Крупом. Творческие люди, жившие в то время в Германии, объединились в Союз украинских деятелей искусств. Потом, в 52-м, они все переехали в Америку. Но нью-йоркская группа и там приобрела известность, а Дзындра входил в ядро, к которому тянулись младшие художники. Нужно сказать, он не повторял Архипенко, а продвигался к контемпорари, как он называет, то есть к современному авангардному искусству. Работал он в трех направлениях: архитектурной конструкции, чистой абстракции и пространстве между двумя формами, чем занимался Архипенко. Причем каждое десятилетие он перемешивал эти направления — так ему интереснее было работать. И в этой триаде направлений сформировал себя как художник ХХ столетия. Он хотел (для того и перевозил все свое творческое наследие в Украину) приблизить нас к современному авангардному искусству. Скульптура, кстати, как никакой другой вид искусства, у нас остановилась на соцреализме. Или, скажем так: соцреализм более всего повлиял именно на скульптуру. Ибо живопись, развивающаяся по мастерским, не так зависела от денег и властных проявлений.
Михаил Дзындра, конечно, не всегда прав, предъявляя свои претензии ко всему украинскому искусству. Я говорила ему об этом. Нет, скульптура у нас есть. И абстрактная скульптура, и интересные одесская, киевская школы… Но собственно такой скульптуры, как у него, у нас в Украине больше нет. Он оригинален в своих абстракциях, в интуитивном восприятии различных мотивов. Когда он рассказывает о своей архитектонике — в этой архитектонике можно видеть бог знает что, и не только то, о чем он говорит, причем в первый раз, что это негритянка, а второй — украинка… Именно открытость абстрактной пластики позволяет по-разному трактовать ту или иную форму. И в этом тоже ценность его скульптуры. Я думаю, что Дзындра останется в украинском искусстве как уникальная личность. Скульптуру он видел с высоты образованного, визуально богатого человека. И я его сразу же поддержала в желании создать музей. Потому что если следующее поколение скульпторов хотя бы дважды в год приедет и посмотрит его работы, то эти молодые люди будут уже иначе мыслить. Такой музей мы обязательно откроем. Это нужно для украинского искусства. Вне зависимости от здоровья Михаила Дзындры. Хотя очень хотелось бы, чтобы перерезал ленточку именно он…
