Иван ГАВРИЛЮК, актер:
— Иван был и хлебом, и солью, и перцем одновременно. Для меня же он был всем, особенно в первые годы нашего знакомства, нашей с ним дружбы. Он был открытым человеком. Приходится сегодня слышать: не делайте из него великомученика! Не был он им! Кое-кому и вправду его жизненный путь показался ровным и в целом благополучным. Ну, а в бедах своих, мол, сам же и виноват, ибо был человеком не без естественных слабостей... Это так, если не принимать во внимание, что великочиновническое равнодушие ранило его больше, чем чья-то ненависть. Все больше отдалялись те, кто сегодня выступает с пылкими воспоминаниями, не жалеет эпитетов. Сам Иван говорил не раз: чтобы что-то доказать, нужно сдохнуть. Его смерть я так и воспринимаю, как протестующий жест, как акт отчаяния. Только кто же понял все это именно так? Боюсь, что практически никто. Смерть Ивана не стала уроком, не стала предупреждением.
Но я всегда удивлялся его терпению. Он все понимал и терпел, никогда не переходя в ненависть. Этого не было в его сложной, достаточно впечатлительной душе. Умел гасить, сдерживать свои эмоции, может, поэтому и сгорел до времени. А он воплощал в себе такие миры! У него был редкий талант будить творческую энергию в людях. Вспомните, только песен сколько он дарил нам — не своих, народных, но ведь они были творениями региональными, а стали достоянием всего народа украинского. Та же Нина Матвиенко, образно говоря, вылетела из Мыколайчуковой хаты, из Мыколайчуковой думы. Он был душой украинского народа, его сердцем, и не потому ли говорят сейчас, что без этого сердца мотор украинского национального кино трудно, очень трудно завести.
Иван ДРАЧ, поэт, кинодраматург:
— Он пробовал себя и в режиссуре. В кино — первые попытки были более чем интересными. И сюда, в эту прагматическую среду ХХ века, он вносил много народного, органического, небудничного. Иногда казалось, что даже песня, народная песня просто и не насильственно входила в кадр обычной иллюстрации, как это было в экранизации романа Земляка...
Ивана Мыколайчука как писателя, как сценариста я особенно хорошо ощущал, когда мы совместно изучали жизнь и творчество Николая Витальевича Лысенко. Его особую естественность, ощущение слова, его настроенность на музыку, бытовые фразы стоит запомнить навеки. Он начинал писать с любовью неофита, он относился к литературе, к настоящей литературе, с особой любовью и был редким и жаждущим читателем родного писательства...
«Душа не дає собі ради» потому, что никак не удавалось и не удалось развеять его обиду на белый свет и наше время. Он шел до конца сознательно и немилосердно для всех нас. В его музыкальной душе было так много невидимых струн, которые порвались очень рано...
Иван Мыколайчук остается воплощением души украинской. Пришел он к нам молодым Тарасом в «Сне», а в гробу лежал — тоже сорокашестилетним — бородатым Тарасом последних лет, который не нашел экранного воплощения.
Юрий ИЛЬЕНКО, режисер:
— В том, что сделал Иван Мыколайчук — актер, драматург, режиссер, гражданин, так много и ума, и сердца, и надежды, что хватит и с лихвой и нам, и детям нашим. Его творческое, личное послание людям состоялось, хотя и много лет сознательно отодвигалось перестраховщиками, фальшивыми авторитетами от кино, на окраины общественного сознания. Его голос прозвучал во всем мире громче, чем у себя дома. Вспомним экранных героев Мыколайчука — его думы, страсти, его тревожную совесть: Ивана из «Теней забытых предков», юного Тараса из «Сна», героев «Комиссаров», «Бурьяна» и «Белой птицы с черной отметиной», «Каменного креста», «Аннычки», «Захара Беркута», «Пропавшей грамоты», «Гадюки», князя Владимира из «Легенды о княгине Ольге»... Вспомним его пророчески- мудрый, исповедально-честный «Вавилон ХХ»... Такому позавидует любая из самых богатых культур мира.
Лесь СЕРДЮК, актер :
— В жизни каждого актера должен быть свой «Вавилон», который может в значительной степени повлиять на актерскую судьбу. В работе Иван был неожиданным. Что бы ты сам ни напридумывал, как бы ни готовился к съемке, на экране будет так, как знает только он, но обязательно интереснее и ярче.
Олег ФИАЛКО, режиссер:
— Как не вписывался Мыколайчук в самом начале своего пути в навязанную маску-символ «романтичного гуцула», так и сегодня не вписать его в прокрустово ложе, не подогнать под известные мерки, обычные формулы, традиционные понятия. Он разный — реальный и мифический, нежный и жестокий, многоликий, многообразный. И каждый украинский фильм с его участием отличается от тех, где он не занят, как космический корабль — от допотопной повозки.
Лариса КАДОЧНИКОВА, актриса:
— Если бы сейчас спросили, мог ли другой актер сыграть роль Ивана Палийчука в «Тенях забытых предков», я бы ответила: «Нет-нет! Только Мыколайчук»! Иначе это был бы другой фильм, и было бы все другое. Да, у Параджанова в выборе актеров действительно гениальное чутье... Общение с талантливыми личностями — это счастье и мука, радость и боль. Оно приносит удивительные моменты соприкосновения с настоящим искусством и отбрасывает повседневную серость далеко назад. И ты начинаешь понимать, что жить так дальше нельзя, что нужно выбирать между серым и прекрасным, нужно работать ради этого не покладая рук, пусть даже удивляются этому, поскольку только так можно что-то сделать, остаться творческим человеком. Мы лишим себя творческой жизни, если таланты убирать, изгонять, завидовать им. Мы растворимся в серости и посредственности. Мне кажется, что Иван больше всего боялся именно этого, боялся благополучия, покоя и бездарности. В его голове, голове философа, было одно — сделать так, чтобы это было истинным искусством, искусством, наполненным чутьем, умом и жизнью.
Да, он любил жизнь во всех ее проявлениях. Он умел все, не смог одного лишь — смириться с тем, что он просто актер, которому посчастливилось в молодости; что его звезда, взлетевшая в юности, упала и сгорела дотла. Нет, и еще раз нет! Он сжигал себя до самого конца, хотел стать действительно великим художником-режиссером. И это довольно непросто. Фантазия его была неудержимой.
