В издательстве «ФОЛІО», в серии «Карта мира», впервые к украинскому читателю пришел один из самых известных и публикуемых в мире израильских писателей — Меир Шалев со свои романом «Моя русская бабушка и ее американский пылесос» (перевод на украинский — В. М. Верховня).
Великолепное чувство стиля этого писателя, необыкновенная образность, юмор и самоирония, безупречные сюжетные построения и интеллект, — давно завоевали мое сердце. И, знаю, я не одинока...
Меир Шалев был гостем «Книжного Арсенала», и я благодарю Посольство Израиля в Украине за предоставленную возможность общения с ним.
ПЕРВЫЕ УКРАИНСКИЕ ВПЕЧАТЛЕНИЯ
— Дорогой мэтр Шалев, позвольте приветствовать вас в Украине. Ваши книги широко известны по миру, в русских переводах они выходили неоднократно. К украинскому читателю ваша книжка пришла впервые. Как вы оцениваете этот перевод, и как работалось с украинским книжным рынком?
— Не могу, к сожалению, оценить качество украинского перевода. Кроме родного иврита, знаю лишь английский, другими иностранными языками не владею. Если издатель заинтересовался, и все-таки издал мою книгу, он приложил все усилия, чтобы перевод был качественным. А что касается украинского книжного рынка, я прилетел в Украину впервые — на «Книжный Арсенал», и мне безумно понравилась локация. Очень красивое здание. Видел книжные ярмарки и фестивали по всему миру и нигде я не было настолько комфортно организованного пространства, великолепной детской секции, поскольку пишу и детские книги. Меня впечатлил КА детскими площадками, интерактивными книгами и выставками. Это один из красивейших и самых организованных фестивалей.
ЛИТЕРАТУРА И ДЕЛА СЕМЕЙНЫЕ
— Впервые прочитала ваш «Русский роман», по ощущениям и структуре, по построению образов и мыслей, пришло сравнение с любимым мною Габриэлем Гарсиа Маркесом...
— Мне это льстит...
— Писатель обычно, как всякий творческий человек, идет от себя, описывая события своей жизни, то, что с ним происходило. То, что я знаю о вас, этому противоречит. Вы не занимаетесь сельским хозяйством, человек, абсолютно светский, не очень соблюдающий все обряды. Откуда сии противоречия — от ауры самой страны Израиль или от вашего мироощущения?
— Некоторые сюжеты просто придумываю — это плод моего воображения. Некоторые семейные истории использую для своего повествования. Да, я не фермер, но вся моя семья по маминой линии были фермерами и продолжают этим заниматься. В детстве, каждые школьные каникулы приезжал к ним на ферму. Прекрасно понимаю, как обстояли дела в сельском хозяйстве пятьдесят лет назад. Больше всего меня вдохновляет — талант рассказчика в нашей семье, который передавался по маминой линии. По папиной линии — все были интеллектуалы, городские жители, критики, литературоведы, писатели, ученые... А мамина семья — когда они собирались на ферме, особенно женщины — консервировали фрукты, солили огурцы, и все время что-то рассказывали, а я сидел и слушал. Когда начал писать, стали всплывать фрагменты этих историй, которые глубоко укоренились в памяти, они мне пригодились.
— Быть сыном известного человека и заниматься его же делом очень сложная история, — ваш отец был известным израильским писателем. Вам это помогало, мешало? Как удалось уйти от невольного давления?
— Отец не мешал, скорее помогал, потому что говорил мне: пиши-пиши, тогда как, в то время я даже не собирался заниматься писательством. Очень много читал и любил книги. Отец предлагал: попробуй. Меня же увлекало совершенно другое, а когда захотел писать, — сначала издал две детские книги, в возрасте 35 лет, а первая «взрослая» публикация была, когда мне было сорок. Уже поздно было попадать под влияния славы отца. Или беспокоится о ней каким-то образом. У отца был только один роман, очень успешный. Считаю, что у меня свой стиль, влияния отца, как писателя, на меня и на мой стиль практически незначительны.
ОТ КУЛИНАРИИ СЛОВА — К БЫТОВЫМ ИЗЫСКАМ
— Неотъемлемой частью вашего стиля — есть описания еды, которая является в Израиле своего рода «религией», как я говорю, «национальной забавой». Помню описание процесса поедания маслин дедушкой в «Русском романе», помню нехитрый стол, который мгновенно собрала бабушка в «Голубе и Мальчике». В каждом произведении присутствует эта магия еды. А что для вас этот флер кулинарии?
— То, что в Израиле происходит с едой, творится вокруг еды, — преувеличено и несколько даже вульгарно. Бесконечные кулинарные шоу, ресторанная кухня, высокая кухня, блюдо от шефа... Я люблю еду, которая приготовлена дома. Есть несколько «тайных» рецептов, которые достались от мамы, тети. Я был женат на женщине из Сифарской общины, у нее болгарское происхождение. Болгарская кухня тоже безумно интересна — наполовину турецкая, наполовину греческая. У домашней еды есть душа. Описываю в своих романах именно ее. Честно говоря, мои бабушки готовили не очень хорошо. По отцовской линии вообще отвратительно. А бабушка Тоня, моя любимая, готовила хорошо, но ничего особенного. С каждым новым поколением, мы все более совершенствуемся в кулинарном искусстве. Сын готовит лучше, чем я и моя жена, брат — готовит лучше, чем мама. Есть потенциал для развития — следующие поколения нас удивят в кулинарном плане.
ЛИТЕРАТУРА И ЖУРНАЛИСТИКА
— Вы занимаетесь литературным творчеством, и параллельно являетесь известным колумнистом в известном издании. Где, на ваш взгляд, проходит водораздел между журналистикой и литературой?
— Водораздел проходит исключительно от вечера среды до утра четверга. Я не журналист, не бегаю, не ищу новости, я колумнист работаю дома, а когда редактор мне звонит: пойди туда, посмотри и расскажи о своих впечатлениях, я говорю — нет. Настоящая журналистика не имеет никакого отношения к реальности. В четверг утром сажусь писать колонку, к вечеру ее сдаю, в пятницу утром она выходит в газете. После этого забываю о журналистике и занимаюсь литературой до следующего четверга.
— Нет ощущения, что все сегодня существующие литературные жанры, их разнообразие заложены в Древней Книге?
— Вся мировая литература произошла из Библии и из греческой мифологии — история путешествия Одиссея, очень широко использована в современной литературе. Но если обратиться к «Старому Завету», я его люблю, потому что он не углубляется в психологию. Это просто истории, шикарный текст. Например, история Якова и Ракели. Он впервые увидел Ракель и заплакал. Если бы об этом писал современный автор, он бы накатал целую главу о том, что произошло, что он подумал, как и кто это воспринял... А здесь — одно предложение — Яков увидел и заплакал. И читатель должен задуматься: почему? Миллионы красивых женщин были в течение веков в истории, но никто не ходил и не плакал по улицам. То есть это маленькое открытие, которое читатель должен сделать сам. Библии не углубляется в психологию, рассказывая историю.
НЕМНОГО ЭКШЕНА ПРИ «СИДЯЩЕЙ» РАБОТЕ
— Вы по-прежнему лихой байкер, участвуете в различных соревнованиях?
— Никогда не был байкером, умею и люблю водить мотоцикл, но в соревнованиях не участвовал. Участвовал в ралли внедорожников. Я очень хороший водитель и до сих пор выезжаю с друзьями в пустыню, остаемся там на ночь. Как раз на внедорожниках я и принимал участия в соревнованиях. Но это требовало большого количества времени, нужна была техническая подготовка. Решил — либо я водитель, либо писатель. Пришлось это дело прекратить. Но не делал это чтобы получить какой-то опыт, это мое хобби.
ПОПЫТКА ПАРАЛЛЕЛЕЙ
— Для меня становление Израиля и то, как он сегодня живет, — очень яркий и живой пример умения построить страну личностями. При активной помощи оптимизма. Гибридная война в Украине невольно вызывает некие сравнения с вашей страной?
— Оптимизм действительно наша необъемлемая черта. После стольких лет рассеянья, погромов и изгнаний мы остались живы. Это уже достаточный повод для оптимизма. Не насколько знаком с политической ситуацией в Украине, чтобы ее анализировать, но могу дать один совет, основываясь на израильском опыте — вам очень сильно повезло, что в вашем конфликте нет религиозной составляющей. А, судя по тому, что я видел, — это, правда, ограничено пространством «Книжного Арсенала», — ваша страна вполне самодостаточна и самоиндентифицирована.
— Видите совместное будущее, совместные работы? Можно ли вас ждать на ближайшие книжные ярмарки в Украине?
— Если будут переводить, буду только рад. Но я бы предпочел, чтобы следующим переводом стали «Четыре трапезы», потому что она романтичная, нежная, наполнена смыслами книга. А сразу после нее — «Вышли из леса две медведицы» — просто для контраста. Потому что она жесткая, брутальная, абсолютно отличается. С удовольствием приеду представлять каждую вновь переведенную книгу. Лишь два условия — буду приезжать летом, потому что зимой очень холодно. А во-вторых, — пусть меня борщом угостят. (Смеется.) Наша семья до сих пор варит борщ.
