Время безжалостное и предательское. Сейчас трудно поверить, что хрустальный голос певца навсегда влился в космический оркестр. Назария Яремчука (1951-1995) нет среди нас уже 26 долгих и одновременно быстротечных лет. Непревзойденный певец любви, красавец с синих гор волей судьбы связал приход и уход из жизни в одну цифру — 30. Именно 30 ноября радость рождения великого певца украинского народа, а 30 июня ежегодно — грустим. Кумир и Гордость. Человек и мастер. Легенда и Совесть. Его имя стало музыкальным песенным брендом Украины и соответствует уровню национального героя. Его богатейшее творческое наследие, его огромный авторитет как человека и как мастера работают не только на настоящее, но и на будущее Украины. Он один из немногих, кто после физической смерти остался живым.
Летят годы, меняются идеалы. И певческие, и жизненные. Редко кто смог и сможет спеть так, как Назарий сам, а некоторые песни с Василием Зинкевичем. А как писал Володя Ивасюк, опередив время! Да и золотого уровня «Смерички» Левка Дутковского образца 1967-1973-их годов достичь удавалось единицам. В юбилейное 70-летие певца по праву преподносим червоную руту признания, окружаем его незабываемое имя фонтаном любви, ведь он оставил несравненный мир красоты своих песен. В нашей благодарной памяти Назарий Яремчук навсегда останется горным красавцем в опришковском сардаке, подпоясанный гуцульским чересом, с удивительно чистым голосом.
В книге «Незрівняний світ краси Назарія Яремчука», вышедшей в Черновицком издательстве «Букмрек», Михаил Маслий рассказал о малоизвестных фактах из биографии певца, а также пообщался с его друзьями и коллегами по эстрадному цеху. «День» предлагает вниманию читателей несколько фрагментов из воспоминаний о Назарии Назаровиче.
«У НАС БЫЛА ВЗАИМНАЯ СИМПАТИЯ, МЫ БЫЛИ РОДНЫМИ»
«У Назария была магнетическая ангельская улыбка! Ее запомнила навсегда. Выделялся с первого общения особой скромностью, редкой романтичностью. А когда услышала, как спел Левкову песню «Незрівнянний світ краси», то сама себе сказала: «Этот парень с большим будущим». Назарию тогда еще не было и двадцати. — таким светлым воспоминанием видит Яремчука ныне София РОТАРУ, певица. — Мы могли случайно встретиться с Назарием в Черновцах или где-нибудь еще. И всегда все было незабываемо. У нас была обоюдная симпатия, мы были родными. У меня всегда было такое чувство к нему, а у него — ко мне. Боже, какое было время! Сколько Ты подарил таланта нашей дорогой буковинской земле. С нами не сравнить больше никого, у нас был клондайк самородков. Мы все дружили и все держались кучи, любили друг друга...»
«ЭТО ЦЕЛАЯ ЭПОХА»
«Этот парень был носителем какого-то удивительного образа, говорит певица Нина МАТВИЕНКО. — Из его лица, его песен мир узнавал нас, нашу родную Украину. Как он одевался и как этот сценический наряд шел ему! Был не очень высок, но и не маленький. Но этот его рост шел тем национальным костюмам, без которых ни Назария, ни «Смерички», ни песен того времени представить нельзя. Это целая эра. Вот эта накидка на одну сторону плеча придавала ему ангельскую красоту. Тот, кто хоть раз видел его в той гармонии, не мог оторваться — притягивал магнетически. В такие минуты млеешь от счастья, что есть люди, которые эту красоту творили».
«ПЕЛ ТОЛЬКО ПОД СВОЙ ГОЛОС»
«Он не признавал пения под фонограммы, — отмечает Иван ПОПОВИЧ, певец. — Даже тяжелобольным себе не позволял такой вольности. Считал подобное великим грехом. Не раз подмечал, как он тихонько и внимательно из-за кулис слушал мои выступления. А потом комментировал услышанное и увиденное: «Ну, ты, мадяриско, взял «верх», я бы так не смог!» Нежно называл меня «мадяриско», на что я никогда не обижался, на него нельзя было обижаться... Мы были не только гуцулами с обеих сторон Карпат, но и с обеих сторон теситурных голосов. Он никогда не брал песню, которая ему теситурно не подходила: большие верхи или недостижимые низы. Пел только под свой голос».
«СЧАСТЬЕ — ПЕТЬ ДЛЯ ГЕРОЕВ!»
«Смеричку» отправили в 30-километровую зону, и Назарий с невыразимой грустью в глазах сказал одно слово: «Надо!..» Нам обещали после Чернобыля хорошие гастрольные поездки за границу. Но это никого не радовало. — вспоминает Игорь ЛЕСКО, музыкант ВИА «Смеричка» 1979-1988 годов. — Кроме запланированных концертов Назария послали в самый ад, возле реактора он имел принудительное указание коммунистов поднять дух ликвидаторов. Хотя по возвращении домой партийные издания приписывали Яремчуку слова «Счастье — петь для героев!», мы с годами, когда у Назария появилась онкология, начали понимать и спрашивать друг у друга, не чернобыльский ли это отголосок.
Через месяц «Смеричка» провела 20 концертов в Афганистане, а перед возвращением домой нам сообщили о заключительном выступлении в Кабуле. Оно было едва ли не самым трудным из всех. На площадке среди зрителей находились пациенты военного госпиталя. Каких немыслимых калек там только не было, что война делает с людьми?!.. Однако концертом не обошлось, Назария попросили зайти в палаты и спеть там для тех, кто не мог ходить, кто после операций. До сих пор перед глазами мальчик из Ивано-Франковской области. Он был весь забинтован, виднелись только глаза и рот. «Я бы хотел послушать «Гай, зелений гай», — прошептал он. Как пел Назарий и как ему тогда аккомпанировал на гитаре Витя Морозов, одному Богу известно...»
Борис Гладкий (полковник армии, деятель культуры): «Я выезжал в Афганистан и с российскими «звйоздами» — Владимиром Винокуром, Александром Розенбаумом, Иосифом Кобзоном. Каждый из них требовал для себя отдельные комнаты отдыха, которые в военных условиях не всегда удавалось находить. Назарий этого не хотел. Говорил мне: «Я буду со всеми, как все!» Спали мы в казармах.
И Назарий, и «Смеричка» в Афганистане мне очень понравились. Дружеские, совестливые, добрые были все. Он для них служил примером. Все были патриотами Украины. Все концерты, все песни повсеместно проходили на ура. То ли была «Гай, зелений гай», то ли «Стожари», все и всюду встречали шквалом заслуженных аплодисментов.
Другие коллективы и исполнители, как были одеты в полевую камуфляжную форму, так и на сцену выходили. Объясняли подобное боевыми действиями. У Яремчука концертный костюм или вышиванка — святое! Для него что концертный зал дворца «Украина», что сцена с бомбардировщиками на солнце с 35 градусами жары были равнозначными. Сколько ни просили, сколько ни вызывали на «бис», он столько и пел. Столько же раздавал автографы до последнего. Никому не отказывал в желании вместе сфотографироваться. Всегда был улыбчив и счастлив. Никакого негатива, никаких замечаний по поводу Назария и «Смерички» не было».
«БЫЛ ОН НЕ ТОЛЬКО ОБЩЕСТВЕННЫМ ДЕЯТЕЛЕМ, НО И НАЦИОНАЛЬНЫМ ПРОРОКОМ!»
«Врачи знали, что остаются считанные дни жизни, а Назарий в это не верил, — с грустью рассказывал композитор Игорь ПОКЛАД. — Начал мне рассказывать о планах: «Сделаем вместе твой авторский концерт, я хочу петь твои песни, на сцене нас только двое — ты и я... Ты мне допишешь несколько песен и выходим на сцену дворца «Украина». Потом объедем все крупные города, хочу с тобой побывать в США, Канаде, Аргентине, Бразилии, где живут и работают украинцы. Ты не представляешь, какой праздник сделаем людям! Обещаю, что все будет вживую, будет оркестр, балет, я всем займусь сам, сам все сделаю...» Я у него просидел до двух часов. Он был весь в планах. Петь, петь и петь... Какая смерть? Какое все... Он даже о таком думать не хотел. И начал называть те мои песни, которые считал, что сможет спеть. Говорил непрерывно только о нашем совместном концерте. Я смотрел на него и выполвить слова не мог, мне хотелось не плакать, а рыдать. И орать на весь мир. Просить Бога, чтобы не забирал к себе Назария...
Такова была трагедия человека, жившего творчеством. Каждая его жилка, каждый нерв работал на песню. На украинскую песню».
Виталий Белоножко: «10-15 июня (это за 15-20 дней до смерти!) Назарий пишет то, от чего тогда мурашки бегали и до сих пор бегают по телу, от того, что не побоялся сказать откровенную правду о том, что все знали, но молчали. А, ныне, через 26 лет, каждое ударение, каждая буква звучит пророчески, убийственно и правдиво. Надо же было дождаться самого страшного — войны с Россией, чтобы слова приобрели жизнеутверждающее значение. Даже заголовок написал Назарий к своим наболевшим выводам — «До каких пор?!» Судя по его дневнику, был он не только общественным деятелем, но и национальным пророком!
«Нас веками обдирали, притесняли, эксплуатировали, вывозили все — от сала и чернозема, от трудовых рук — до гениального интеллекта. Теперь мы государство. Не дают строить. Контрразведки Москвы наплодили почти сотни газет в Украине и везде пропаганда против нашей дорогой и родной, терпеливой и сердцу милой Родины Украины. Дорогие украинцы, народ Украины — это и украинцы, белорусы, русские, евреи, немцы, болгары, румыны и все-все, будьте бдительны! Нас хотят поработить, нас хотят разъединить, рассорить.
Не дадим им этого шанса, потому что у нас его не будет. Посмотрите вокруг, везде войны, и везде замешана Москва! Неужели нас зловещая история не научила? Будем бдительны...»
«РУКА НИКАКОГО МАСТЕРА НЕ СМОГЛА ПОВТОРИТЬ ЕГО КРАСОТУ»
«23 и 24 (дважды) сентября 1995 года во дворце «Украина» прошли вечера памяти Назария Яремчука, — вспоминает Людмила ПАЦУНОВА, режиссер-постановщик. — В них участвовали все, кого он мне раньше написал. Вместо одного было целых три аншлагавых концерта. Единственное, что изменила, Назарий сам попросил меня тогда в Черновцах: последнего исполнителя. Он в финале раньше видел своего коллегу по раннему творчеству, однако почувствовал, насколько занимался лечением и делал все возможное и невозможное для него Виталий Белоножко, и принял такое решение.
Назарий был очень ответственным и дисциплинированным, всегда за два номера до своего выхода подходил ко мне и давал знать о себе. Чтобы не волновалась. Какая-то странность была в том, что за два номера до окончания концертов памяти Назария Яремчука в сентябре 1995 года на сцену дворца «Украина» вышел... кот. «Тот самый, сиамский, что был на афише...» — подумалось всем, кто там был. И действительно, на рекламе того невыразимого печального реквиема была фотография всемирно известной фотохудожницы Тани Д’Авиньон с ее котом Коко. Откуда взялся на главной сцене тот кот — до сих пор остается загадкой, какая-то мистика...
Да и не каждый знал, что Яремчук родился в год Кота.
Назарий был очень красив. Сейчас он в бронзе встречает прохожих на фасаде своего дома, где жил, на мемориальной доске районного Дома культуры в Вижнице, где начинал свой творческий путь, на надгробии черновицкого кладбища, где навсегда почил. Парадоксально, но нигде не похож на себя. Рука ни одного мастера не смогла повторить его красоту, его незабываемую внешность...
«Прошли годы, а я все чаще прислушиваюсь к голосу Назарчика, — признается поэт Юрий РЫБЧИНСКИЙ. — Без тебя не цветет апрель, Без тебя лето, как зима...»
P.S. ... А память услужливо прокручивает кадры светлого детства: портрет кумира Яремчука — выпускника «консерватории» имени Левка Дутковского, вырезанный из журнала «Украина» и вклеенный в девичий песенник (Назарий молодой-молодой, красивый-красивый); деревенский парень в штанах «клеш» с транзистором VEF через плечо, откуда звучит что-то до боли знакомое. «Червона рута» Володи Ивасюка!
