Несмотря на очень сжатые сроки гастролей, музыкант успел провести мастер-класс в училище им. Глиэра, встретиться со своими друзьями.
— Олег Васильевич, следите ли вы за событиями, которые происходят в Украине?
— Нас все интересует. Мы получаем массу газет, журналов и стараемся быть в курсе основных событий. С интересом наблюдали за ходом президентской гонки. Я почему-то не верил, что в Украине возможен «красный реванш», поворот к старому. Меня радует, что стали больше внимания уделять возрождению культурного наследия.
— Какие у вас впечатления о киевском периоде жизни?
О.: В Киеве мы жили с 1967 по 1973 год. Это было время нашей с Татьяной молодости. Вспоминаю его с большим удовольствием. Здесь у нас осталось много друзей. О плохом рассказывать не хочется, что было, то давно прошло. В перерыве между репетициями заходил в консерваторию, где проработал несколько лет. К сожалению, повод был грустным. 14 декабря — годовщина смерти Ивана Федоровича Ляшенко. Для меня он был не просто ректор, а человек, которому я бесконечно верил, обладавший колоссальным видением перспективы. По его музыковедческим трудам до сих пор учатся студенты.
А Татьяна Павловна добавила: — Вместе с тем Киев сыграл свою роковую роль в судьбе Олега. Фактически шесть лет его не выпускали за границу. Власти не объясняли причину, но это было типично для того времени, когда музыканта садили «на диету». Но с другой стороны — это время было очень продуктивным для его концертной деятельности. Именно здесь Олег впервые стал преподавать. В Киеве родился наш младший сын Тарас.
— Олег Васильевич, в вашей жизни было два московских периода. Вначале учеба в консерватории, а потом преподавание там. Расскажите о своем педагоге Давиде Ойстрахе.
О.: — Когда я перешел работать в Московскую консерваторию, то это было значительно труднее, чем учеба там. После шести лет отсутствия Москва меня отторгала. Именно благодаря Давиду Федоровичу, которого я считаю своим духовным наставником и учителем, мне удалось все трудности пережить. Предложение работать в консерватории получил именно от Ойстраха. Никогда не забуду его слова перед отъездом в Голландию на гастроли. Он моргнул мне глазом и сказал: «Царствуй спокойно». К сожалению, больше в Союз он не вернулся. В работе он был ненасытный, у него была своя манера ведения уроков. Очень тактичный человек, вежливый, но нетерпимый к небрежности в исполнении произведения. Для него была трагедия, если фразу исполнял музыкант нечетко. Он не кричал, а морщился, и его лицо выражало столько эмоций, что слова были не нужны. Когда брал скрипку, начинал играть, то забывал обо всем на свете. Давид Федорович обладал феноменальной памятью, знал все произведения наизусть.
— А вы строгий педагог?
О.: — Я думаю, что да. Стараюсь продолжить традиции и методы Ойстраха, хотя я по натуре не диктатор. Использую метод «кнута и пряника».
— Почему в 1989 году ваша семья уехала из СССР? Это была эмиграция?
О.: — Нет, впервые в жизни я поехал на гастроли, взяв жену и детей. В Америке получил несколько интересных предложений и решил попытаться реализовать себя как музыкант, войти более активно в другой мир. Воспользовался случаем свободно путешествовать без оглядки, ожидания указаний «сверху», стал просто творить и преподавать. Именно это стало основной причиной нашего решения перебраться жить в США. Тем более, что времена «холодной войны» закончились. В Советском Союзе наступила перестройка. Я не сбежал, а написал официальное письмо, объясняющее свою позицию. Правда, ответа на него так и не получил. Потом, по прошествии времени, оказалось, что его направили в Министерство культуры, чиновники которого не удосужились сообщить мне о вердикте властей. Долгое время был в «подвешенном состоянии», не зная, на каком свете я нахожусь. Моя адаптация в американскую жизнь прошла довольно безболезненно. С нуля начинать не пришлось, ведь мое имя было известно в музыкальном мире. Другое дело, что у американцев свой способ мышления, отношение к работе и взаимоотношения между людьми, которые во многом отличаются от наших привычек. На первых порах мне помогли зарубежные друзья, коллеги и представители украинской диаспоры. Я считаю, что важным этапом, перевернувшим мое дальнейшее пребывание за границей, стало сольное выступление в Карнеги-холле. Именно после этого появились менеджеры, и уже я выбирал, с кем хочу работать. Сейчас преподаю в одной из лучших американских школ «Eastman School of Music» (г. Рочестер, штат Нью-Йорк).
— Расскажите, пожалуйста, что из себя представляет Украинский музыкальный институт США, в котором вы многие годы работали?
О.: — Это не учебное заведение, а общественная организация. Невероятно красивое здание в центре Нью-Йорка. Я там был одним из организаторов музыкального цикла. Восемь лет работал артистическим директором. Теперь эту должность занимает Николай Сук. Там проводится масса мероприятий: концерты, выставки, семинары, встречи политиков, бизнесменов, деятелей искусства. Я бы назвал данный институт духовным центром американской диаспоры.
— Вы много гастролируете по миру. Как вы считаете, украинская музыка интересна зарубежному слушателю?
О.: — Она редко звучит. И моя задача, как музыканта, познакомить с ней широкую публику, пропагандировать лучшие произведения.
Т.: — В каждом концерте мы стараемся исполнять хотя бы одно произведение украинского композитора. В Рочестере, в школе, где преподает Олег, мы организовали небольшой фонд Бориса Лятошинского. Сделали запись CD его камерных произведений.
— Олег Васильевич, вы были друзьями с Альфредом Шнитке. Где вы познакомились?
О.: — Мы познакомились достаточно смешно, возле афиши Московской консерватории. Я решился подойти к нему со словами: «Альфред, я буду играть вашу «Сюиту в старинном стиле». А он отвечает: «Это не моя музыка, а мелодия из кино». Посмеялись, раскланялись. А вскоре начали вместе работать. Мы довольно быстро сблизились, на многие вещи смотрели одинаково. Бывали друг у друга в гостях. Очень тронуло, что Шнитке посвятил мне несколько произведений. Мы дружили с Альфредом фактически до самой его смерти. В последние годы он очень болел. Известие о его кончине застало на гастролях в Японии. Пришлось прервать выступление и вылететь на похороны. Наше семейное исполнение «Кончерто-гроссо для двух скрипок, клавесина и фортепиано» посвящено его памяти.
— Вы стали «изменять» скрипке. Теперь альт — ваше новое увлечение?
О.: — Для меня скрипка — любовь на всю жизнь! Взять альт в руки заставили обстоятельства. Когда стал готовить цикл моцартовских концертов, то обращался ко многим своим друзьям- музыкантам с предложением выступить вместе, но, к сожалению, наши графики не совпадали, и пришлось самому осваивать смежный инструмент. Так, по совместительству, и стал альтистом. Например, известный скрипач Ефрем Цимбалист всегда перед сольным своим концертом играл на альте. Он считал, что после этого на скрипке играется значительно легче. Я попробовал и тоже убедился в его правоте. Ощущение такое, словно не играешь, а летаешь как птица.
— На скрипках каких мастеров играете вы и ваши сыновья?
О.: — Одну скрипку Гварнери мы купили лет двадцать назад. Заплатили огромные деньги и почти десять лет расплачивались с долгами. И еще в школе, где я преподаю, мне дали в пользование хорошую скрипку и альт. У детей современные инструменты, потому что скрипка хорошего мастера — очень дорогое удовольствие.
— Раньше понятие «советская музыкальная школа» было определенным эталоном качества. Как вы считаете, не утрачены ли сегодня лучшие традиции?
О.: — Для меня «советская музыкальная школа» — это прежде всего фундаментальные знания. Большинство наших музыкантов, которые прошли учебу в консерватории, являются асами, профессионалами высший категории. Сейчас эта система нарушена, может быть, потому что многие преподаватели уехали. Но лучшие традиции все-таки продолжают сохраняться. Судя по конкурсам, которые проводятся в Украине, не все так плохо, как кажется на первый взгляд.
— В середине 70-х годов ваша семья переехала в Москву, а ныне, более десяти лет, вы живете в Америке. Но за столь продолжительный срок вы и ваши дети не забыли украинский язык.
О.: — Как можно забыть язык своих дедов и прадедов? Я родом из Западной Украины. Между собой дома мы разговариваем по-украински. Так было в России, эта традиция осталась и в Америке. Правда, сегодня дети уже вылетели из семейного «гнезда». Они живут отдельно. Телефон заменяет встречи. Поэтому пользуемся случаем выступить вместе в концертах и фестивалях. Раз в год дети откладывают все дела и приезжают погостить на Рождество — любимый наш семейный праздник.
— Ныне ваши сыновья — музыканты-профессионалы. Заниматься музыкой они сами захотели?
Т.: — В семье, где родители музыканты — это естественно. Хотя я не могу сказать, что мальчики вначале учебы показывали какие-то феноменальные способности. Как все дети они упирались, предпочитая найти себе более интересные занятия, чем часами разучивать гаммы. Когда сыновья повзрослели, мы уже не могли их оторвать от скрипки. Правда, Тарас сейчас увлекся дирижированием. Учится по этой новой для себя профессии, ездит на мастер-классы в Финляндию. А также работает скрипачом в Сант-Луис оркестре, который входит в десятку лучших коллективов Америки. А старший сын больше занимается камерной музыкой. Пять лет назад Петр вместе со своей супругой Рейчел (она виолончелистка) организовали летний фестиваль в штате Нью-Хемпшир. Он выступает не только как музыкант, но и как артистический директор фестиваля.
— На этот раз вы выступили с концертами в Киеве и Львове. В каждом из этих городов у вас масса поклонников. Где легче выступать?
О.: — Со Львовом связано прежде всего детство. А это самые дорогие чувства и приятные воспоминания. Пусть не обидятся на меня киевляне, но Львов для меня — особенная земная точка. Он фантастически красив. Здесь другие люди, отношения. Мое сердце именно там. Выступать дома всегда трудно и ответственно.
