Она отошла на рассвете нового дня (31 июля). Есть в этом своя символика, ведь вся ее сознательная жизнь была рассветом, который предвещал Украине солнечный день. «У каждого человека, — был убежден диссидент Михаил Осадчий, — есть святыня собственная, персональная, и есть святыня всей нации — это государственность, ради которой нужно, если придется, умереть». Собственно, это был и ее жизненный закон, от которого никогда не отступала. Еще с детства несла боль в сердце и обиду на красных освободителей. «Когда я училась в первом классе, — вспоминала она, — нас было 56 учениц. Во втором классе осталось около двадцати пяти. Все другие были вывезены. Больше всего запомнилось мне, как искали мы маминого двоюродного брата по тюрьмам. Его вывезли только потому, что он был хозяином. После того, как он умер, его реабилитировали»1.
Калинец Ирина Ануфриевна родилась во Львове в семье Ануфрия и Анны Стасивых. Поэтесса, прозаик, публицист, культуролог, литературовед, общественный деятель. Она из того слоя инакомыслящих, которые стали диссидентами, то есть из эпохи новейшего возрождения — эпохи шестидесятников, по духу и содержанию своему подобной возрождению 1920-х.
Изучала славистику во Львовском университете им. И. Франко (1959—1964 гг.). По окончании университета работала во львовских школах. В условиях независимой Украины была начальником Управления образования Львовской области (1990—1992 гг.). По ее инициативе начались активная перестройка учебного процесса в школах, изменение программ, работа над созданием гимназий, лицеев, в частности лицея «Героев Крут», колледжей, авторских и частных школ, возрождение пласта. Институт повышения квалификации педагогических работников был реорганизован в Научно-методический институт образования, а это способствовало усовершенствованию учебных школьных программ и написанию новейших учебников. В 1987 г. стала соредактором самиздатного журнала «Євшан-зілля». 1990—1994 гг. — депутат ВР Украины первого созыва, где возглавляла подкомиссию по вопросам школьного образования. С 2002 г. — доцент, а с 2003 г. — профессор кафедры украинской литературы им. академика Михаила Возняка Львовского национального университета им. И. Франко. В 1998 г. за общественную деятельность она признана «Героиней мира» (США, Рочестер), в 2000 г. награждена орденом Княгини Ольги ІІІ степени (Украина).
Во время второй волны брежневских репрессий, 12 января 1972 года, Ирину Калинец за «антисоветскую агитацию и пропаганду» арестовали (одновременно с В. Черноволом, С. Шабатурой, В. Стусом) и приговорили к 6 годам лагерей строгого режима (Мордовия) и 3 годам ссылки (Читинская обл.). Ссылку отбывала вместе с мужем Игорем Калинцом. Освобождена в 1981 г.
Основные поэтические произведения Ирины Калинец под сборным названием «Поезії» вышли в Нью-Йорке аж в 1991 г. при поддержке и на средства Фонда им. Ларисы и Ульяны Целевич-Стецюк. Если бы ее поэтические сборники выходили в свет в той хронологии, в которой их писала и составляла поэтесса, то была бы такая последовательность: «Лісовий Никифор» (1965), «Оранта» (1969—1970), «Дорога вигнання» (1968—1971), «Крізь камінь» (1972—1979), «Остання з плакальниць» (1974—1979), «Тирсою в полі» (1973—1979). В 1993 году Ирина и Игорь Калинцы во львовском издательстве «Логос» опубликовали книгу духовной лирики «Це ми, Господи», в которой размещен цикл ее религиозных произведений под названием «Оранта», а стихотворения Игоря Калинца составляют вторую часть книги под названием «Розп’ята церква». Через два года во Львовском издательстве «Місіонер» поэтесса издала книгу стихотворений «Шлюб із полином» (1995). Это — дополненное издание нью-йоркской книги «Поезії», куда автор добавила произведения из сборника «Тирсою в полі», а также «Тренос у тисячоліття хрещення України» и молитвенный триптих «Андрей Шептицький».
Ирина Калинец также автор прозаических вещей. В 1997 г. увидела свет объемная книга, в которую вошли ее детективный роман «Вбивство тисячолітньої давності» и новеллы и повесть Игоря Калинца «Молімось зорям дальнім» (Львов, изд-во «Місіонер», 1997). Роман «Вбивство тисячолітньої давності» (детектив) отдельно переиздан в 2002 г. (Львов, изд-во «Сполом»). «Вбивство тисячолітньої давності» как художественный роман вызрел на основе авторских студий истории Киевской Руси-Украины. Умение построить динамичный сюжет, который с первых страниц произведения интригует реципиента, позволило Ирине Калинец говорить с ним на самые болезненные темы современности, в частности без надрыва усилий обозначить проблему воспитания молодого поколения. Детектив Ирины Калинец акцентирует внимание, к сожалению, на существующей сегодня проблеме украинофобии, противостоя всевозможной политической и аморальной вседозволенности денационализации народа. Остросюжетна и новеллистика Ирины Калинец, в частности новелла «Пси» преисполнена драматичностью реализма и психологизма.
Яркую страницу творческой биографии писательницы представляют ее научные издания, в частности книги «Гуни — нащадки Ізраїля» (Львов, «Місіонер», 1997); «Студії над «Словом о полку Ігоревім» (Львов, «Місіонер», 1999); «Загадки хрещення України-Руси. Науково-популярний нарис» (Львов, «Місіонер», 2000); «Епоха гунів та її передісторія: у світлі біблійних джерел» (Львов, «Друкарські куншти», 2007); «Близьке далеке«/ Загадки хрещення України-Руси. Житіє Феодосія Печерського. Студії над «Словом о полку Ігоревім» (Львов, «Сполом», 2007).
К книге «Гуни — нащадки Ізраїля» предисловие написал выдающийся историк Ярослав Дашкевич, высоко оценив труд исследовательницы, над которым она работала почти двадцать лет. Изучение периода гуннских войн убедило автора, что историю древней Украины не следует рассматривать вне процессов, которые происходили на территории Ближнего Востока и Египта, а также вне мифологии и тогдашней идеологии, которая формировалась на почве мифологических представлений в первых догосударственных структурах.
На фоне религиозной и политической атмосферы древней Руси, Византии и Рима Ирина Калинец в книге «Загадки хрещення України-Руси» освещает вопрос крещения Киевской Руси более чем за сто лет до 988 года. Особое внимание она сосредоточивает на анализе агиографических сюжетов о величественной фигуре христианского мира Теодозия Печерского, в основе которых произведение печерского летописца Нестора. Появлению этой книги способствовала и фигура Иллариона Русина, основателя Печерского монастыря, святого и чудотворца, который жил и работал в ХІ веке. «Листая страницы его произведений и ища его следы в истории становления украинской церкви, — пишет Ирина Калинец, — я еще раз прикоснулась, словно к разбереженной ране, к порезанной по живому истории Украины-Руси, где лишь чудом сохраненная паутинка истины ведет к истокам нашего бессмертного желания быть народом образованным, культурным, великим и быть хозяином на родной земле. Слова митрополита Иллариона Русина «чтобы не назвал нас никто пришельцами в родной земле» сегодня актуальны как никогда».
Публицистические статьи, тематические обзоры, эссе, полемичные материалы, интервью и прочее «рассыпаны» во многих периодических изданиях. Тематика их самая разнообразная: культурологическая, политическая, религиозно-церковная, державо-созидательная, литературно-художественная, мемуарная и т.п.
Ирина Калинец напишет свое воспоминание о Василии Стусе, в котором скажет: «Тайна стихотворения — и тайна характера Василия: внешне суровый, скупой на улыбку и шутку, впечатления от внешнего мира вбирал в себя, как губка, дорогие для себя эмоции нес в глубь сердца, как пчела мед в соты, чтобы выграненные до ослепительного блеска слова складывались в чашу стихотворения — на причастие красотой и гением творчества». Еще при жизни Василия Стуса поэтесса посвятила ему трогательную элегически-лирическую медитацию.
Поэт и прозаик Михаил Осадчий — диссидент и исследователь диссидентской поэзии обратил внимание, что Ирина Калинец — единственная из диссидентских поэтов, которая целый ряд своих стихотворений посвятила друзьям-побратимам, историческим фигурам, заключенным. Ее стихотворения-посвящения своим землякам-украинцам, выполнены на эмоциональном запале души поэтессы-мученицы, которую ни на минуту не покидает мечта о родном крае». Стихотворения-посвящения поэтесса адресовала Вячеславу Черноволу, Алле Горской, Петру Рубану, Екатерине Зарицкой, Раисе Мороз, Нине и Святославу Караванским и др.
Художественный мир ее поэзий имеет особенное измерение. Экзистенциальные аспекты этого мира в многоцветной своей палитре на первый взгляд соединяют то, что в поэтическом слове кажется несовместимым, то есть соединяют художественную плоть и открытую заангажированность политических идей. Не случайно в разговорах о поэзии И. Калинец авторитетно звучало, что лирическое «я» ее героини является эстетичным выражением бытия человека, в психологическом и физическом напряжении, что «литература и политика здесь идут рядом, взаимно себя не преодолевая». А кроме этого, уместно было бы говорить о ряде других выражений лирики Ирины Калинец. В ней есть то, чего требует культура версификации, есть собственная поэтика, есть индивидуальная жизнь лирической героини, что «у житті своїм до всього діло має».
О шестидесятничестве и производном от него диссидентстве, по-видимому, не найти статьи или исследования, где бы не вспоминались имена Ирины и Игоря Калинцов. Правда, об Игоре преобладают публикации литературоведческие с анализом его художественно-поэтической эстетики и стилевой оригинальности. А вот Ирина своей общественно-политической, научной и культуросозидательной деятельностью как поэтессу саму себя словно заслоняла. О ее поэзии, думаю, что в определенной степени таки по этой причине, пишут гораздо меньше. Что ж, мы умеем себя недооценивать.
Наполненностью поэтических книг И. Калинец преимущественно являются сакральные мотивы и мотивы Украины, которые образуют собой временное пространство, в котором присутствует христианство и преемственность украинской истории, от первоистоков до времени нынешнего. Скажем, тысячелетию крещения Украины, Ирина Калинец посвятила «Тренос», в котором, кроме глубоко эмоциональной сакральности, раздаются инвективы обиженной души в адрес современных московских иерархов, «увінчаних мітрами, зодягнених у коштовні фелони», из уст которых звучат слова неискренних молитв.
По ее мнению, московская патриархия никогда не стояла в стороне от царско-имперской политики завоевания народов и земель, а позже от политиканства коммунистического режима, хотя этот режим был атеистическим и уничтожал церковь, но отцам церкви и высшему церковному клиру за сотрудничество с КГБ раздавал привилегии. Сегодня так, как и было вчера. Меняются только фигуры, словно по команде «пост сдан!», а в ответ — «пост принят!» Политику «единой и неделимой» в Украине под видом единения православных церквей, а в первую очередь имеется в виду реставрация Российской империи, сегодня активно в своей дерзости проводит глашатай «русского мира» Кирилл Гундяев, прославившийся не проповедованием христианской этики и морали, а квартирными авантюрами и всевозможными другими скандалами. Ныне гундяевская производственно-торговая империя от бизнеса алкоголем, табаком, макаронами, алмазами и гостиничным хозяйством под покровительством его патрона Путина процветает.
Ирина Калинец воспитывалась и росла в христианской атмосфере и библейские мудрости для нее не мифология, не консервативное поведение поклоняться Всевышнему, мол, так испокон веков делают, а имманентное состояние души, в которую вселялись и радость, и печаль, любовь к ближнему и ненависть ко всему, что на противоположном берегу любви и благодеяний. Она несла свой крест, не сетуя на его груз, потому что это ее жертва во имя добра для других.
Стихотворения Ирины Калинец сакральной направленности имеют свою особую духовную энергетику. Они откровенны и искренни в своей молитвенной онтологии. Это лирика жертвенного человека, который ведет страстной разговор со Всевышним в любви к нему. Чаще всего здесь согласовываются два параллельных «сюжета» — сакральный и светский, выхваченный из жизненных будней как их драма, в которой есть обидчики и обиженные. Это драмы, где продолжается война против украинофобии, лжепатриотизма и разной другой аморальной напрасности.
Если бы она в свое время не воевала за восстановление стрелецких могил и сама не отыскивала их на Яновском кладбища во Львове, то, по-видимому, не пришло бы к ней стихотворение «Реквієм (на стрілецьких могилах)».
Чи сховали ви себе
під зелену тополю?
Чи сховали ви себе
під стару дзвіницю?
Чи сховали ви себе самі в себе?
Коли всохне тополя —
обізветься вогнище листя.
Коли всохне ріка — хтось назве
її ім’я.
Коли всохне дзвіниця —
востаннє воскресне дзвін.
Тільки вас вже не буде ні в собі,
ні за собою.
Тільки ви вже назавше
покинете сонце.
Тільки ви вже назавше
покинете дім...
І ми скажем собі: якщо їм тихо
як тополі, дзвіниці, ріці —
отже, ми неживі,
отже, ми відмираємо крапля
по краплі,
відмираємо взавтра, назавше,
навік...
Кстати, Ирина Калинец также посвятила стихотворение греко-католическому храму («Юр (до 1990 р.)») периода его пребывания не в лоне свойственной ему церкви. Но суть не так в этом, как в том, что слова «...кто мы и для чего мы?» — оставались золотым неизменным правилом жизненного поведения как Игоря, так и Ирины.
У Ирины Калинец есть стихотворения, скажем так, церковного цикла: «Карпатська церква», «П’ятницька церква», «Софійське графіті», «Трьохсвятительська каплиця» и ряд других стихотворений с религиозной атрибутикой, обрядами, исповедями паломников, апофеозом религиозных праздников.
Красноречивым является стихотворение-посвящение Екатерине Зарицкой — члену ОУН, многолетнему политзаключенному московских тюрем и концлагерей, где она переносила невольнические муки, не теряя веры в Украину и любви ко Всевышнему.
Поэзия Ирины Калинец построена на коллизиях украинской истории, достижениях культуры, фольклора и этнографии. Это мир, где кроме ее современников — борцов за волю Украины, живут украинские гетманы, творцы национальных достижений, это мир, где горит костер народного духа со времен языческих до времени сущего. В этом мире, кроме драм, трагедий, воинственных осуждений и отрицаний зла, — много солнца. Он осеняется его лучами, животворной лаской: «Під дзвіницею Сонця подорожній»; «Сонце на той бік по той лише квітка...»; «...у кулю голубої сльози що підвішена на промені Сонця»; «...на дзвіниці Сонця ще один день»; «З останнім окрайцем дороги благословенним Сонцем»; «...чи затримуєш ти промінь Сонця в долонях»; «Відкалатує Сонце вранішню мессу»; «Привітайся до Сонця що відкрило тобі День Життя» и т.д. При свете утреннего Солнца она закрыла глаза своей величественной жизни и отошла, оставив нам духовные императивы: стоять, бороться за правду, национальную самобытность народа, его язык и культуру, за благовестную мудрость и красоту христианской морали, за родную церковь, за благополучие Человека всех социальных и общественных уровней и его деяния.
1 Калинець Ірина. Поезії. — Нью-Йорк, 1991. — С. 9.
