Популярный российский писатель Владимир Войнович рассказал о своем детстве в колхозе, жизни в коммунальной квартире и завершении трилогии про солдата Чонкина, пишут izveatia.ru.
— Ваш отец был журналистом с непростой судьбой. Его репрессировали, потом он вернулся, ушел на фронт, и вам пришлось довольно рано взять на себя обязанности по содержанию семьи...
— Сказать, что я содержал семью, пожалуй, будет перебор. Я отчасти освободил семью от обязанности кормить меня. Когда мой отец уже после ранения вернулся, и он, и мать работали, но так мало зарабатывали, что и я пошел в колхоз. Конечно, этот опыт мне потом в литературе пригодился. В то же время я постоянно жалел, что не получил образования. Мне его всегда не хватало, я это всегда чувствовал и сейчас чувствую. Некоторые пробелы я удачно скрываю, но я всегда хотел учиться и почти никогда не имел такой возможности.
— Но вы же поступили в Педагогический институт...
— Поступил. Но я же в нормальной школе окончил только один класс до войны. Во втором и третьем я практически не учился — в том и в другом по несколько дней. В четвертом учился в сельской школе — зимой два месяца. В результате я окончил первый, четвертый, шестой, седьмой и десятый классы, причем три последних — в вечерней школе, без отрыва от производства. А потом я полтора года учился в Пединституте, но, во-первых, я уже был женат, во-вторых, поглощен своими писаниями, думал только об этом. Так что на лекции не ходил, а когда ходил — не слушал.
— Бросили институт и уехали в Казахстан, на целину?
— Чушь это! Где-то кто-то написал, что я недоучился в институте и поехал поднимать целину. Я что, идиот, что ли? Напишите, пожалуйста, очень прошу. А то эта глупость повторяется из одного текста в другой. С целиной так было: когда я окончил первый курс, нас добровольно-принудительно туда погнали. Я проработал там три месяца. Мне это, кстати сказать, потом пригодилось. После чего я вернулся, вижу — учиться у меня не получается, мне нужно деньги зарабатывать. Попросил академический отпуск — мне не дали, и я тогда просто так ушел и поступил на работу в Радиокомитет.
— А вы когда поступали в институт не думали о том, что вам семью кормить придется?
— Мне тогда, наверное, не надо было жениться. Я приехал в Москву из провинции делать литературную карьеру. У меня не было знакомых, положение мое было тяжелое, а этим я его еще отягчил. Этот брак продолжался восемь лет. Потом я влюбился в другую женщину и с ней прожил сорок лет.
— Как вас, недоучившегося, взяли в Радиокомитет?
— Я, конечно, всегда путал причастие с деепричастием, но писал грамотно. Кроме того, через какое-то время я написал песню «Я верю, друзья, караваны ракет...». И меня уже ни за что не хотели отпускать.
— Когда появилась эта песня, которая стала едва ли не гимном космонавтов, вы осознали: вот, наконец, случилось то, ради чего вы приехали в Москву?
— В какой-то степени. До этого я жутко бедствовал. У меня уже была жена и дочь. Мы жили в коммунальной квартире, и когда моя жена жаловалась, что у нас клопы, соседка говорила: «Откуда у них клопы? Это у мене клопы — у мене ж мебель». Когда я был свободен, я дома, лежа на животе, писал стихи. Она иногда заглядывала, видела, что я лежу, и говорила: «Все лежит и лежит — больной, что ли?». А тут я устроился на работу, стал получать тысячу рублей в месяц, то есть сто новыми деньгами, и почти сразу начал писать песни. Доходы мои возросли во много раз. И соседка стала говорить: «Пальто жене купил, себе купил, вчерась телевизер, как сундук, пронес...» Я тогда ей назло купил мотоцикл и поставил его в коридоре перед ее дверью... На этом мотоцикле я ездил до тех пор, пока не купил первый автомобиль — горбатый «Запорожец». В этом время я печатался в «Новом мире», где тоже платили, но скромно. А тут я получил гонорар в кино. Я купил этот подержанный автомобиль и приехал в «Новый мир». А там редакция относилась к авторам как будто делала одолжение. Увидев меня на автомобиле, они возмутились. «Как, — говорят, — мы ему помогаем, а он автомобили покупает!» И повторяли это на все лады. Я разозлился и сказал, что не на их деньги покупал.
Потом я уехал на юг и оставил машину на даче у писателя Владимира Тендрякова. К нему пришел Твардовский. Они выпивали, заговорили обо мне. Твардовский стал говорить: вот мы его печатаем, помогаем ему, а он автомобили покупает... Потом Тендряков пошел его провожать. Проходя мимо «Запорожца», Твардовский спросил с удивлением: «А это что такое?». Тендряков ответил: «А это автомобиль Войновича». Твардовский осмотрел его со всех сторон, пнул ногой, засмеялся и сказал: «Ну, если это автомобиль, тогда ладно». Так что он мне простил.
— В начале 60-х вы начинаете публиковать в «Новом мире» прозу. Почему вы перестали писать стихи?
— Когда я писал стихи, я все время хотел писать прозу. Стихи у меня уже получались, а проза еще нет, но я все время пытался. И я себе сказал: как только состоюсь как прозаик, брошу писать стихи. И я их бросил, после этого 25 лет не писал.
— А почему снова к ним вернулись?
— Случайно. 9 мая 1985 года ко мне в деревню Штокдорф под Мюнхеном вдруг без всякого предупреждения заявился Булат Окуджава. Приехал и сказал: «Можно я у тебя поживу?». А я тогда жил в эмиграции, в отрыве от родины, от друзей, от близких. Я был очень тронут его приездом и тем, что он пробыл у меня некоторое время, несмотря на то, что это грозило ему неприятностями. Которые потом и случились — но не очень большие. Когда он уехал, я, взволнованный его визитом, ходил, бормотал стихи Пушкина «Мой первый друг, мой друг бесценный...», а потом вдруг написал пародию на Окуджаву. Теперь я пишу одно- два стихотворения в год.
— После публикации в «Новом мире» повести «Мы здесь живем» вас поставили в один ряд с Аксеновым, Гладилиным, Владимовым, Кузнецовым. Вы общались?
— Мы общались, но делились по своим предпочтениям. Аксенов и Гладилин учились больше на западной литературе. А, скажем, Владимов, я, молодой Казаков, Георгий Семенов шли от русской литературы. Читали русских классиков, смотрели как они обращались со словом, и сами пытались — каждый в меру своих способностей.
— Вы на кого ориентировались?
— Я не подражал никому, но с детства любил Гоголя. Чехова я полюбил позже, но как автора не «Смерти чиновника», а «Рассказа неизвестного человека», «В овраге». Пушкина-прозаика я всегда держал в голове. Я «Капитанскую дочку», наверное, перечитывал раз 50.
— Любовались его «быстрой» прозой почти без прилагательных: «Ветер завыл, пошел мелкий снег и вдруг повалил хлопьями; сделалась метель...»?
— Такие вещи меня и сейчас привлекают, хотя я пишу гораздо многословней. Я скорее пишу в гоголевской традиции или в чеховской. Для меня всегда очень важно начало — оно должно быть афористичным, парадоксальным.
— А когда вас называют сатириком, вы как к этому относитесь?
— Я с этим не очень согласен. У нас считается, что если сатира, то непременно смешно. Но, как известно, Пушкин сильно загрустил, когда прочел Гоголя. Вот на НТВ были «Куклы» — это политическая сатира.
— Незадолго до юбилея вы закончили трилогию о Чонкине, и там стоит посвящение вашей жене Светлане. Насколько я знаю, она помогла вам закончить книгу.
— Это правда. Когда моя вторая жена Ирина, с которой я прожил сорок лет, умерла, а умирала она долго, тяжело, это длилось четыре года, после ее смерти я был совершенно разбит и даже не мог мечтать о том, чтобы что-то существенное написать. Я писал время от времени какую-то публицистику, не требующую особых усилий. И вдруг я встретил Светлану, которая не просто окружила меня заботой, а обволокла теплом. Я воспрял духом, мне снова захотелось жить, писать. Мне даже стали говорить, что по тексту не чувствуется, что мне 75 лет. Я вернулся в то состояние, когда я начинал. Я опять вскакиваю ночью, чего давно со мной не случалось, включаю компьютер или хватаюсь за шариковую ручку и что-то пишу. И все это благодаря Светлане...
СПРАВКА «Дня»
ВОЙНОВИЧ Владимир Николаевич родился в 1932 году. Его рассказ «Мы здесь живем» (1961), напечатанный в журнале «Новый мир», выдвинул автора в ряды «талантливых молодых прозаиков» (Тендряков). Рассказ «Кем я мог бы стать» («Хочу быть честным») (1963) и повесть «Два товарища» (1967) были инсценированы и имели большой успех. С 1963 г. Войнович писал роман «Жизнь и необычайные приключения солдата Ивана Чонкина». Продолжение этого романа «Претендент на престол» появилось в 1970 году. После опубликования «Приключений Чонкина» за границей на писателя началось гонение. В феврале 1974 года он был исключен из членов СП СССР. В 1980 году Войнович выехал в ФРГ. В 1982 году им был создан роман-фантасмагория «Москва 2042», где было изображено «прекрасное далеко», а коммунистическая система, повинуясь ироническому перу автора, была доведена до абсурда. В 1989 вернулся на родину. Проживает в Москве (с наездами в Мюнхен (Германия). Благодаря «Чонкину» и «Москве» Войнович становится наиболее крупным российским современным писателем сатирического направления.
