К счастью, на общее качество фестиваля эти досадные инциденты не повлияли. Организаторам удалось показать жанр моноспектакля во всем его диапазоне, от комик-шоу до высокой трагедии. Собственно, с комиков и стоит начать.
Комедия одного актера — зрелище распространенное, ведь клоунов любят все. На «Відлунні» таких спектаклей хватало, но достойно выглядел только один — «Франек, виртуоз уборки» киевлянина Андрея Франко. Удерживая шоу на традиционных цирковых приемах, молодой актер, тем не менее, выходит за рамки чистой клоунады. К концу спектакля Андрей выстраивает целостную драматургию, дает эмоциональное послание зрителю: уборщику не стать звездой, но, как мастер своего дела, он способен растрогать даже самого черствого зоила.
Другой вид моноспектакля тяготеет к церемониалу литературно-музыкального вечера. Исполнение чужой прозы либо стихов производится при максимальной экономии средств, в том числе артистических. Театр в итоге подменяется второсортным кабаре, как это и произошло с подготовленным по воспоминаниям и песням Вертинского «Желтым танго» (Московское содружество актеров и музыкантов «Золотой лев»). Более элегантно проблема материала была решена в работе Игоря Пеховича «Жизнь есть товар на вынос». Здесь исполнению поэзии Иосифа Бродского аккомпанировал легендарный и артистичный саксофонист Сергей Летов.
Но, все-таки, максимальной эффективности моножанр достигает в освоении драматического, сложного материала. Многим запомнилась интерпретация пьесы Ярослава Стельмаха «Синий автомобиль», исполненная актером Ереванского театра «Перекресток» Акопом Казанчяном. Здесь, конечно, киевляне особенно пристрастны — ведь блестящий спектакль Алексея Вертинского в Молодом театре и недавняя трагическая гибель самого драматурга дают нам право предъявлять особые требования. Поначалу вариант «Перекрестка» настораживает — герой начинает монолог в инвалидном кресле, под капельницей. Однако, затем, Казанчян находит дополнительную энергию, внутренние ресурсы для адекватной передачи страстной и горькой исповеди. А когда на включающемся тут же видеоэкране мелькают документальные кадры с самим Стельмахом, становится просто не по себе. Возможно, что это и запрещенный прием, но пробирает очень сильно, — а ведь потрясение — важнейшее из чувств сценической палитры.
Изящный и увлекательный замысел лежит в основе спектакля львовского театра «И люди, и куклы» «Пионовый фонарь». Воплощение мистической японской повести лежит на плечах одного актера — Александра Панчука, который изображает всех персонажей, пользуясь средствами, заимствованными из японской традиции — ширма, яркие и разнообразные кимоно, веера, цветные ленты, гротескная мимика и фиксированная пластика. Первые полчаса львовский «Пионовый фонарь» действительно завораживает. История роковой любви, преодолевающей даже врата смерти, рассказывается с помощью скупых, точных и сильных акцентов, своего рода иероглифическим постановочным письмом. Вскоре становится очевидным, что набор находок у постановщика (Олег Новохатский) небогат. Когда исчерпаны все сценические эффекты, стоит сделать упор на то, что подводить не должно — актерское мастерство, темперамент исполнителя. Этого здесь, увы, не происходит. Актер повторяется вновь и вновь, всю нехитрую азбуку действий зал уже знает наизусть и к концу спектакля откровенно скучает.
Греческий режиссер Димитрис Экономоу взял в работу не в пример более сложный текст — отрывок из романа Джеймса Джойса «Улисс», точнее, знаменитый финальный монолог Молли Блюм. Молли играет Аглая Паппас. Ее Молли — это женщина до кончиков ногтей, женщина в первую очередь. Паппас далека от славянского «театра переживания», это строго рациональная школа лицедейства. Именно эту изящную сдержанность актрисы, сочетающуюся с умением рассчитать каждое свое движение, и использует Экономоу, чтобы совладать со сложнейшим текстом «потока сознания» Молли. Последняя у Аглаи Паппас выходит очень женственной, эффектной, неугомонной, полной житейских страстей. Вся она — соткана из противоречий, кокетка и мученица, независимая и способная на глубокую покорность. В определенные моменты Молли-Паппас олицетворяет женственность вообще, играет всех женщин, вернее, все их состояния, которые только может изыскать одаренный артист. Конечно, ей далеко до вселенского ритма, которым пульсируют последние страницы джойсовского романа — но и того, что есть на подмостках, уже достаточно для хорошего спектакля.
Одной из вершин фестиваля стал «Контрабас», монопьеса Патрика Зюскинда в постановке Ильи Шаца и исполнении Игоря Караса (молдавский театр «Миссия»). Выпускник МХАТа Карас преодолевает безысходный трагизм Зюскинда через острую характерность своего героя. Этот массивный, с раскоряченными ногами, полуголый великан под стать своему одновременно капризному и величественному инструменту. Он читает лекцию о музыке, он жутко комплексует от своей незначимости в оркестре, плачется на житейские неудачи, истекает любовью к солистке Саре. Жизненная, витальная сила в нем такова, что этого контрабасиста уж никак не назовешь маленьким человеком — а именно таким его рисует Зюскинд. Он осмеливается изменить контрабасу — с саксофоном, на котором, оказывается, играет не хуже. И покидает свою каморку во всеоружии, не для того, чтобы в очередной раз отбыть концертную повинность, но чтобы крикнуть изо всех сил, вопреки всем нормам и правилам из своего контрабасного далека: «Сара!!!» — и тем самым обрести свободу...
Упомянутые спектакли, конечно, отнюдь не исчерпывают всех событий «Відлуння», но дают достаточно точный абрис моноспектакля как такового. Главный вывод — этот жанр действительно способен разнообразить бытие репертуарных театров, составить очень насыщенный фон их крупным и далеко не всегда удачным проектам. И в этом смысле создания контраста, если угодно, раздражителя для большой сцены, фестиваль состоялся. Однако для того, чтобы перерасти во влиятельный фактор, определяющий развитие, как минимум, студийного движения, «Відлунню» нужны еще «гормоны роста» — более умелая рекламная работа, возможно, предварительная селекция спектаклей, ну, и, конечно, непоколебимая вера в себя.
