Кино регулярно сравнивают со сновидением; но сны бывают разные. Какие-то видения не отвлекают от реальности, а, наоборот, проникают за ее поверхность, помогают увидеть скрытое — иногда прекрасное, иногда страшное. Плохое же кино отчуждает зрителя как от реальности, так и от искусства. Берлинский фестиваль — с его размахом, противоречиями, вечной борьбой искусства и политики, эстетики и этики — функционирует как праздник внимательного взгляда.
В этом году произошел не очень понятный надлом. В конкурсе было несколько неплохих фильмов, много средних и провальных, — но ни одного прорыва, ни одной настоящей вершины — которыми в прошлые годы были, например, «Молоко скорби» Клаудии Льосы (Перу), «Такси» Джафара Панахи (Иран), «Море в огне» Джанфранко Рози (Италия), «Унесенные ураганом» Хаяо Миядзаки (Япония). Для многолетнего директора фестиваля Дитер Косслика этот Берлинале — последний; об увольнении он объявил еще в прошлом году. Эффектного прощания, очевидно, не получилось.
Начну с наибольшего разочарования. Много надежд возлагалось на немецкого режиссера Филиппа Гренинга. Он известен двумя безукоризненными работами — документальным «Большим молчанием» и игровой «Женой полицейского», шлифует свои фильмы подолгу, поэтому от него ждали чего-то невероятного.
«ЗОЛОТОГО МЕДВЕДЯ» ПОЛУЧИЛ ФИЛЬМ РУМЫНСКОГО РЕЖИССЕРА АДИНЫ ПИНТИЛИЕ «НЕ ПРИКАСАЙСЯ КО МНЕ» (КОПРОДУКЦИЯ РУМЫНИЯ, ГЕРМАНИЯ, ЧЕХИЯ, БОЛГАРИЯ И ФРАНЦИЯ) / ФОТО РЕЙТЕР
«Моего брата зовут Роберт, и он идиот» Гренинга — это 48 часов из жизни сестры и брата. Сестра готовится к экзамену по философии, брат помогает; между учебой они загорают, купаются, пьют пиво, валяют дурака. Цитируют Августина, Платона, Хайдеггера, размышляют о природе времени. А еще играют в сложные, понятные только им игры. Которые постепенно приводят их к все большему насилию. Захват заложников, грабеж, инцест, изнасилование, убийство — Гренинг давит на зрителя потоком аффектов, однако эти сцены не имеют обоснования внутри сюжета, не вытекают из логики персонажей, не поддержаны актерской игрой. Весь ужас мог бы произойти, а мог бы и нет; бессмысленная жестокость вторит бессмыслице истории.
Своеобразной антитезой «Моего брата...» в конкурсе стал триллер Бенуа Жако «Ева» с Изабель Юппер (Франция) по роману американского детективиста Джеймса Хедли Чейза. Здесь тоже речь идет об игре, но это кино неинтеллектуальное. Антигерой — некий Бертран (Гаспар Ульель), который крадет пьесу неожиданно умершего писателя и, выдавая ее за свою, становится успешным драматургом. Издатель и публика требуют новой пьесы, поэтому Бертран находит проститутку Еву (Изабель Юппер) и начинает играть с ней в отношения, пытаясь влюбить в себя, а все диалоги и ситуации использует в качестве материала для работы — выступает копиистом реальности, которую режиссирует. Играет — и заигрывается, с роковыми последствиями.
«Ева» — крепкий, но стандартный триллер, и запоминается он работой Юппер, которая ведет свою героиню по всей гамме состояний, которых требует сюжет: от безразличия до ярости, от послушности до опасной агрессии, от подчинения до доминирования. Она не боится появиться в кадре без грима, с признаками возраста — и остается при этом завораживающей. Жюри оставило Юппер без наград, однако на ее актерское бессмертие это уже не повлияет.
В целом, «Еву» можно отнести к группе конкурсных фильмов, которые не оставляли зрителям воздуха для рефлексий, развлекая аудиторию самыми простыми аттракционами: острым сюжетом или спецэффектами. Участие таких картин в фестивале, который ориентируется на более глубокое кино, является сомнительным, но, очевидно, не в этот раз. Целого «Серебряного медведя» за режиссуру получила полнометражная анимация американца Уэса Андерсона «Остров собак». Там показана Япония недалекого будущего; мэр вымышленного города Мегасаки одержим ненавистью к собакам, которых он под предлогом эпидемии «собачьей чумы» (им же и созданной) отправляет на остров, превращенный в огромную свалку. В эту унылую резервацию, похитив самолет, десантируется 12-летний племянник мэра, который ищет своего пса и вызывает тем самым революцию.
История нехитрая. Хорошие герои — подростки, ученые и собаки, плохие — представители власти и мафиози, которые таким убийственным образом отстаивают интересы котов. Добро, конечно, победит. Люди разговаривают на японском (иногда без перевода, но выразительно) и английском, собаки — только на английском, причем достаточно литературном. Подняты темы экологии и коррупции, а также правительственного заговора. Одним слово, красив(еньк)о, актуальн(еньк)о, прост(еньк)о. Хотя определенные взрослые моменты, по содержанию это неприхотливая сказочка для младшего и среднего школьного возраста. Настоящее уважение вызывает колоссальный труд, вложенный в кукол и в декорации, подкупают старательно выполненные детали — вплоть до блох, бегающих по собачьей шерсти. К сожалению, режиссер до уровня кукольников и декораторов (среди которых была и наша землячка Илона Волвчик — см. интервью с ней в «Дне» от 23.06.16) недотянул. Мотивы жюри остаются тайной.
Сжатый до обжигающей плотности сюжет движет драмой «Утойя. 22 июля» (U — July 22) 58-летнего норвежца Эрика Поппе, но авторские намерения здесь иные, чем в триллерах или боевиках. July 22 — о часе с небольшим на острове Утойя 22 июля 2011 года, когда нацистский террорист Андрес Брейвик расстрелял там десятки детей и подростков. События показаны глазами 19-летней Кайи (Андреа Бернтцен) со стопроцентным соблюдением единства места и времени. Поппе не показывает прямого насилия, нагнетает атмосферу через близкие и отдаленные выстрелы и крики. Камера мечется от укрытия к укрытию, точно передавая хаос бойни, ненадолго останавливается на уже погибших. Моменты движения и относительного затишья чередуются в нужном ритме. В самом начале Кайя обращается в камеру: «Ты никогда не поймешь, просто слушай», — и, хотя это лишь часть разговора с матерью по телефону, призыв прочитывается однозначно: это не реконструкция, а попытка, насколько это возможно, поставить зрителя на место жертв. Поппе это удалось: фильм бьет по нервам, словно отточенная бритва, и поражает финалом. К сожалению, «22 июля» получил лишь упоминание экуменического жюри — хотя заслуживал более высоких наград.
Собственно, если вернуться к началу разговора, то, кажется, основное жюри фестиваля во главе с Томом Тыквером («Беги, Лола, беги») попало в ловушку между претенциозностью и «аттракционами». Если последние получили признание в лице Андерсона, то с первой связано решение относительно «Золотого медведя». Высший приз, как и приз за лучший дебют, достались румыно-немецко-французско-чешско-болгарской ко-продукции «Не прикасайся ко мне» (режиссер — Адина Пинтилие). Здесь есть все компоненты современной арт-хаузной эстетики: имитация неигрового кино вплоть до вхождения самого автора в кадр; актер с инвалидностью (спинальная мускульная атрофия); много эротики, щедро приправленной разговорами (чтобы не просто эротика, а эротика с содержанием); собственно разговоры — длинные и слабо мотивированные сюжетом исповеди режиссера; разного рода тактильное взаимодействие в стерильно белых интерьерах; позитивность относительно любых проявлений телесности. Почти во всех этих компонентах нет ничего плохого, но, собранные воедино именно в этом фильме, они создают впечатление продуманной конъюнктурщины, как будто режиссер знала, как должно выглядеть современное фестивальное кино, и сконструировала некого Голема. В конце концов, не проиграла.
Но были лучшие примеры сочетания актуальности с качеством. Психологическая драма «Наследница» (Парагвай — Уругвай — Германия — Бразилия, режиссер — Марчело Мартинесси), которая получила Приз Альфреда Бауэра за открытие новых перспектив в кинематографе, — о пожилой лесбиянке, которая, обитая в унаследованном от отца поместье, понемногу распродает его и параллельно переживает личный кризис. Здесь сразу и тема ЛГБТ, и социальные мотивы, и та самая эротика, но уместно и точно. Фильм сделан на полутонах, без крутых поворотов, с искусно приглушенной актерской игрой. Действие настолько замедлено, актрисы (почти все пространство истории заполнено женскими персонажами) настолько сдержанны, что иногда кажется, что на экране ничего не происходит; тем не менее, смотреть интересно, и под конец режиссер выводит сюжет на приличную финишную прямую: героиня таки вырывается из убийственной рутины. Исполнительница главной роли Ана Брун заслуженно получила «Серебряного медведя» за лучшую женскую роль.
Вот такие истории о маленьких людях составили лучшую часть конкурса и иногда были вознаграждены. Так, «Мармизе» (Twarz) Малогжаты Шумовской (Польша) достался Гран-при жюри. Шумовская — любимица Берлинале: в 2013 году получила приз «Тедди» от ЛГБТ-жюри за фильм «Во имя...», а в 2015-м — «Серебряного медведя» как лучший режиссер за «Тело». На этот раз она привезла сюжет о Яцеке, сельском красавце, который в буквальном смысле потерял лицо: стал чудовищем после падения во время строительства рекордно высокой статуи Христа. От него отворачивается невеста, родная мать считает одержимым дьяволом, дети дразнит на улице.
Шумовская придерживается либеральных, секулярных убеждений, и ее намерения быстро становятся очевидными: высмеять догматическую католическую мораль и местечковые обычаи. Она показывает простой народ во всей непривлекательности его простоты; не щадит также клир — чего стоит сцена исповеди, в которой священник в деталях расспрашивает молодую грешницу о подробностях греха. И, хотя здесь немало боли, «Лицо» все-таки смешной фильм. Смешной и злой.
В основном конкурсе было более 20 картин; я вспомнил лучшие или наиболее характерные. С чисто статистической точки зрения 68-й Берлинале неудачным не назовешь: продано 330000 билетов, аккредитованы представители из 130 стран, звезд на красной дорожке было достаточно. То есть праздник был. Но — праздник невнимательности. Рядовой сон из тех, которые забываются на следующее утро.
А впрочем, негативный результат — тоже результат. Берлинале перезагрузится, сделает выводы, выстрелит с новой энергией. И хорошо, если бы в тот момент Украина была представлена на нем соответственно. Потому что этот фестиваль на самом деле для таких кинематографий, как наша — которым, по большому счету, нечего терять.
