Личность Евгения Чикаленко так многогранна, а его деятельность настолько разносторонняя, что трудно подобрать слово, в котором бы наиболее полно отразилась и его многогранность. Прежде всего, это был успешный менеджер украинского движения. В детстве мне не раз приходилось наблюдать, как лепит свое гнездо ласточка. Строительный материал у нее, что и говорить, не идеальный, зато у ласточки есть безукоризненно четкое «виденье» гнезда! И она таки достигает желаемого результата, производя оптимальное творение, пригодное для того, чтобы вывести в нем птенцов и отправить их в небо.
Евгений Чикаленко в своей деятельности руководствовался именно таким «принципом ласточки»: он всю жизнь «лепил» украинскую нацию. И это не просто слова, приуроченные к юбилею. Другой Евгений, Маланюк, когда-то написал, что Чикаленко — это «главный ткач материального полотна украинской истории». И в самом деле, все, что делал Евгений Харлампиевич, не было только меценатством. «Ткань истории» он создавал, прилагая колоссальные усилия для того, чтобы обеспечить полноту национального бытия украинцев.
Нет украинской ежедневной газеты? Значит нужно ее основать! И в 1906 г. в Киеве начинает выходить газета «Рада», которой Евгений Чикаленко в течение восьми с лишним лет отдает столько энергии, менеджерской смекалки, творческих идей и средств, что уже сам этот нерядовой эпизод из истории нашей журналистики является основанием для того, чтобы снять перед Чикаленко шляпу.
Не хватает работ по истории Украины? И Евгений Харлампиевич устанавливает премию на лучшее исследование, результатом чего становится появление книжки Александры Ефименко «Історія українського народу». Причем решение о конкурсе появилось у Чикаленко после смерти его восьмилетней дочки — он решил, что нет лучшего способа почтить ее память, чем сделать что-то хорошее для общественного дела.
Необходимо, чтобы Украина имела конкурентную художественную литературу? И «культурный хозяин» Евгений Чикаленко оказывает финансовую поддержку писателям, на творческую силу которых возлагает надежду. А в переписке со своим литературным «крестником» Владимиром Винниченко выступает еще и в роли критика с хорошим эстетическим вкусом: анализирует рассказ и пьесы молодого автора, устраивает публичные обсуждения только что написанных им произведений. Советует, радуется, спорит...
Плохие дела с украинским образованием, школьным образованием? И Чикаленко активно участвует в реализации проекта «Академический Дом» во Львове: без его средств там вряд ли было бы построено общежитие для студентов-украинцев из Надднепрянщины, учившихся в тогдашней Австрии.
Или ситуация с языком: само языковое поведение семьи Чикаленко имело воспитательный характер; крестьяне видели, что их языком пользуются и «паны», а это означало, что он — вовсе не «мужицкий»... И издание украинско-русского словаря М.Уманца и А. Союза в четырех томах служило тому же делу самоутверждения украинского языка. И записывание народных песен в родном селе (Перешоры, Ананьевский уезд) не было такой себе интеллигентской забавой: в 1897 г. Чикаленко их издал в Одессе отдельным сборником. Есть у него и книжечка «Розмова про мову», которую полезно было бы переиздать, поскольку в ней хорошо изложены психологические аспекты определенного отчуждения украинцев от родного языка. В конечном итоге, свои «Розмови про сільське хазяйство» Евгений Харлампиевич также написал на украинском языке, после чего целых пять лет добивался, чтобы они были напечатаны на украинском языке, вопреки запретительному Эмскому указу. И таки добился специального разрешения министра внутренних дел России! «Розмови...» вышли общим тиражом полмиллиона экземпляров — фантастическая цифра для рубежа XIX—XX веков!
Начали зарождаться на Надднепрянской Украине партии — и Евгений Чикаленко также их поддерживает, причем даже политически далеких ему эсдеков (социалистов). Его аргумент — «железный»: в Украине должен быть весь спектр политических организаций, в т.ч. и левых. Иначе украинские социалисты «побегут» в «общеросы», вольются в РСДРП... Поэтому пусть лучше будет УСДРП.
Особая точка приложения сил Чикаленко — национальная элита, формирование интеллектуальной среды. Он понимал, что от качества национального лидерства зависит очень многое, если не все. Мне запомнилась, в частности, такая деталь из «педагогической» практики Чикаленко: однажды он пригласил к себе в Перешоры молодого одессита Андрея Никовского (вместе с семьей) и убедил его в том, что тот должен садиться за дипломную работу, чтобы завершить учебу в Новороссийском университете. Знал: в Одессе Никовский такой возможности не будет иметь, поэтому, пожалуйста, вот есть Перешоры с их спокойствием, удобствами, чистым воздухом...
А в то же время «педагогика» Евгения Чикаленко была достаточно жесткой: он не раз очень критически высказывался о вечно разобщенной, амбициозной, склонной к анархии интеллигенции, все время пытаясь примирить непримиримых, напомнить им о высших целях, предостеречь от мелких мирских соблазнов. Кто-кто, а Чикаленко имел право на резкие слова о «подлой нации», «никудышной нации» — для этой «подлой нации» он так много делал, чтобы вытянуть ее из исторического болота. Он же прекрасно понимал, что других украинцев просто нет; нужно «лепить» нацию из того, что есть...
На мой взгляд, это один из важных уроков Чикаленко: он был одним из очень немногих, кто стоял над суетой и мелкой суматохой. Поэтому и относился к многочисленным «генералам-самозванцам» с иронией. Так бывает лишь тогда, когда человек имеет высшую цель. А для Чикаленко такой постоянной сверхцелью была украинская государственность. Его не ослепляли партийные доктрины, как, скажем, марксиста и социалиста Винниченко, который считал, что если Украина не будет рабоче-крестьянской, тогда для чего вообще Украина?! Доктринеров, самонадеянных партийных «бесов» в тогдашнем бедненьком нашем политикуме хватало, в конечном итоге, разве нынешний политический «пейзаж» на родных просторах другой?
В молодости, обучаясь в Елисаветграде и Харькове, Чикаленко занимался общественной работой культурнического характера; был даже момент, когда он, как и многие из его ровесников, пытался наследовать Рахметова, героя романа Н.Чернышевского «Что делать?». Однако тянуло его все же не на Волгу, «к Рахметову», а в Перешоры, Одессу, Кононовку, Киев... Долгое время Евгений Чикаленко придерживался автономистских, федералистских взглядов, однако жизнь брала свое, менялись исторические обстоятельства — в конце концов, наступил момент, когда им полностью овладела идея украинской государственной независимости (а разве не такой была эволюция многих из нас на рубеже 1980-1990-х годов?).
Возможно, кто-то из внимательных читателей эпистолярия Чикаленко будет отрицать: подождите, но, скажем, еще в 1917 г., когда уже появилась Центральная Рада, в письме к Петру Стебницкому Евгений Чикаленко об украинской самостоятельности высказывался очень осторожно: «Боюсь я тех широких намерений... чуть ли не самостоятельной Украины. Мы только испугаем великороссов в центре и своих ольстерцев. /.../ Все-таки на «Учредительном собрании» большинство будет против автономии Украины, я в этом уверен».
Думаю, что эти слова характеризуют не так взгляды Чикаленко, как конкретную политическую ситуацию и общее состояние нации, которая, как писал не раз
Евгений Харлампиевич, в силу исторических обстоятельств, еще не готова к самостоятельной государственной жизни. Она, нация, недоформирована; государственность в 1917 г. «упала с неба», но экзамен истории в том и заключался, что действовать приходилось не в идеальных, а в полностью реальных, заданных, малоблагоприятных условиях, пытаясь достичь максимального результата. (А разве в 1991 г. ситуация не была похожей? И до сих пор еще расплачиваемся за ту самую свою «недоформированность» — некачественной властью, которую легкомысленно выбираем, бесконечными шатаниями в разные стороны, нехваткой государственнических инстинктов, дефицитом национального самоуважения...). Сомнения Чикаленко в его письме к Стебницкому — это иллюстрации к теме «искусства возможного»; его страх напоминает страх человека, который держит в руках дорогую вазу и боится неосторожным движением упустить и разбить ее...
В разговоре о политических взглядах Евгения Чикаленко важным является вопрос о его «германофильстве». Больше всего дискуссий в свое время вызвала статья Чикаленко «Де вихід?» (1921), в которой он высказался в пользу идеи «прикликання варяга», то есть потомка Габсбургов Василия Вышиваного, и установления украинской монархии. Кажется, это был жест отчаяния. Вряд ли речь шла о каком-то реальном политическом проекте, — мне кажется, что статью «Де вихід?» стоит рассматривать в контексте национальной самокритики Чикаленко: он же постоянно, еще в 1908-ом и в последующие годы, делал иронично-печальные записи в дневнике относительно украинского анархизма, противовесом которому могла быть немецкая «выучка» (не раз вспоминал при этом историю чехов, которые такую «выучку» прошли с пользой для себя).
В конечном итоге, сам Е.Чикаленко монархистом себя не считал, хотя и был сторонником консервативной идеи, а к идеологическим «конструкциям» Вячеслава Липинского вообще относился с большим уважением. Он и политиком себя не считал. Поэтому и отказывался от предложения стать в 1918 г. гетманом, главой правительства, министром по аграрным вопросам... Возможно, он был первым украинцем, отказавшимся от булавы?
Я думаю, что Чикаленко отказывался от власти потому, что был ответственным человеком. Ситуация нетипичная: мы ведь знаем, как легко берутся за «руль» люди, абсолютно непригодные для государственного управления! Евгений Харлампиевич был человеком здравого смысла; он знал, что такое совесть; был самокритичным и хорошо взвешивал свои возможности. Он знал, что его миссия — иная, и, думаю, история подтвердила, что с добровольно возложенными на себя обязанностями он справился полностью. Не знаю других примеров, когда человек без должностей имел такое влияние на ход событий, как Чикаленко, особенно в условиях до 1917 года, когда происходил процесс объединения национальных сил. Это тот случай, когда влияние достигается моральным авторитетом — и ничем другим. Поучительный урок! Тем более на фоне той аморальности, которую не только демонстрирует, но и провоцирует в обществе современный наш убогий политикум.
И в завершение. Евгений Чикаленко умел прекрасно чувствовать историю. Анализируя текущую ситуацию, он часто прибегал к аналогиям с событиями XVII в. Чувство истории давало ему возможность лучше понять ход, логику событий, экстраполировать сложившиеся ситуации в перспективу. По этой причине так часто в дневниках Е.Чикаленко анализ перерастает в прогноз. Он даже в 1919 г., отправившись в эмиграцию, не терял оптимизма: «Украине придется ждать Вторую мировую войну, когда уже придет очередь и ее государственности, как при этой войне пришла очередь Чехии и Польши. Но украинская интеллигенция должна не спать, а работать, распространять сознание народа и привлекать в Украину европейскую опинию, как это делали поляки и чехи, потому что без труда, без желания самого народа никогда не достигнем своей государственности». В этих рассуждениях поражают не только предсказания Чикаленко «Второй мировой войны», но и его ясное понимание того, что украинская государственность появится в результате большого исторического катаклизма. В 1991 г., когда распался СССР, именно так и случилось...
Но действительно ли так хорошо усваиваем мы уроки таких людей, как Евгений Чикаленко? И почитаем ли мы их должным образом? Риторические вопросы. Когда-то, еще в 1908 году, в письме к Е.Чикаленко В.Винниченко написал не без пафоса: «наступит время, когда придется выбирать улицу или площадь для памятника Вам». Нет в Украине памятников Чикаленко. Вот наступил 150-летний юбилей со дня рождения этого уникального человека — и оказалось, что государству, органам местного самоуправления вообще Евгений Чикаленко не нужен (как Иван Котляревский — Пузырю, персонажу комедии И.Карпенко-Карого «Хозяин»). В Киевском горсовете лежат без движения давние и более свежие ходатайства общественности относительно присвоения одной из столичных улиц имени Чикаленко и сооружения памятника ему. Все ограничилось несколькими научными конференциями (Киев, Одесса, Черкассы...), конвертом с маркой да еще, слава Богу, хорошими томами воспоминаний и дневников Е.Чикаленко, которые были подготовлены историками из Академии наук, а выпустила их неутомимая «Темпора». Многоярусная «летопись» Чикаленко — это крайне важно; это хороший материал для национального самопознания. Но опять-таки, та власть, которая в историческом смысле получила шанс стать властью благодаря усилиям таких как Чикаленко, ко всей этой работе не имеет никакого отношения. И что остается? Ответ простой: не ждать. Строительство памятника Евгению Чикаленко в Киеве на улице Саксаганского, на том месте, где когда-то стоял дом Чикаленко, могло бы стать делом общественности, актом наших совместных действий. Смогли же во Львове именно таким образом установить памятник Владимиру Ивасюку. А власть... Куда она денется, если будет воля и необходимое давление общественности?
