Юрий Билак родился во Франции в 1961 году в семье украинских эмигрантов. Его профессиональный путь довольно необычен: он начал свою карьеру как стоматолог-протезист, а продолжил ее как танцор в украинском танцевальном ансамбле в Канаде и США. С 1986 по 1989 годы он гастролирует по Европе с театральной труппой Жерома Савари. В спектакле «Кабаре» он одновременно — танцор, актер и певец.
Затем Юрий становится режиссером театральных постановок для юного зрителя. Увлекаясь фотографией, он начинает профессионально заниматься этим искусством. Наибольшее удовольствие для Юрия — видеть, что его фотографии вызывают подлинные чувства у современников.
В 2004 году он делает новый этнографический репортаж в стране своих предков. На протяжении трех лет Юрий путешествует по Украине, живет у местных жителей и делит с ними их радости и горе. Именно из этого путешествия и родилась выставка «Украинцы». Около 15 тысяч человек посетили ее в Киеве, Львове и Бухаресте.
В 2008 году «Украинцы» получают вторую жизнь в проекте «Прикоснуться и увидеть». Рельефные репродукции оригинальных фото распечатываются для незрячих посетителей. Фотографии сопровождаются звуковыми описаниями, тексты которых озвучили украинские звезды и политики. Выставка проходит с большим успехом. На этот раз ее увидели и услышали более 40 тысяч зрячих и незрячих посетителей в Киеве, Львове, Донецке, Симферополе, Одессе, Черновцах и Днепропетровске.
В 2008 году выставка состоялась в Фрайбурге в Германии. Фотографии большого формата были представлены под открытым небом.
В 2010 году Юрий Билак начинает экспонировать свои студийные фотографии. В Киеве проходит выставка BILAK’s BACKS , на которой он выставляет работы, воспевающие утонченность женской спины.
В этом же году выставка прошла и в Париже, в парке Пале Рояль.
В данное время, с 12 февраля по 27 ноября, фото Юрия Билака выставлены в рамках экспозиции GUEULES NOIRES, посвященной жизни шахтеров разных страна мира, в Шахтерском центре (город Феморо, Ванды, Франция).
— Юрий, как вы пришли к фотографии?
— Вообще, я начинал как зубной техник.
— Никогда бы не подумал...
— Это было очень давно. Проработал в стоматологии семь лет. Но при том еще с раннего детства у меня была хореографическая практика — танцевал.
— Как это у вас получилось?
— В Лионе, где мы жили с родителями, была украинская община, поэтому невозможно было не танцевать и не петь. Так что в искусстве я с детства. Когда же я начал работать зубным техником, моя первая зарплата пошла на покупку фотоаппарата. Это было в 1978 году.
— Почему именно фотоаппарат?
— У нас это не было новостью, ведь мой отец много фотографировал и обладал художественным глазом. Он никогда не учился, но его фотографии были мне примером, так же, кстати, как и работы Картье Брессона. На меня неплохо повлияло чувство кадра, то, как он создавал сюжет. Поэтому я, в конце концов, и купил камеру. Еще некоторое время я был зубным техником. Надеялся, что буду зарабатывать фотографией, однако прошло еще много лет до этого. Я успел поработать и танцором, и певцом, и актером.
— Как вы выбираете объект для съемки?
— Снимать цветочки мне никогда не нравилось. В первую очередь — люди, портреты, определенная постановка. Когда есть заказ — здесь все понятно: я добавляю искусство в то, что меня попросили сделать. Когда работаю для себя, в студии я делаю постановку, какую хочу. В общем, я черпаю большое вдохновение в живописи, хотя и не умею рисовать. Рисую по-своему — светом. В студийной работе очень много тем приходит от живописи.
— Однако у вас есть и репортажные работы. Какой подход здесь?
— При репортаже я — свидетель того, что происходит, и жду, чтобы сложилась та сцена, та история, которая меня интересует. Иначе говоря, жду, чтобы фотография ко мне пришла. Вот это мгновение я фиксирую. Может, фотоаппарат является причиной, чтобы идти к людям, так как по характеру я стеснительный, и не знал бы многих людей, если бы не начал их фотографировать. Так, например, без камеры я никогда бы не спустился в шахту — а сейчас в музее на Атлантическом побережье Франции (город Феморо, Ванды) выставлены мои фото шахтеров, сделанные на Львовщине и на Донетчине. Первая моя экспозиция в Украине так и называлась —«Украинцы». Я поехал с родителями в 2003 году в Украину, а до этого был там сам, но в тот раз увидел свои корни, побывал на Буковине, в Карпатах, где жили мои предки. Я фотографировал этих людей вокруг меня, гуцулов, и до сих пор их фотографирую, так как хочу показать их такими, какие они есть.
— Почему именно их?
— Потому что молодежь на Гуцульщине уже не будет жить так, как их предки жили до этого. Я хочу зафиксировать те обычаи, какие они есть сейчас. Через 50, 100 лет будут эти фото как свидетельства, чтобы не забыть наши корни.
— Легко ли вам найти контакт с теми, кого вы фотографируете?
— Очень важно передвигаться с такой же скоростью, как люди, которых я фотографирую. Даже на велосипеде вы можете пропустить много встреч — а эти встречи мне очень интересны. Зайдя к человеку, я не представляюсь фотографом. Я в этот момент человек, который разговаривает с другим человеком. Мы беседуем о нашей жизни, они рассказывают, как живут... Если вы интересуетесь человеком, он довольно легко открывается, особенно если вы иностранец. Для меня был плюс, что я говорил по-украински — люди интересовались, почему вдруг француз говорит по-украински и не понимает по-русски. Я открывался им, а они открывались в ответ. И тогда я начинал их фотографировать. Первые кадры, когда люди еще позируют, меня не интересуют, лучшее происходит, когда они уже отходят от того, становятся более раскованными. Журналисты написали, что я хочу фотографировать людей как можно ближе к их душе.
— Значит, камера для вас — средство познания мира?
— Да. И не только для меня. До 1990-х годов здесь, во Франции, не было слышно ничего об Украине. Мне в детстве казалось, что родители просто выдумали тот украинский язык, которым разговаривали между собой. Когда я впервые попал в 1983 году во Львов, то пошел на стажировку на 15 дней, учился танцевать. И для меня было очень интересно обнаружить, что есть такая страна и есть такой язык.
— 1983 год — это еще глухое советское время...
— Мои родственники с Буковины не могли тогда даже попасть ко мне в отель «Интурист» — вход был только для иностранцев. Во Франции заговорили об Украине сразу после Чернобыля. Потом — в связи с мафией, проституцией. И когда я приехал сюда уже с родителями, то увидел, что есть о чем говорить и есть что показать, что есть много разных положительных тем. Моей целью стало показать другую, настоящую Украину, о которой не знают. И когда я сделал свой первый сайт в 2006 году, то получил много откликов, суть которых сводилась к тому, что читатели не знали, что такая страна существует. Очень приятно было хоть немного просветить их. Репортажи, которые больше интересовали бы массовые журналы, я не делаю. Продавать экзотическую бедность мне неинтересно. Конечно, я фотографирую людей, которые живут в глухих уголках, они бедные, но имеют богатство в себе, так что я стремлюсь показать это богатство.
— Значит, вы не очень воспринимаете стиль World Press Photo?
— Такие фотографии тоже нужны, но не только они. Нельзя же все время показывать страдания. О Чернобыле, например, постоянно делают репортажи. А показать тех же гуцулов трудно, никто еще во Франции не хотел купить репортаж о них. Когда я путешествую по Украине, то каждый раз заезжаю в село Космач, которое известно как этакая гуцульская столица, и снимаю, чтобы сохранить все их обычаи. Для меня это сокровище. Уже достаточно материала, чтобы издать книгу. Но никто не заинтересован печатать ее здесь, во Франции, издать ее очень тяжело. Я все равно работаю над этим.
— Может, в Украине это кого-то заинтересует?
— Я бы хотел, чтобы это видели не только украинцы. Меня уже несколько раз приглашали сделать выставку в Канаде, но в украинском центре. Опять-таки, не хочется, чтобы это было только для диаспоры. В интернете на мои работы приходят отклики из разных стран. Наша культура может быть интересной не только в украинской среде, но и вне ее.
— У вас есть и сугубо социальные, и гламурные работы...
— Гламур имеет для вас негативный смысл?
— В конце концов, это лишь один из жанров, а жанр сам по себе не может быть плохим. Однако как у вас сочетаются социальная тематика и гламур?
— Очень просто: я фотографирую людей. Человек, которого я фотографирую в студии, такой же, как человек, которого фотографирую на улице. Когда я фотографирую человека в студии — никогда не делаю это формально: заказал в интернете, пришли, снялись и все. Мне интересно знать, кто он, что он любит, чтобы мы работали вместе и имели результат. Интересно, чтобы я вложил что-то в фото и чтобы этот человек тоже что-то добавил в нашу общую работу. Мы творим вместе. Это такое событие — каждая фотография является событием для всех. Потом, бывает, модель говорит — ой, я даже не знала, или не знал, что могу быть таким, или такой, на фотографии. Это очень интересно.
— Хотелось бы поговорить о вашем самом известном на сегодня проекте фотографий для незрячих «Прикоснуться и увидеть». Как вообще вам пришла эта идея?
— Выставку «Украинцы» я провел во Львове в 2007 году в Этнографическом музее. Люди пришли массово. Кажется, там побывало 15 000 посетителей. В музее никогда столько народа не видели. Я себе сказал: жаль, что это было только во Львове. Я нашел агентство в Киеве — их офис возле Майдана, в переулке Шевченко. Но остальная часть здания принадлежала обществу слепых, УТОС, они там печатали газету шрифтом Брайля. Когда мы работали, чтобы открыть выставку «Украинцы» в Киеве в музее Гончара, я всем рекламировал ее, даже тем незрячим. Но понятно, что они не могли увидеть мои фото. И ко мне пришла мысль: «Хорошо, попробую сделать выставку для них». Даже не знал, возможно ли это. Вернулся во Францию, начал искать, было ли когда-то фото для незрячих. Оказалось, что в Лувре применили очень простую технику — сделали рельефные факсимиле живописи, доступные для незрячих. Я встретился с теми людьми, представил им мою идею. Мы адаптировали эту технику, но вы понимаете, что там есть еще свет, тень, контуры. И к тому же незрячие не понимают уменьшения объема в перспективе. Очень много времени пошло на отбор фотографий. А то, что было потеряно при адаптировании тех фото в рельеф, вложили в аудитсопровождение к каждой фото. Там было подробное описание каждой картинки. Хотелось, чтобы звучал не один голос — там ведь было 30 фото из серии «Украинцы». Решил привлечь известных людей. 18 звезд сразу без вопросов согласились, среди них Богдан Бенюк, Олег Скрипка, Ольга Сумская, Арсений Яценюк, Катерина Ющенко... Я написал эти тексты, они пришли в студию и три дня озвучивали их (с улыбкой). Это было настоящее удовольствие — дирижировать спикером Верховной Рады!
— Как долго вы готовили экспозицию?
— Вообще, год. Работать с незрячими было невероятно, сложились очень теплые отношения. Во время выставки некоторые из них просто плакали перед фотографиями. Мне говорили: «Спасибо, я не знал, что церковь так построена». В Украине материала для незрячих очень мало. Они ничего не имеют фигуративно. Мои фото все были фигуративными. Вы не можете прикоснуться к крыше церкви, а здесь я давал им возможность ощутить, как она построена. Это был для некоторых шок. Помню, в Одессе организаторы привезли на открытие около 20 незрячих. Автобус арендовали только на определенное время, он должен был скоро уезжать. В зале оставался один незрячий, он сказал: «Нет, потом поеду как смогу, я хочу все фотографии увидеть». Продолжительность каждого аудио — три-четыре минуты, так что всего — почти два часа. Он сидел там эти два часа, и перед каждым фото улыбался. В этот миг я и понял, почему сделал этот проект. И еще — вы знаете, в Киеве когда-то существовал голосовой указатель, который сообщал, где именно находится вход в метро?
— Нет.
— На протяжении каждых 30 секунд звучал специальный сигнал. Уже долгое время он не работал. Так вот во время выставки он снова был включен. Во время выставки во Львове некоторые рестораны сделали меню Брайлем. Мы говорили о социальных проектах — вот такая социальность мне очень близка: когда это делает не только один человек, а вся община работает в одном направлении.
— Беря более обобщенно: какое впечатление пытаетесь произвести на зрителя?
— Всегда стараюсь сделать такие фотографии, чтобы остановить зрителя. Мне в этом смысле интересна живопись Жоржа де Латура. Он рисовал сцены в освещении свечей, и многие вещи были слабо освещены. Ваш глаз должен привыкнуть к затемнению, чтобы все увидеть. Вот я хочу, чтобы люди не видели на моих фото все сразу. Чтобы только те, у кого есть терпение, могли все видеть, чтобы в фотографии была своя тайна. Вуди Аллен сказал, что телевидение — жвачка для глаз. Вот я не хочу, чтобы мои фотографии были жвачками без вкуса.
— Над какими проектами вы работаете сейчас?
— Очень часто мои замыслы масштабны. Масштаб требует денег. У меня в ящике много проектов, и я не могу воссоздать их, к сожалению. Для «Прикоснуться и увидеть» нашлось финансирование, но готовых на это людей мало. В Украине обычно хотят возврата денег. А вот во Франции это понимают иначе: каждая крупная компания должна отчислять определенный процент на поддержку искусства. Впрочем, я сейчас веду переговоры, чтобы привезти в Америку выставку для незрячих, но это не будет раньше 2012 года. Хочу также сделать фотоальбом о Львове.
— Говоря о более отдаленной перспективе: чего вы хотите достичь в жизни?
— Эпикур ставил удовольствие на первое место. Я чувствую себя эпикурейцем. Для меня первое — достичь удовольствия, никогда не работать с напряжением, делая то, что не хочу делать. Я счастлив, что уже давно отошел от этого. Я каждый день иду не работать, а играть, забавляться. Но я забавляюсь серьезно. Хотелось бы иметь больше времени, больше путешествовать. Чтобы делать репортажи, нужно время. Не могу сделать сюжет за полчаса. Чем медленнее я фотографирую, тем лучше мои фото. Работа успешна тогда, когда человек мне открывается, когда он мне доверяет, но на это нужно время. Вот мне больше всего хотелось бы иметь это время.
