Нелли КОРНИЕНКО, председатель жюри Международного фестиваля «Театр. Чехов. Ялта», директор Национального центра театрального искусства им. Леся Курбаса рассказала «Дню» о «плюсах» и «минусах» нынешнего форума, открытиях и находках, а также о перспективах форума.
— Пока еще концепция фестиваля сводится к географическому принципу — как можно больше пригласить стран, а потому бывают случайные коллективы. Если согласиться с такой концепцией (на начальном этапе становления), то он имеет право на существование. По моему мнению, третий фестиваль был лучше, чем предыдущий по отбору участников. В программе увидели такого интересного мастера, как Михаил Левитин, Театр «Эрмитаж», Москва (автор и режиссер спектакля «Тайные записки тайного советника» по мотивам А. Чехова за философскую версию темы одиночества был отмечен призом форума. — Т.П.) и Российский драматичный театр Литвы из Вильнюса, который представил спектакль «Сволочная любовь» (приз за воплощение идей гуманизма и милосердия. — Т.П.), которые показали свои сценические открытия. Левитин в «прочтении» классики, а литовцы (режиссер Агнюс Янкявичюс) — современной повести Павла Санаева «Похороните меня за плинтусом», которую автор посвятил кинорежиссеру и своему отчиму Ролану Быкову. Это европейский театр и эстетика отчуждения. Интересно было посмотреть, как итальянцы «Репетируют Чехова», и как новое поколение воспринимает театр. Здесь географический принцип сработал.
— В этом году нет Гран-при, и жюри отказалось от номинаций «Лучшая актриса», «Лучший актер», «Лучший сценограф»... Почему?
— Наша судейская команда работала демократично. Мы обсуждали спектакли, у каждого из членов жюри были свои фавориты. У меня, например, литовцы, Левитин и молдоване, а коллеге из России очень понравились франковцы («Женитьба»), макеевцы («Чайка») и москвичи («Юбилей» в исполнении Екатерины Васильевой в спектакле «Дуэль...»). Практически каждый имел свои симпатии. А потому мы решили, что раз нет бесспорного лидера (как было на первом фестивале, и заньковчане сразу заявили о себе лучше других), то от Гран-при отказаться, а отметить призами всех участников. Я сторонница того, что отработанный алгоритм не нужен — актриса первого, второго плана... Гран-при имеет смысл тогда, когда существует супервысокое качество. Жюри работает уже в третий раз, и мы избрали другую модель — отслеживаем сам процесс, представленный на фестивале, какие инновации, динамика, а потому награды очень индивидуальные: «Благородный идальго испанской и российской сцены Анхель Гутьерес — за талантливое прочтение А.П. Чехова», «Юрий Хармелин — за новаторскую режиссуру спектакля «Тройкасемеркатуз» по Коляде (Молодежный театр «С улицы Роз», Молдова, Кишинев)», «Михаил Филипов — исполнитель главной роли Николая Степановича в спектакле «Тайные записки тайного советника» за глубокое понимание философии А. Чехова (Театр «Эрмитаж», Москва)», «Ярослав Федоришин — за неожиданное решение «Вишневого сада» А. Чехова (Театр «Воскресіння», Львов, Украина) и другие.
— Чехова считают тяжелым драматургом для постановщиков. У писателя очень образные произведения. Какие из чеховских спектаклей вам запомнились больше всего, и какие, на ваш взгляд, являются самыми оригинальными на фестивале?
— У меня к Антону Павловичу отношение несколько иное, чем у чеховедов. В его произведениях самое главное — подтекст. У Чехова нелинейное письмо (тексты) и вербального в его творчестве столько же, сколько и невербального: подсознательного, иррационального, подтекста и тишины... А потому классик опередил свое время и ставить его произведения сегодня очень трудно. Если анализировать современную европейскую литературу, то становится ясно, что в театре идет открытие теории относительности. Сегодня важную роль играет режиссерское «прочтение» произведения. Но как правило, постановщики ставят текст, а не подтекст и тишину, и запах, и жест, и взгляд, которые заложены автором. Чехов не принадлежит только классике, а и постклассицизму. Из фестивальных спектаклей мне ближе всего «прочтение» Михаила Левитина «Тайные записки...» (в основе лежит «Скучная история», «Враги», цитаты «Чайки») — трагизм и тишина спектакля. Хотя этот режиссер всегда ставил Хармса Введенского — то есть в его спектаклях всегда было зашкаленное ощущение мира, гротеска, а здесь он сосредоточился и задумался о смысле жизни. Режиссер 30 лет готовился к этому спектаклю и искал исполнителя на главную роль Николая Степановича (которую очень убедительно, философски, психологически играет актер Московского театра им. Маяковского Михаил Филипов).
— Лидером по фестивальной экзотике можно назвать сингапурцев. Не все зрители (хотя спектакль «Интрига императорского двора» исполнялась на английском языке) оценили оперу.
— Сингапурский оперный театр жюри отметило призом «За популяризацию и модернизацию канонической национальной оперы». С одной стороны, они придерживаются канонов китайской оперы в сценических костюмах, цвета там играют важные роли, используемые музыкальные инструменты, система жестов... знаковая ритуальная система, фальцетное пение. Желтый цвет императора, синий, — его сторонников. Жаль, что опера исполнялась под музыкальную фонограмму, и это обедняло действо. А с другой стороны, в спектакле идет попытка модернизации национальной оперы, сознательно вводят систему цитат (европейская музыка Сен-Санса, Штрауса) для усиления лиричности сюжета. Поскольку во второй раз Сингапурский коллектив ставит оперу на английском языке, то таким образом он хочет расширить свою зрительскую аудиторию, но в китайском языке важны фальцетные партии, а здесь, исполняя на английском, по моему мнению, актеры не овладели артикуляцией и чувствуется сопротивление, какая-то схематичность в передаче материала.
— Театральными поисками можно назвать две студенческие работы, которые представили израильтяне и немцы. Они еще не профессионалы, и это можно назвать Самодеятельностью, но с большой буквы. Если их сравнивать, то куда, на ваш взгляд, идет экспериментальный театр?
— Без эксперимента нет движения не только в театре, но и в обществе. «Эмигранты» поставила Катрин Кацубко по пьесе Славомира Мрожека — это немецко-украинский творческий проект (Института театроведения Университета Людвига-Максимилиана и Киевского театра русской драмы им. Леси Украинки). Это качественная школа. Можно говорить о театре абсурда по Мрожеку. В спектакле события передаются через реалистичный, бытовой театр. Интересно работает «пролетарий» XX (Юрий Шульган) и интеллигент АА (Максимилиан Шпекетер). У каждого из этих людей своя жизнь, правда, бедность и мечты.
Театр-студия Софии Москович (Израиль) пригласил на урок по биомеханике и на музыкальную фантасмагорию «Бредовый пикник» — (в композицию вошли абсурдные произведения «Бред вдвоем» Эжена Ионеско и «Пикник» Фернандо Аррабаля). Здесь чувствуется особенный взгляд на жизнь людей, которые живут под бомбами в разгар войны. Все актеры военнослужащие, ходят с автоматами, умеют стрелять, а их родители не знают, вернутся ли их дети вечером домой. Это сигнал и для театра, и для зрителей, как выжить. Студийцы учатся работать на синтезе пластики и эмоциональности, импровизируя. Они пошли путем буффонады и клоунады. Мечтают с помощью своего тела передать любой театр. Еще не все у них получается. Они учатся. Еще не умеют владеть словом — наивысшим пилотажем... Но они знают, что чувствует человек, идущий по минному полю, а поэтому понимают: смех помогает преодолевать страх и жить дальше.
— Что вы хотели бы увидеть на следующем фестивале?
— Чтобы двигались больше в сторону инноваций. Чтобы были яркие эксперименты, поиски нового театрального языка и разные сценические формы: классика, неоклассика и постклассика. Чтобы по вертикали фестиваль пошел вглубь. Хотя я понимаю, что жизнь очень разная, и в ней цветут розы и растет бурьян, но пусть в театре будет больше роз!
