Едва ли не самым интересным и излюбленным киевлянами мероприятием «Французской весны» стал Фестиваль допремьерных показов. Шесть новых фильмов, которые вскоре должны появиться в широком прокате, кроме нашей столицы были показаны в Днепропетровске, Донецке и Львове. Как минимум половина привезенных в Украину картин была посвящена теме семьи, отцов и детей.
Кризис семьи, являющейся, как известно, основным, скрепляющим всякий государственный организм элементом общественной жизни, давно заботит европейских режиссеров. На нынешнем Фестивале допремьерных показов можно было проследить, как на этот кризис реагируют французские кинематографисты.
Открылся фестиваль картиной Филиппа Лиоре «Не волнуйся — все в порядке». С первых кадров режиссер поместил типичную, как можно понять, французскую семью в салон автомобиля — встретив вернувшуюся из поездки в Барселону двадцатилетнюю дочь, заботливые родители едут вместе с ней домой. Впрочем, семейный портрет оказался не полным. На автовокзал не приехал брат-близнец девушки, который, как будет объяснено ей и нам — зрителям, поссорился с отцом, хлопнув дверью, покинул отчий дом. Собственно, поиск парня и станет сюжетным стержнем картины. Героиня, не довольствуясь объяснением родителей — какая бы ссора с домашними ни произошла, брат не станет игнорировать ее звонки, — сначала тщетно пытается связаться с ним по мобильному телефону. Потом пускается на его поиски в города, из которых получает письма и открытки. Но до того как она получила первую весточку от брата, была жуткая депрессия — разлука с близнецом, как известно, переживается особенно остро. Девушка отказалась принимать пищу и, естественно, попала в руки психиатров. По ходу действия зритель имел возможность узнать, что склонность к репрессивным методам «лечения» пациентов свойственна не только бывшим советским психиатрам, искалечившим не одну жизнь, но и их французским коллегам.
Как бы ни обстояло дело с современной французской психиатрией, понятно одно — бездушные врачи понадобились режиссеру для того, чтобы на их фоне усилить душевность, заботливость родителей изможденной разлукой с братом девушки. Отец, когда его не пускали к дочери даже с предназначенным для нее письмом от исчезнувшего сына, пригрозил испытывающим патологическую страсть к тайнам чужого подсознания врачам, что просто разнесет клинику. Этой своей решительностью он спас дочь.
В спасительные письма, в которых парень рассказывал не столько о себе, сколько ругал отца, не верилось с самого начала. Ближе к финалу девушка увидит в одном из городов, как отец опускает в почтовый ящик очередную, предназначенную для нее открытку. Когда же она обнаружит в гараже гитару, с которой брат якобы уехал из дому, то окончательно поймет, что ее попросту обманывали. В это же время ее жених, проведывая свою бабушку на кладбище, обнаружил могилу брата невесты. Причина его гибели оказалась заурядной — альпинизм, сорвался при очередном восхождении... Правда, которую на протяжении всей картины родители так тщательно маскировали от дочери и от зрителя, лишь при первом приближении оказалось страшнее их лжи во спасение. Если же вникнуть, то она оказалась очень даже оптимистичной. Ибо смерть одного человека, пусть даже молодого и талантливого, ничто по сравнению со смертью такого важного общественного института, как семья. Жертвуя сыном, режиссер спасает, реабилитирует семью. Отец, который сочинял на себя же жуткие пасквили, зачитываемые дочерью вслух, оказался благородным, жертвенным человеком. Смерть сына заставила его раскаяться и по-новому посмотреть на свою жизнь — скучную, механическую жизнь чиновника, в которой семейный ужин перед экраном телевизора является едва ли не единственным способом отвлечься от серого однообразия будней. Лиоре пытается убедить своих соотечественников в том, что добропорядочная буржуазная семья — единственное прибежище, где мы можем найти подлинные заботу и любовь. Мы смотрели фильм об очень плохом отце и хороших детях, но в самом финале обнаружилось, что отец оказался замечательным человеком, способным пожертвовать своей репутацией, своим эго ради спасения дочери.
Направив весь пафос своей картины на защиту некогда священного, а теперь попранного ложно понятой свободой института брака, режиссер, похоже, сам не осознал, что снял фильм о неосознанном страхе смерти. О том, что надежда, пусть и необоснованная, должна поддерживаться в человеке даже вопреки правде и здравому смыслу. Лиоре, скорее всего даже не ставя перед собой такую цель, снял кино о том, что гламурная Европа лишена мужества принять правду о жизни. Правда же эта заключается в том, что наше сытое, но такое зыбкое, иллюзорное счастье в любой момент может быть разрушено если не нашей смертью, то кончиной близкого нам человека.
Есть в «Не волнуйся — все в порядке» еще одна любопытная тема — этнической чистоты французской семьи. Подруга тяжело переживающей разлуку с братом девушки оказалась красивой, образованной негритянкой. Режиссер уже к середине картины разлучил ее с белым французом, влюбив его в главную героиню и определив место черной красавицы рядом с ее земляками «зулусами». Конечно же, в столь невинной сюжетной перипетии тщетно искать откровенные расистские мотивы. Тем не менее, данный сюжетный ход, особенно в контексте темы фильма, не случаен.
Проблеме ксенофобии, которая становится очень актуальной для мира по мере усиления миграционных процессов, посвятил свою ленту Рошди Зем. В «Неправильной вере» он уложил в одну постель араба и еврейку. Впрочем, о своих национальных корнях молодые французы вспомнили только тогда, когда девушка забеременела, и встал вопрос о женитьбе, а значит, и о знакомстве будущих супруга/супруги со своими родителями. Пока же они просто сожительствовали четыре года, даже не знакомя «предков» со своим партнером, никаких проблем, похоже, не возникало. Пройдя через испытания и искушения национальными традициями, о которых героям напомнили родители, влюбленные, в конце концов, мирятся и, как надо понимать, сочетаются законным браком. Какие мелодии звучали, и какие танцы исполняли на их свадьбе, нам не показывают. Режиссер в финале радует нас следующим хэппи- эндом — в то время, как молодые отец и мать уже двоих детей утром собираются на работу, в квартире появляются аж две счастливые бабушки, одна из которых перепутала день своего служения внукам и всей интернациональной семье. Правда, совершенно непонятно, на чем держится этот счастливый брак — никаких общих интересов, кроме постели, столь разные герои ни разу не выказали. Но это, похоже, мало заботило режиссера, который горькую правду жизни принес в жертву приторно-сладкой лжи идеологии. На фоне появляющихся на протяжении фильма горячих репортажей с Ближнего Востока, любовь еврейской и арабской пожилых женщин к, соответственно, зятю арабу, еврейке невестке и их общим детям, выглядит как единственная альтернатива бездарной политике государственных мужей.
Обе эти оптимистичные ленты попахивают госзаказом и если бы, например, не картина «Мужчина моей жизни» (режиссер Забу Брейтман), то можно было бы подумать, что французы разучились давать трезвую оценку социальным реалиям своей страны. Впрочем, трезвому взгляду на состояние современной среднеевропейской семьи, как и общества в целом, в случае с «Мужчиной моей жизни» помешала не только ставшая национальной особенностью склонность французов к вину (самые сокровенные разговоры герои ведут с бокалом в руках), но и режиссерская идеализация гей-культуры. Склонности к философии и изысканным манерам дизайнера-гомосексуалиста, как и изобретательному, со вкусом оформленному им дому, режиссер противопоставляет непритязательность быта и простоту нравов живущей по соседству семьи. Пригласив «педика» (как сам себя шутя рекомендует герой) на вечеринку, отец семейства был потрясен ночной беседой со столь экстравагантным соседом. Несмотря на то, что этот, разбросанный по всей картине разговор двух мужчин изобилует интеллектуальными, набившими оскомину банальностями, которые неизбежны, когда герои пытаются найти себя и смысл жизни на дне бокала, естественно ориентированный в вопросах секса герой утрачивает способность удовлетворять физиологические потребности своей жены. Дело до соития мужчины, ранее успешно удовлетворяющегося в постели с женой, с голубым соседом, слава Богу, не дошло. Но высказанную, кроме прочих, Бердяевым неприязнь к семье и женской физиологии, связанной с деторождением, а значит с чем-то слишком земным, пахнущим пеленками, режиссер своим красивым с точки зрения изображения фильмом развить попытался.
Так что, если судить по этим трем картинам, у французов в вопросах семейной жизни, если она дала трещину, выбор не большой: довериться если не традиционной государственной агитации за семью, лишенной реальных оснований, то агитации частной гомосексуальной, такой же эфемерной, а значит, и бесполезной. Ни в том, ни в другом случае честного ответа на вопрос, можно ли обрести счастье в семейной жизни, и если да, то как, никто зрителю так и не дает.
