Международный кинофестиваль «Молодость», один из немногих (наряду с КРОКом), кинофорумов, не просто признанных мировым киносообществом, но стоящий в ряду самых престижных из них. Главная особенность «Молодости» в том, что ей не грозит старение — ведь участники конкурсной программы — всегда и только дебютанты, которым фестиваль открывает дорогу в большой кинематограф. Победители конкурсного марафона разных лет стали абсолютными величинами в системе координат кинематографического пространства — от Вадима Абдрашитова до Франсуа Озона и нашего, теперь уже знаменитого, Степана Коваля.
Но есть еще один, особый знак признания фестиваля, который говорит о его престиже — это звезды первой величины, таврующие кинодейство знаком высшей пробы драгоценного металла. Фестиваль принимал в разные годы Софи Лорен и Пьера Ришара, Фанни Ардан и Жерара Депардье. Гостем 35-й «Молодости-2005» стал известный кинострадалец и кинопровокатор, обладающий множеством высочайших кинонаград, режиссер и актер, начавший свою актерскую карьеру у тогда дебютанта Анджея Вайды, — Роман Полански.
В большой общей стране Советском Союзе, которая содержала мощный кинематограф, по достоинству оценив его идеологический фактор и безмерные возможности «большой стирки» мозгов народонаселения, режиссера Романа Полански знали только специалисты-киношники. Да и то, многие лишь понаслышке. Полански же в это время завораживал, потрясал, шокировал и заставлял говорить о себе весь, находящийся за «железным занавесом», кинематографический мир. Его собственная судьба, полная трагизма и незатихающей боли, затмевает самые смелые сценарные хитросплетения самого свободного пера.
Он появился на свет в счастливой и благополучной семье польских евреев в Париже, которая незадолго до начала войны перебралась в Польшу, и попала в кровавую мясорубку Холокоста. Мать погибла в концлагере, отец чудом выжил, но об этом маленький, тщедушный мальчишка узнал лишь после войны. Одному Богу известно, как выжил, сохранил душу, умение любить, страдать и сострадать этот человек, что служил в раннем детстве живой мишенью для страшных, гогочущих и стреляющих дядек в черной форме?!
Единственным развлечением послевоенного детства в тесной каморке дяди, в семье которого жил Ромек, было радио. Позднее семнадцатилетний Роман Полански начнет свою актерскую карьеру именно в радиостудии, играя роль сына полка из одноименной, популярной тогда повести Валентина Катаева, одновременно постигая азбуку режиссерской школы в киношколе города Лодзь. Уже первый полнометражный фильм — «Нож в воде», принес ему славу неординарно мыслящего, обладающего яркой индивидуальностью режиссера, и свободу выбора средств на выживание — на Западе. Помог ему в этом, стоящий тогда у партийного штурвала Польши Владислав Гомулка. Просматривая фильм на телеэкране, он запустил в ни в чем не повинный телеящик пепельницей, сопровождая физическое действие более чем эмоциональным вербальным пассажем в адрес «наглого мальчишки, посмевшего снимать такие аморальные фильмы в нашей стране».
Вслед за польским дебютом «наглый мальчишка» снял во Франции новеллу «Бриллиантовое ожерелье», вошедшую в фильм «Самые прекрасные мошенничества в мире», а затем в Объединенном Королевстве — «Отвращение» с Катрин Денев в главной роли и «Тупик». В Англии Романа Полански настигла весть о трагической гибели беременной жены (Шарон Гейт), которую убили сатанисты, возглавляемые Мейсоном.
Голливудский период, начатый «Балом вампиров», продолжил один из самых известных фильмов режиссера — «Ребенок Розмари». Это были первые в жизни Полански «Оскары» — за лучший сценарий и лучшую режиссерскую работу. Потом появятся «Макбет» и «Китайский квартал», «Пираты» и «Горькая луна». Главный, с моей точки зрения, фильм Романа Полански — «Пианист», получил рекордное количество наград — от «Золотой пальмовой ветви» в Каннах и семи «Сезаров» до семи же номинаций на «Оскар». Мир увидел картину в 2003 году.
— Господи, мне семьдесят, — говорит режиссер, вспоминая кровавые картины сатанинских развлечений эсесовцев, навязчивые образы лагерного детства. — Из них большую часть жизни я хожу по дьявольскому лезвию. У меня нездоровый ум. Но мне нравится состояние паранойи, надлома, навязчивой идеи. Изучая это, я помогаю себе выздороветь.
Об этом великий Магистр кино написал в автобиографической книге «Роман Романа». И, отпустив, как когда-то наш гениальный земляк Михаил Булгаков сделал это «Мастером и Маргаритой», от себя тему-трагедию собственной жизни, нашел отдохновение в любимой с детства классике. На открытии фестиваля «Молодость» был показан новый фильм Романа Поланского «Оливер Твист», по одноименному роману Чарльза Диккенса. Конечно, отчаянный риск, выпустить в жизнь, наполненную электронными ритмами и интернет-скоростями, рассказанную в неспешной манере позапрошлого века сентиментальную историю сироты, попавшего в банду и в одиночку противостоящего злу, которое она несет. В неспешном, непривычном киноглазу сегодняшнего зрителя повествовании, скрупулезно воссоздающем атмосферу диккенсовского романа, я наслаждалась шикарным британским английским, великолепным актерским кастингом, оживившим портреты из старинной книжки с оригинальными рисунками, стоящей на полке в дедушкиной библиотеке. Каждый из персонажей фильма появляется и начинает жить на экране именно в том ракурсе, как он изображен на старинном портрете.
Роман Полански, седой мальчик, с нескрываемым интересом изучает жизнь, людей, страны. Откровенно и открыто общается с журналистами, подробно отвечает на любые вопросы, полон планов на будущее и любви к миру, который сосредоточен для него на семье и детях. Это дает ему и вдохновение, и пищу для раздумий. После общей пресс-конференции, прошедшей в гостинице «Рэдиссон САС», благодаря дирекции МКФ «Молодость» удалось получить короткое эксклюзивное интервью.
— Господин Полански, у меня создалось впечатление, что в детстве мы с вами листали одну и ту же книгу Диккенса, одинаково иллюстрированную — старое, дореволюционное издание. Темпоритм диккенсовской истории не близок сегодняшним детям, воспитанным на «Гарри Потере», «Властелине колец» и т.д. Я называю не самые плохие и примитивные образцы. Поймут ли ваш фильм сегодняшние дети?
— Не знаю, поймут ли. Сегодня дети привыкли к мусору. Им, кроме этого, ничего не надо. Расскажу вам интересную историю, которую увидел по телевизору. Дети с избыточным весом — это большая проблема в Америке, Италии, других странах, она сейчас очень актуальна. В одном институте начали приучать детей к вкусам, которые они уже забыли. Предлагают, нет, заставляют их есть нормальную еду, которую в большинстве своем они, к сожалению, не едят. И дети худеют. По-моему, примерно то же происходит в отношении музыки, театра и кинематографа. Детям ничего не нужно, кроме отупляющих видеоигр, окружающих мир, мы приучили их к этому. Но ведь это ведет к нездоровому ожирению мозгов. Разве проблемы одиночества, брошенности, жестокости устарели? Горький юмор, жесткий сарказм Диккенса непонятен лишь на фоне жвачки-заменителя. По-моему, эксперимент стоит того, чтобы попробовать приучать к нормальной и здоровой пище. Ведь фильм рассчитан на зрителя от 9 до 99.
— Знаю, что вы любите роман Булгакова, когда-то хотели поставить «Мастера и Маргариту», но идея осталась неосуществленной. Он написал «Мастера», когда смог встать над болью и злобой, вывести за рамки творчества паранойю быта и взглянуть на все происходящее из Космоса. Ваш «Пианист» для меня — то же самое, вы встали над собственной болью и потерями, чтобы поведать миру о чудовищной трагедии ХХ-го века. Этот фильм — точка в теме? Или вы собираетесь продолжать говорить об этом?
— Не знаю. Съемки стоили таких усилий — это так долго, рискованно, столько людей тебе доверяют, столько стрессов переживаешь. Понял одно, снимая «Пианиста», обращаясь к такой теме, надо делать нечто большее, чем развлечение и деньги. И когда сделал «Пианиста», почувствовал, что все переживания, стрессы и прочие сильные эмоции оправданы. И у тебя есть надежда, что это будет иметь какую-то ценность, а не будет просто продано. Это что-то слишком дорогое, чтобы быть выставленным на продажу. Ведь нельзя продать часть своей жизни.
— Вас привлекает классика, которая часто используется вами как литературная первооснова ваших картин? Ведь и «Пианист» снят по книге польского пианиста Владислава Шпильмана, которого спас немецкий офицер?
— Я люблю Булгакова, Диккенса, Золя и многих других великих писателей. Слышал, что Достоевский очень любил Диккенса, для меня это вполне объяснимо.
— А нравится ли вам что-то из современной литературы настолько, чтобы экранизировать это произведение?
— Есть хорошие писатели, но нет книги, по которой бы я хотел поставить фильм. Я бы сказал так: «Какой фильм вам больше нравиться?»
— Вы знакомы с украинским и российским кинематографом?
— Скорее нет, чем да. Думаю, что и здесь можно говорить только о классических, хорошо известных миру произведениях.
— Ваша дочь сыграла эпизодическую роль в «Оливере Твисте», вы хотели бы видеть своих детей в кино, как профессионалов, чтобы оно стало и их жизнью, распоряжаясь ею так, как кино распоряжается вашей?
— Пусть делают, что хотят. Они интересуются кино, но у них много других талантов, музыка, например. Я не знаю, чем они будут заниматься: пением, рисованием, даже компьютерами. Они еще очень молоды, пусть выбирают сами. Мы, родители, не должны заставлять их, лишь наставлять.
— Видите ли вы перспективу в киносотрудничестве между нашими странами? Ходят даже слухи, что от вас приезжал «дипкурьер» на студию Довженко для переговоров о совместных съемках увиденной нами на открытии фестиваля картины?
— По поводу «Оливера Твиста» — впервые слышу. Но вообще копродукция — это, конечно, хорошо и удобно.
