Эдуард Маркович — известный украинский режиссер, создатель и художественный руководитель одного из лучших театров Украины — Киевского академического театра драмы и комедии на левом берегу Днепра, наставник целой плеяды молодых и талантливых режиссеров. А еще Митницкий просто мудрый человек, знающий о природе человеческих чувств и отношений нечто такое, что заставляет на его спектаклях сердце сжиматься в какой-то непонятной тоске и сострадании к чужой боли и чужой беде.
Сегодняшняя наша беседа — о трагичности времени, в котором мы живем, о театре, который, как и прежде, по мнению Мастера, во многом формирует внутренний мир человека и все лучшее, что в нем есть.
«МЫ НЕ ВАРВАРЫ»
— Эдуард Маркович, начался новый театральный сезон, и хотелось бы говорить только о хорошем — о театре, об искусстве. Но время сегодня такое, что телевизионные новости и первые полосы газет оказываются сводками с фронта... Поэтому поговорим о войне и мире. Вы ведь были свидетелем минувшей войны. Ребенком пережили эвакуацию, голод, видели разрушенный послевоенный Киев. Наверное, эти воспоминания до сих пор с вами?
— Я родился в Киеве, и первые свои годы прожил вместе с родителями в доме на Крещатике, 38. На этом месте был кинотеатр «Комсомолец Украины» — теперь Киевская администрация. Из этого дома мы с мамой и тетей уезжали в эвакуацию. Помню грузовик во дворе, а возле него много людей с вещами — женщины, дети и какой-то молодой мужчина среди них. Нам помогает с погрузкой мой дядя, в офицерской форме, с капитанскими петлицами — он уже был призван в армию и ждал отправки на фронт. И он заметил уже в кузове грузовика молодого мужчину. На дядин вопрос, кто он и что делает среди женщин и детей, мужчина что-то отвечал... Дядя вытащил пистолет и сказал: «Выходи! Иди в военкомат». Я был очень горд поступком дяди. Невольно вспомнил этот случай, когда нынешним летом во дворе у соседа по даче в Ирпене увидел здоровых, крепких мужчин, бежавших из Донбасса. А у соседа, между прочим, сын призывного возраста, готовый по повестке военкомата пойти в армию.
...Помню теплушку, в которой семьи военнослужащих ехали в эвакуацию. На разъезде Ровное, не доезжая до Тихорецка, началась бомбежка. Наш эшелон остановился в степи. Три «Юнкерса» отделяются от девятки самолетов, опускаются и летят прямо на нас. Люди, высыпав из теплушек, в панике бегут к стогам сена, пытаясь спрятаться в них. Головы прячут, а тела остаются наружи. По ним, как по мишеням в тире, били пулеметы... Вскоре эти стога стали красными.
Потом был Сальск. На этой узловой станции по дороге к Сталинграду скопились десятки эшелонов. Началась бомбежка. Люди в ужасе, ничего не соображая, прыгали из вагонов под колеса рядом стоящих эшелонов, пытаясь спрятаться под ними. А в это время, видимо, машинистам была дана команда разогнать составы, увести их из-под бомбежки. Вагоны резко тронулись, не все успели выскочить, и колеса прошлись по телам. Это была Герника!
Эвакуированы мы были в Самарканд. Поселили нас недалеко от вокзала, на улице Трудовой, 104. Во двор одноэтажного дома-барака с плоской крышей выходило шесть-восемь дверей. Был у нас сосед Ивакин, из местных, наверное, из ссыльных. Когда выпивал лишнее, то кричал на весь двор: «Сталин — ишак!». И все соседи быстро прятались за своими дверями. В какой-то день он исчез. Докричался...
Потом нашелся мой отец. Он выбрался из окружения, и его направили в Управление по борьбе с детской беспризорностью и безнадзорностью Челябинской области. В 1947-м отца демобилизовали, и мы вернулись в Киев...
— И вот сегодня новая страница в истории: Россия воюет с Украиной... Не будем обсуждать имперскую политику Кремля. Поговорим о другом. Как так случилось, что эту политику поддерживает подавляющее большинство россиян? Вы много работали в России, ставили спектакли в Рязани, Ростове, Казани, Воронеже, знаете русского зрителя. Почему эти люди стали вдруг ненавидеть украинцев, называть нас укропами, фашистами, бандеровцами и недорасой, виртуально и не виртуально делить наши территории? Откуда это?
— При всей режиссерской фантазии представить себе такой поворот событий было невозможно. Победив в великой войне общего врага, сегодня Украина ищет поддержку Германии? Чем оправдать агрессию соседнего государства, принесшую тысячу смертей, разрушения, горе? Нет оправданий. Как объяснить агрессивность россиян? Наверное, только тем, что России в свое время пришлось много защищаться, а когда человек много защищается, он не становиться добрее, а, напротив, ожесточается. Но проявить свою ожесточенность против Америки, Англии, всей Европы не так-то просто, их не достать, Европа защищена НАТО. Вот и вышло, что с Украиной, которая всегда была «при России», а теперь «что-то такое надумала», легче вести разговор оружием.
ЛЮБИТЬ НАДО УМЕТЬ, А ЧТОБЫ УМЕТЬ — НАДО УЧИТЬСЯ! СПОСОБНЫ ЛИ ГЕРОИ «ТРЕХ СЕСТЕР» ПРОЙТИ ЧЕРЕЗ РАЗОЧАРОВАНИЯ, КРУШЕНИЯ ВСЕХ НАДЕЖД И НЕ СЛОМАТЬСЯ — ИМЕННО ОБ ЭТОМ ПОСТАВИЛ СВОЙ СПЕКТАКЛЬ Э. МИТНИЦКИЙ, КОТОРЫЙ УЖЕ ЧЕТВЕРТЫЙ ГОД ПРОХОДИТ С АНШЛАГАМИ / ФОТО ЕВГЕНИЯ ЧЕКАЛИНА
Я всю жизнь занимаюсь русской культурой, русской драматургией, работал в русских театрах. Несколько лет назад в Мариинском дворце в Киеве мне вместе с другими украинскими деятелями культуры и искусств Путин вручил награду. В тот день звучали слова о дружбе двух народов, о дружбе двух великих культур. Мне казалось, что они искренни и соответствуют действительности. Очень тяжело расставаться с верой в те истины. Возник шлагбаум, через который теперь не переступишь...
— В пресловутом письме деятелей русской культуры и искусства, поддержавших политику Путина и аннексию Крыма, вы нашли имена своих друзей или близких коллег?
— Было ведь и второе письмо, подписанное Лией Ахеджаковой, Олегом Басилашвили, Эльдаром Рязановым, другими авторитетными культурными и общественными деятелями России. Были и одиночные заявления в поддержку Украины. Поступки этих людей доказывают, что не все так однозначно в российском обществе, как нам пытается представить киселевская пропаганда.
В списке поддержавших московскую политику близких мне друзей нет. Так получалось, что я всегда дружил, работал и близко общался с людьми старше меня. Александр Штейн, Афанасий Салынский, Алексей Арбузов, Игнатий Дворецкий... Прекрасные российские драматурги, писатели, умные, мыслящие люди. Они, к сожалению, ушли из жизни. Ну а к списку подписантов я подхожу очень дифференцированно. Одни подписались, потому что боялись потерять должности, финансирования своих творческих коллективов. Другие — в силу своей ограниченности и, может быть, невежества. Третьи же, шовинистически настроенные, сделали это по «идейным» соображениям, считая украинцев людьми второго сорта.
— А ответные меры должны быть? Например, запреты на их гастроли, продажу книг, на их творчество? Оправданы ли эти санкции?
— Если подходить эмоционально, то людей, пропагандирующих запреты и разрыв культурных связей, я понимаю. Но это эмоционально. Если подходить к этому интеллектуально, то чем же мы тогда будем отличаться от напавших на Украину? В этой ситуации нужно проявить свое духовное превосходство, не ответить тем же, не действовать теми же методами. Мы не варвары.
С другой стороны, как прийти теперь на гастроли московского театра? Ведь от соприкосновения с искусством зритель должен получать вдохновение и радость. А многих будет сдерживать непонимание, обида, гнев, а дальше ненависть! И актеры за свою работу недополучат значительную долю зрительской сопричастности к их творчеству, если они — зрители — вообще придут.
— И все-таки не дожидаясь официальных санкций, гражданское общество само через социальные сети организовывает многие акции. Например, бойкотирует российские товары. Не думаете ли вы, что этот бойкот распространится и на русский интеллектуальный продукт? Ведь уже была попытка не поддерживать гривной российские фильмы в украинском прокате.
— Наверное, среди театральных зрителей есть люди, разделяющие такие взгляды. Но товары и произведения искусства — вещи не одного плана. Людей, которые не хотят покупать завезенные из России товары, я понять могу. Ну, чем человек может ответить? Хотя бы тем, что не будет поддерживать экономику страны, которая ведет необъявленную войну с твоей родиной. И этот порыв оправдан. Но лишить общество Достоевского, Чехова? А если завтра вдруг осложнятся отношения с Англией — мы будем выбрасывать из театра Шекспира? Это не способ адекватных ответов. Не будем отуплять и примитизировать наше общество.
«ВАЖНО РАЗОБРАТЬСЯ, ЧТО ПРОИСХОДИТ»
— Как вы думаете, на этом фоне вырастет интерес к украинской классике?
— Наверное, зрителя все же больше будет интересовать жизнь современная. Важно разобраться, что происходит. Не все готовы принять схему — это белое, это черное. Многие хотят понять, почему между Украиной и Россией война. Захочется получить не просто набор фактов, а исследование мотивов, причин, идущих вглубь времен и отношений, в прошлое, к их истокам. Откуда родилось в Украине это ощущение второсортности, которое привело к сепаратизму и предательству? И кто в этом виноват? Вот эти вопросы будут волновать и скорей заинтересует и театр, и зрителя. Возможно, молодая украинская драматургия попытается ответить на эти вопросы. Думаю, и украинская классика окажется в зоне пристального внимания.
— То есть события, происходящие в жизни общества, могут дать новый импульс для творчества современных драматургов?
— Не исключаю, что они захотят откликнуться на эти события и принесут очень искренние пьесы. И отрицать контакты с такой драматургией было бы неправильно. Очень важно единомыслие и точка отсчета. Тогда вкус, запах, цвет — словом, дух общего дела — перспективен и плодотворен. Ведь спектакль, который ты делаешь по обязанности, может стать холостым выстрелом и даже работать против идеи. Раскаленный чувственный мир художника — предпосылка явлений искусства.
Надо избегать плохих пьес, которые, как писал Карпенко-Карый, «смак псують і тільки тішаться пороком». Время осмыслить прошлое! Хотя бы задуматься...
— Сегодня многие наши СМИ превращаются из средств информации в средства пропаганды. И даже самые прогрессивные демократы оправдывают это войной. Придет ли пропаганда в театр? Или это исключено?
— Нет, я не исключаю этого. Театры эту миссию уже выполняли в советское время. Тогда они были частью отделов пропаганды и агитации. И поэтому зачастую сценические подмостки заполняли пьесы-подделки. Почти никто из этих драматургов свое время, я не говорю — эпоху, не перешагнул. Но если не перешагнули драматурги, не перешагнули театры — не перешагнули и зрители. Поэтому до сих пор, вот уже сколько лет нет советской власти, а понятие совок все еще существует.
«ГОСУДАРСТВЕННАЯ МАШИНА И РОДИНА — ПОНЯТИЯ НЕ ОДНОГО СИНОНИМИЧЕСКОГО РЯДА»
— А вы ставили пропагандистские спектакли?
— Ставил. Причем очень искренне. Например, «Хозяйку» по пьесе Гораевой...
— Это же один из лучших спектаклей Театра им. Леси Украинки 1980-х! А какое в нем было созвездие актеров — Ада Роговцева, Валерия Заклунная, Юрий Мажуга, Нина Шаролапова... Я помню зрительский восторг от этого спектакля. Хотя пьеса— типичный пример соцреализма. Если не ошибаюсь, в ее основе была реальная судьба рабочей киевского завода «Большевик».
— Дело в том, что я ставил его о своем времени, о тех чувствах и эмоциях, которые переполняли нас впервые послевоенные годы. Но с тех пор патриотизм несколько поубавился, потому что реалии последних лет — коррупция, безнравственность власти, просто откровенная обдираловка — не вселяли оптимизма в нашу жизнь. Бесконечно увеличивалось критическое отношение к тому, что происходило. Но государственная машина и Родина — понятия не одного синонимического ряда. И это тоже нужно понимать.
— Эдуард Маркович, вы служите театру более 50 лет. Первые ваши постановки на профессиональной сцене датированы 1960 годом. В разное время вы много писали и размышляли о задачах театра. Сегодня, осенью 2014 года, изменилось ли ваше видение его предназначения? Зачем людям нужен театр?
— Театр всегда был и остается (сегодня, наверное, даже в большей степени) средством тотального воздействия — психического, интеллектуального, образовательного — на человеческий индивидуум. Но спектакли последних лет свидетельствуют о тенденции некоторой радикализации поисков современной режиссуры, как бы освобождающей себя от каких-либо эстетических и этических ограничений. Нередко на подмостках — нагота, мат, кровь, раскатывающиеся по планшету сцены отрубленные головы (слава Богу, бутафорские), трансформации первозданного авторского смысла до его почти неузнаваемости (как в том «одессизме» — я заказывал курицу, а вы мне принесли противоположное).
Иногда назойливые прямые обращения к публике в формах, этически не всегда допустимых, попытка навязать прямое общение растерявшемуся зрителю, кокетливое усаживание на колени зрителям актрис-персонажей, вплоть до поцелуев. Таким образом аннулируется иллюзия сценической правды, превращаясь в нечто похожее на ток-шоу «Веселые и находчивые».
Теряя чувство меры, мы забываем, что театральная сцена не арена для потехи режиссерского честолюбия, а духовный трамплин к кафедральности театра, литературы и искусства вообще. И не следует забывать, что театр нынче пытается выжить в условиях финансового, экономического и, главное, глубокого нравственно-этического кризиса.
Так что же такое театр и какова его необходимость в обществе? Если человек прожил жизнь, не читая книг — это один вид гомо сапиенса. Если человек не бывал и не бывает в театре — это равнозначная фигура. Театр — крайне необходимый эмоциональный тренинг, вырабатывающий в человеке потребность в чувственной инъекции.
Речь идет не о бытовых эмоциях, не о катаклизмах вызванных потопами, наводнениями, пожарами. Речь о главном — о внутреннем мире человека, который открывает и формирует его собственную душу и помогает отражать бесконечные атаки на его житье-бытье.
