Уроженец Дрогобыча, чьи произведения переведены почти на 50 языков, обрел мировую славу... трагически погиб в гетто писатель и художник, которого ставят в один ряд с Кафкой и Прустом. Об этом мастере спорят несколько стран. Польский писатель Бруно Шульц имел еврейское происхождение, а всю жизнь прожил в "Столице Вселенной", в "Республике грез", "Цинамоновом городе", как галицкий Дрогобыч называют поэты и шарманщики. Дома с родственниками он общался на польском языке, а на улице переходил на русинский (украинский), немецкий и идиш... Как художник Бруно начинал с рисования, но выдал дебютную книгу, которая вызвала настоящую сенсацию в Польше. Но, работая над вторым авторским сборником, он увлекся живописью, раскрывая талант художника: рисунок, графика, работы маслом.
Бруно Шульц в Дрогобыче после 1920 г.
В исследовании "Бруно Шульц. Возвращение "Украинский культуролог, директор Львовской галереи искусств имени Бориса Возницкого Тарас Возняк (1957) рисует такую топографическую картину:
- Времена меняются. На руинах императорского королевского коронного края Галичины и Лодомерии возникает Западно-Украинская Народная Республика, идет украинско-польская война, которая мало затрагивает болезненного и погруженного в свои фантазии Бруно Шульца. Поляки восстанавливают Вторую Речь Посполитую Польскую. Гимназию в Дрогобыче переименовывают в Государственную гимназию имени короля Владислава ІІ Ягайло, где в 1924-1941 гг. Шульц становится к работе: "пан профессор" учит рисовать.
В сентябре 1924 года на должность педагога Бруно Шульца приняли, так сказать, на испытательный срок, который растянулся аж на 11 лет. Нагрузка оказалось серьезной. Он не один-два урока читал, а работал по 30 часов в неделю, кроме того, заведовал кабинетом рисования и практических занятий, а еще отправлялся на курсы повышения квалификации и различные педагогические конференции. Заниматься творчеством времени не хватало... Приятным оставалось одно - способные воспитанники. Одним из учеников был польский поэт Анджей Хцюк, который о преподавателе оставил теплые воспоминания - "Бруно Шульц. Очарованный и нормальный"(2011).
Бруно Шульц
Созерцая дикую действительность, в собственном творчестве Бруно Шульц сосредоточился на живописи, а в 1918 году вошел в творческую группу "Kaleia" ("Kрасные вещи"), которая в межвоенное время под руководством австрийской оперной певицы Марии Будрацкой-Темпеле объединила поклонников искусства и еврейскую интеллигенцию Дрогобыча. Трудно сказать, что побудило дебютанта начать профессиональную карьеру в живописи с такой провокационной серии графических работ, как "Книга идолопоклонства" (1920-1922), а тем более использовать подзабытую технику клише-верр или стеклянное клише, суть которой заключается в выцарапывании иглой фотографической эмульсии на стекле.
Известно, что художник получил экспонированные фотопластинки от нового знакомого - Бертольда Шенкельбаха, чье ателье располагалось в доме по улице Шевченко (ныне - ул. Адама Мицкевича, 3). Над серией двух десятков работ в технике клише-верр он трудился в доме на улице Флорианской. Иногда Бруно привлекал к нудной работе двух своих племянников, а когда те придирались с вопросами относительно выразительной контроверсийности гравюр, спокойно объяснял: они работают над иллюстрациями к новому изданию романа "Венера в мехах" (1870) Леопольда фон Захер-Мазоха: ну, того, который из Лемберга (теперь - Львов). До наших дней дошло буквально несколько шедевров.
Теперь о названии, потому что читал о различных спекуляциях на темы "Книги идолопоклонства" Главной темой серии авторских гравюр стала идолопоклонническая дань, которую мужчина - человек низший, подчиненное существо, составляет Женщине - высшему, правящему существу. Как и центральной фигурой "Венеры в мехах", в плетении контроверсийных произведений является Женщина (или женщины): уверенная в себе, даже пренебрежительная, красивая и недоступная, как и подобает божеству.
Подобно Францу Кафке, прозябая жизнь мелкого служащего, имея ненавистное рабочее место и однообразный быт и утомительное свободное время, Бруно Шульц мифологизировал литературное творчество как способ личного эскапизма. Интересное мнение высказала польский историк искусств и прозаик Ева Курилюк:
- Если использовать прекрасную метафору самого Шульца, Франц Кафка и Бруно Шульц являются двумя выдающимися гражданами "Республики грез", которые способны были превращать острые наблюдения в убедительные пророчества, а страдания и кошмары литературно подавать так, будто они и есть реальные факты жизни.
Дом Бруно Шульца на уулице Флорианской
В воспоминаниях о шарманщике из Цинамонового города переводчица Изабелла Чермакова написала:
- С огоньком в глазах он показывал нам оргию сорняков за вылепленными из глины и фантазии домиками. Он вводил в "мертвые заливы" переулков, которые будоражили его воображение, давали пищу его замыслу. Мы ходили, словно сглаженные. Бруно втягивал нас в мир своего поэтического видения. Он придавал волшебство серости и ограниченности маломестечковой жизни, которая текла поодаль от центра современной цивилизации. Его глаз замечал игру цветов и света, открывал красоту в мерзости. Он демонстрирует редкие образцы средневековых мистиков-талмудистов, герметично замкнутых в стенах несуществующего гетто. "Удивительность и загадочность анахронизма, - говорит Шульц о своем городке, - заповедник Времени". "Можно ли Времени остановиться?" - спрашивали мы. "Нельзя, - ответил он. - А на эволюцию уже не хватает времени, понимаете?"- и в глазах Бруно Шульца блеснул ужас.
Дом на улице Беднарской (теперь - ул. Юрия Дрогобыча, 12), в котором Бруно Шульц жил в 1910-1941 гг.
Все несчастные художники несчастны потому, что маются с чужой музой: не их это радость бытия, хот ты тресни. Всеми цветами радуги вспыхнула жизнь, когда весной 1933 года в Дрогобыче Бруно Шульц познакомился с молодой коллегой Юзефиной Шелинской, которая преподавала в частной гимназии имени Генрика Сенкевича. Это была дама сердца.
"Даму новаторских начинаний" предстояло найти. К литературной опеке над Двойрой Фогель Бруно Шульцем присоединилась скульптор Магдалена Гросс, и шарманщика Цинамонового города судьба вывела на нужную пеан. Во время очередного визита в Варшаву на Пасху 1933 года робкого художника привели в частный пансионат пани Розы Гросс, матери Магдалены, находившийся по улице Новый Свет, 33. Именно тогда и именно там к изящной словесности его же склонила новая знакомая. Это была знаменитая в стране писательница, вице-президентка польского ПЕН-клуба Зофья Налковская.
По одной версии, познакомились они на каком-то приеме, по другой - известную беллетристку смутили несколько частных писем графика, другу написанных в виде законченных новелл о своей одинокой жизни, истории семьи и судьбе отдельных сограждан.
Дом Якова Шульца (справа) на пл. Рынок в Дрогобыче
В декабре 1933 года рассказом "Птицы" Бруно Шульц дебютировал в "Литературных новостях", почти одновременно издательство Roj издало первую книгу "Цинамоновые магазины", которую в англоязычных странах чаще всего переводят под названием другого рассказа - "Улица крокодилов" («The Street оf Crocodiles»). Во второй Речи Посполитой дебют превратился в литературную сенсацию... В начале января 1934 года 42-летний Бруно Шульц приехал в Закопане, где его заждалась 50-летняя Зофья Налковская. Они дали волю чувствам, хотя их роман длился всего четыре месяца. Между тем жениха в Дрогобыче заждалась Юна, 28-летняя преподавательница местной частной женской учительской семинарии Юзефина Шелинская.
***
На волне устойчивого интереса к дебютному сборнику рассказов в декабре 1934 г. в Варшаву Бруно Шульц приехал из Юзой Шелинской. В периодике появились его рассказы - "Вторая осень", "Июльская ночь", "Гениальная эпоха", которые маркировали подготовку второй авторской книги.
Летом пара официально объявила о помолвке, и для издательства Roj вместе взялась переводить на польский язык первый роман Франца Кафки «Процесс» (1925). Создавалось впечатление: вот оно, полное счастье... Когда зашла речь о свадьбе, возникла проблема. Молодые принадлежали к разным вероисповеданиям: Юна была католичкой, а Бруно - иудеем. Чтобы заключить церковный брак, 8 февраля 1936 г. жених вышел из еврейской общины Дрогобыча, получив статус лица без религии. Казалось, вот-вот они попадут в "Столицу Вселенной", в "Республику грез". Не случилось...
Не один раз, и не только в Дрогобыче и Варшаве, подал он заявление на регистрацию брака, даже в бывших прусских землях, в частности в Силезии, где действовали более либеральные законы о браке. Отовсюду поступали отказы. Несмотря на отсутствие официальных документов, в 1935 году в Варшаве Бруно и Юна стали жить совместной жизнью. Впрочем, что-то испортилось, химия прошла. Сначала возникла напряженность в отношениях, начались упреки: мол, какой ты муж, ты - мымрик, который даже брак обустроить не способен. Так продолжалось до тех пор, пока в январе 1937 г. Юзефина Шелинская не объявила о решении отменить помолвку, чему предшествовала неудачная попытка самоубийства Юны (красавица наглоталась снотворных таблеток) и лечение в клиническом стационаре; в апреле того же года какие-либо отношения пара прекратила.
Государственная гимназия в Дрогобыче. Бруно Шульц ведет занятия по труду, 1934
Уже после смерти обоих влюбленных стали известны подробности их работы над переводом романа "Процесс" Франца Кафки. С начала это была чувственная индульгенции, огромная эмоциональная благодарность Юзефине, просьба к Юне простить за то, что он не способен в полной мере ответить на ее чувства. А еще - это был широкий жест доброй воли, которым поддерживалась молодая писательница.
В 1948 г.. пани Юзефина Шелинская сконтактировала с польским историком литературы Ежи Фицовским, считавшимся крупнейшим специалистом по бруноведению. По ее просьбе с тех пор в своих публикациях исследователь не разглашал никаких данных о нем, а исключительно употреблял первую букву имени; в конце концов, какое-либо упоминание о пани Ю., любимой шарманщика Цинамонового, города заменено словом "невеста". Только после смерти Юзефины Шелинской в 1991 г. ее тайна была разглашена паном Фицовским в позднем издании монографии "Регионы великой ереси" (2002).
Дрогобыч, депортация еврейского населения города
В 1937 г. также в варшавском издательстве Roj в свет вышла долгожданный вторая книга рассказов Бруно Шульца - "Санаторий под клепсидрой", подытожившая непродолжительный период творческих удач и больших надежд. На волне интереса к чудаковатому литератору в июле-августе 1938 г. автор попытался издать "Цинамоновые магазины" в Италии и Франции, организовать персональную художественную выставку в Париже, даже возил в столицу Франции сто рисунков... Но все начинания закончились неудачей. А, нет, была одна радость. В ноябре 1938 г. прозаика из Дрогобыча удостоили престижной премии Золотой лавр (венец) Польской Академии литературы.
Из-за личных неудач неслыханной силы депрессия накрыла Бруно, надоело изнурительное учительство в гимназии. Вместе с тем обострилась политическая ситуация, на все слои распространились антисемитские настроения. 1 сентября 1939 г. Третий Рейх атаковал Польшу, а через десять дней гитлеровцы вошли в Дрогобыч. Новые порядки сразу сказались: произошли первые акции по массовым казням евреев. И раньше шарманщик из Цинамонового города не особенно доверял реальной действительности, потому что имел более важные дела: он мифологизировал мерзкую реальность. В рубрике "В мастерских польских писателей и ученых" варшавского журнала "Wiadomosci Literacki" появилась новость, что Бруно Шульц подготовил следующую книгу, в которую войдут четыре длинных рассказа.
Однако 24 сентября 1939 г. немецкая оккупация сменилась... большевистским "освобождением" братского народа. Приспосабливаясь к странной реальности в "Столице Вселенной", в "Республике грез", "Цинамоновом городе", аполитичный Бруно Шульц рисовал, случалось, и пропагандистские плакаты. Сначала на заказ оккупационных властей он создал масштабный портрет... Сталина. Полотно вывесили на ратуше, но его сразу загадили местные галки. Когда автор это увидел, то прокомментировал знакомому, мол, впервые в жизни он радуется тому, что его произведение исказили. Через несколько месяцев новая власть заказала художнику картину под высокопарным названием "Освобождение народа Западной Украины Красной Армией". Он выполнил, но, увидев на холсте слишком много желто-синих цветов, сталинские приспешники обвинила аполитичного еврея в... "украинском буржуазном национализме", арестовали и допросили в отделе НКВД. В тот раз обошлось...
Вроде бы ничего в его мифологизированной жизни не изменилось, Бруно Шульц вел светскую жизнь, участвовал в нескольких выставках во Львове, переписывался с мастером эпического романа, нобелевским лауреатом Томасом Манном, сотрудничал во Львове с литературно-художественным альманахом "Нові обрії", а также (неудачно) с немецкой редакцией Издательства иностранной литературы в Москве- его немецкоязычную новеллу "DieHeimkehr" ("Возвращение домой") в Белокаменной так и не опубликовали. И вдруг Бруно стало не до искусства - в сентябре-октябре 1940 гг. до такой степени обострилась болезнь почек, что в еврейском госпитале (ныне - ул. Пилипа Орлика, 8) неотложной операцией пришлось удалять камни, а потом долгое время восстанавливаться в Трускавце. По выслуге лет в том же году педагог должен был уходить на пенсию, но не смог.
1 июля 1941 г. в Дрогобыч вернулись фашисты. Школы и гимназии в городе закрылись, даже те мизерные 300 злотых, которые платили профессору рисования, исчезли. Бруно Шульц стал безработным.
Между тем возобновились нацистские репрессии - всех евреев запихнули в гетто. На его счастье, художник попал под опеку бывшего венского плотника, а теперь почтенного гауптшарфюрера СС (соответственно: унтер-офицер в вермахте) Феликса Ландау (1910-1983), ценителя не только искусства, но и лошадей и собак. Тот привлек художника к художественным работам. На тему сказок братьев Гримм предстояло выполнить стенопись в сыновней комнате на вилле, где жил Ландау, а также в закрытом казино гестапо, офицерской столовой, других домах, где квартировали немцы.
Семья шефа дрогобычского гестапо показательно была толерантной к местным обычаям. Например, жена обершарфюрера СС, который убивал по 20-30 евреев в сутки, иногда просто с балкона своей виллы (ныне - ул. Тарнавского, 14), - Гертруда Сигел Ландау днем надевала... украинскую вышиванку...
Даже не представляю, как в детской комнате на вилле палача Бруно Шульц рисовал сказочных принцев и другие фантастические сюжеты, понимая, что отец этого милого мальчика ежедневно расстреливает его соплеменников?
Неожиданно прилетела ужасная весть: 27 ноября 1941 г. в лесу под Бориславом гитлеровцы расстреляли много евреев. Среди них хороших варшавских знакомых художника - Анну Плоцкер и ее жениха Марека Цвиллиха. Новость стала страшным ударом для Бруно Шульца, несмотря на то что Анна была моложе его почти на четверть века, последний год художник был влюблен в талантливую художницу. В одном из писем Бруно исповедовался любимой:
- Мне впервые посчастливилось встретить такое богатство натуры, которое словно не вмещается в масштаб одного человека.
Приказы фюрера были обязательны к исполнению, тем более - гауптшарфюрерами СС. Переселение евреев нужно было произвести и в Дрогобыче. Из Цинамонового города Бруно Шульц с семьей переселился в гетто, в одноэтажный барак по улице Столярской, 18.
Книга идолопоклонства, 1920-1922 гг.
Стоит ли говорить о глубокой депрессии самосохранения "Регионов великой ереси". Чтобы спасти архивы - рукописи и рисунки - были сформированы несколько папок, которые удалось передать за пределы гетто. Шарманщик из Цинамонового города может уйти из жизни, но его шарманка, из которой выпархивают не мелодии, а облака прелестных канареек, должен в Дрогобыче остаться.
Понимая, в каком в положении он оказался, варшавские друзья позаботились об истощенном психически и физически Бруно Шульце. Они подготовили и передали художнику фальшивые документы и деньги, чтобы тот мог сбежать из Дрогобыча. Однако Регионы великой ереси своего певца не отпустили - жизнь талантливого писателя и художника оборвалась трагически.
Перед самим бегством, запланированным на четверг, 19 ноября 1942 г., Бруно Шульц должен был запастись продуктами в дорогу. Надо было пойти на улицу Мицкевича (ныне - ул. Тараса Шевченко, 7) в "Еврейский совет", - еврейский комитет, созданный немецкими оккупационными властями как показательный орган самоуправления еврейских гетто. Также надо было купить хлеба.
По дороге домой, в одноэтажный домик на улице Столярской, 18, где его семья ютилась в одной комнате, художник попал под "дикую акцию" местной айнзацкоманды (еinsatz - оперативное военно-разведывательное подразделение Службы безопасности). Просто на улице Мицкевича гестаповцы хватали и расстреливали евреев. Это была месть за раненого немецкого солдата - его на днях искалечил местный рецептар. Из-за того что Бруно Шульц, который шел за буханкой хлеба, не остановился на оклик офицера, на углу улиц Мицкевича и Чацкого ему дважды в голову выстрелил шарфюрер СС Карл Гютлер. Он был кровным врагом гауптшарфюрера СС Феликса Ландау; на днях тот застрелил... "его еврея": то ли дрогобычского дантиста, то ли или местного плотника - и теперь Герри Гютлер не знал, где поставить пломбу и как спать на старой скрипучей кровати.
Под страхом смерти рано утром на следующий день, в пятницу, друг художника, дрогобычский юрист Исидор Фридман, приехал на телеге, забрал из кармана мертвеца документы, часы полицейские уже сняли, и похоронил погибшего на старом еврейском кладбище; как завещал Бруно, возле матери. Долгое время место захоронения художника осталось неизвестным, а потом чудом уцелевшее после войны кладбище комсомольцы полностью снесли с лица земли. Не забывайте:
- Мертвость - это только заблуждение, за которым скрываются неизвестные формы жизни.
На уроке труда, преподаватель Бруно Шульц
...В свое время Бруно Шульц выполнял некоторые работы в дрогобычской Хоральной синагоге (теперь - ул. Пилипа Орлика, 6), которая была в еврейском квартале Ланы. Наблюдая за рисованием, один ортодоксальный хасид, другими словами, «тот, кто делает больше, чем от него требует Талмуд», спросил, мол, почему это он рисует в синагоге.
И тогда художник, который был консеквентным иудеем, ответил:
- Я записываю мир, который собирается исчезнуть.
Сомневаюсь, что Бруно Шульц предчувствовал Холокост; скорее, он осознавал современность, прохождение сквозь время множества горожан Цинамонового города, которые наивно верили в надежную защиту их священных книг. После смерти городского шарманщика слова перестали вызывать реальность. Ведь мы знаем:
- Действительности нет. Есть только одна истина и действительность - та, которую создал Художник.