Прокат фильмов в кинотеатрах Украины наконец возобновляется. Были опасения, что люди не пойдут: во-первых, лето, жара. Во-вторых, контекст пандемии... Но, кажется, народ на все это не обращает внимания. Все же фильм, сделанный для большого кинотеатрального экрана, нужно смотреть именно в кинотеатре. В классическом формате «киносна»: когда наступает темнота и в ваших зрительских зрачках оживают сны, которые сначала кажутся чужими, а потом становятся своими...
ПУТЕШЕСТВИЕ К СЕБЕ
«Східняк» — полнометражный дебют Андрея Иванюка, который является учеником Михаила Ильенко. Андрей имеет сразу три художественных образования — актерское и две режиссерских — театральное и кинематографическое. В основе ленты материал из собственной жизни — Иванюк больше года находился на восточном фронте, в Донбассе, в АТО. Один из двух центральных персонажей Режиссер (в этой роли Анатолий Максимюк), явно автобиографический.
В титрах указано: фильм построен на записях из дневника, который вел солдат-АТОшник во время пребывания в армии. Хотя и так очевидно: картина тамошней жизни (боев здесь нет, зато есть Донбасс, степи и степные дороги, город, все такое ощетинившееся, пропитанное духом недоверия ко всему внешнему, нездешнему) воспроизведена с максимальной тщательностью, со знанием реалий.
Другого героя по кличке Борода («Барада») играет Богдан Бенюк. Играет чрезвычайно изобретательно и так же чрезвычайно органично, несмотря на то, что драматургического материала ему хватает не всегда. Борода тоже имеет свой прототип — это Владимир Марченко, действительно «східняк», чей родной город Артемовск (с недавних пор Бахмут) мы видим и слышим в фильме (хотя реально съемки происходили в другом городе).
Марченко имел большое желание увидеть «схидняков» и историю своей жизни. Однако она, эта жизнь, неожиданно оборвалась в марте нынешнего года. Нет, не на фронте, не в бою. Просто люди, получившие фронтовую закалку, не всегда выдерживают рутину мирного и якобы куда более комфортного существования...
А сам фильм — почти классическое роуд-муви — два центральных персонажа (собственно, все остальные эпизодические) отправляются на стареньком авто в штаб, чтобы что-то там выбить из тех штабных «мудрецов». Авто является еще одним героем ленты, оно будто один из символов общего несовершенства этой жизни в ее технико-организационной части. Как и штабисты, как и невидимый в кадре офицерский состав, который постоянно попадает на язык Бороды в практически нецензурированном обрамлении.
Может быть, об этом и повествование. О том, что жизнь держится на таких вот, как герой Бенюка. То есть людях простых, то, что когда-то называли «плоть от плоти народной». Борода-Бенюк, кстати, в кадре (оператор Андрей Котляр) и предстает неким чувственным, живым и пульсирующим оргАном человеческим. Режиссер в исполнении Анатолия Максимюка той чувственностью, очевидно, не обладает. И когда ближе к финалу выясняется, что Режиссер подал рапорт на перевод его на учебу в офицерское заведение, Борода недоумевает: как, а кто в окопах линию обороны будет держать? Людей и так не хватает...
Довольно впечатляющая, на мой взгляд, работа Богдана Бенюка. Он выкладывается полностью. К сожалению, в первой части фильма драматург (а это сам Иванюк, Энди Ива) не слишком ему помогает.
«НА САМОМ ДЕЛЕ Я ПОЛЮБИЛ ДОНБАСС»
Да, не помогает. Слишком уж долго они едут, слишком долго герои «закрыты» в авто. Хотя, возможно, это также является частью авторского замысла. Сначала мы сосредотачиваемся на персонажах, а потом картина разворачивается вширь и ввысь, до самых небес Донбасса.
В интервью Радио «Свобода» режиссер прокомментировал это следующим образом: «На самом деле я полюбил Донбасс... Благодаря «Бороде» я увидел Донбасс разным — и с плохой точки зрения, и с хорошей. Я реально увлекся им, потому что в начале войны, сразу после аннексии Крыма, у меня возникал вопрос своеобразный: «Как это — идти умирать за какие депрессивные районы?» Но когда ты приезжаешь туда, ты понимаешь, что это совсем другое. Я увидел Донбасс — и он стал мне родным».
В «ТОЛОКЕ» РЕЖИССЕР ОСНОВЫВАЕТСЯ НА РАЗЛИЧНЫХ СЛОЯХ ФОЛЬКЛОРНО-МИФОЛОГИЧЕСКОЙ, ОБРЯДОВОЙ ПОЭТИКИ — САМОЕ ЯРКОЕ, НАИБОЛЕЕ ВИДИМО ЭТО ПРОЯВЛЯЕТСЯ В ПЕСНЕ «ЧОРНІ ОЧКА, ЯК ТЕРЕН...».
В одном из эпизодов на блокпосту кто-то из охранников восклицает: «Да у вас номера авто донецкие!». «Да, — отвечает Борода, — я и донецкий, я отсюда...». Он об этом, он не из Киева, не из Львова, он укоренен в этой почве. Украинский почве, украинской земле.
Автор «схидняков» избегает пафоса, но все же он присутствует — негромкий, внутренний. В эпизодах — возможно, лучших в картине — пребывание героев в Бахмуте, этот тихий, негромкий пафос любви к этому время-пространству ощущается как-то особенно отчетливо. Борода и Режиссер гостят у женщин (короткие, но очень точно сыгранные роли — Екатериной Степанковой и Альбиной Сотниковой), попадая в интимно прогретый сегмент жизни. Как не хочется его покидать, но надо, чтобы кто-то «держал линию обороны». Обороны этой жизни...
СИМВОЛЫ НЕРУШИМОСТИ
Фильм «Толока» Михаила Ильенко вышел слишком многострадальным. Должен был появиться еще в 2014-ом, к юбилею Шевченко: хотя бы потому, что в основе короткое стихотворение Кобзаря «У тієї Катерини хата на помості...». Наконец — премьерный показ, анонсированный выход в прокат 12 марта. А дальше — известно, что случилось 12 марта — пандемия...
В отличие от фильма своего ученика Ильенко предлагает свою версию украинской истории. Которая, кстати, тоже включает в себя современные события на Донбассе. В целом это некий конденсат творческих и мировоззренческих установок мастера. В титрах также отмечено, что картина дополнена необнародованными художественными идеями Юрия Ильенко и Ивана Миколайчука.
Екатерина (Иванна Ильенко) в «Толоке» проходит через века, неизменной, это вечная Женщина, вечная украинская бессмертная душа. Разумеется, это отсылка к образу Вечного Деда из Довженковой «Звенигоры», и общей структуры выдающейся ленты украинского классика.
В «Толоке» режиссер опирается на различные слои фольклорно-мифологической, обрядовой поэтики — наиболее ярко, наиболее явно это проявляется в песне «Чорні очка, як терен ...», с ее лейтмотивом: Дом не должен быть чужим, «Чужа хата не своя...».
ДОМ — центральный хронотоп фильма Михаила Ильенко, центральный его образ. Образ нерушимости украинства, который ближе к финалу существенным образом трансформируется: один из персонажей фильма утверждает, что именно в доме — корни исторических бед украинцев. Ведь слишком нестабильное и неустойчивое жилье разрушается вдруг и так же быстро обновляется — восстанавливается в кратчайшие сроки: сошлись вместе, «потолокували» — и вот он, дом.
Иначе говоря, украинцы напоминают здесь японцев: постоянная угроза землетрясений (у украинцев — вражеских разрушительных нашествий) предопределяет и легкость конструкции хаты, дома. Нужно поменять парадигму, и тогда включится другая психология: надежный Дом захочется защищать. Например, дом, сделанный из кирпича, некий дом-крепость.
А традиционная изба-мазанка — ничего от крепости, никаких укреплений. Такой здесь хронотоп заложен — даже визуально: Дом находится между двух казацких могил. То есть он априори — на кладбище ... В начале фильма звучит сентенция: «Вік хати короткий — од війни до війни», или от одной могилы к другой. И дом обычно одинокий, некий хуторок, ничем не защищенный.
Более того — история дома нередко разыгрывается в вертепе, народном кукольном театре. Дома театральные, декоративные, кукольные. В финале мы видим их, сброшенные в некое внесценическое, внеэкранное пространство. Потому что это реквизит, инструмент самопознания. Вот, узнали, наконец: необходимо строить свою жизнь фундаментально. А так дом и его жители напоминают больше театральную труппу, которая среди представления бросается бежать, увидев очередную атаку агрессивных соседей...
КАК ИЗМЕНИТЬ ФИЛОСОФИЮ ЖИЗНИ УКРАИНЦЕВ?
В Шевченковском мифе есть (как показала Оксана Забужко) бинарная оппозиция Украины — империя. В один из исторических моментов, отраженных в фильме Михаила Ильенко, Украина стремится, подключившись к Шведской Европы, противостоять Российской империи. Однако сатанинский огонь, который извергается Петром Первым (тот, что «распинал»), уничтожает «новую историческую целостность» шведов и украинцев. Хотя зерно новой жизни все же брошено — и швед Фердинанд начинает новую ветку украинской жизни.
Так, украинская хата находится между двух могил, хотя визуальная картина может быть прочитанной и другим способом — это женская грудь, проявление женской природы украинского Космоса. Какие бы беды не падали на головы украинцев, однако женщина приведет на свет новых детей, и «роду не буде переводу». Это один из заглавных мотивов «Толоки», в котором беременная женщина, которая вынашивает и рожает ребенка, — один из сквозных образов.
Что может радикально изменить жизнь украинцев? Один из ответов уже обозначен выше: поменять саму философию жизни. Не Толокой единой, не хатой-мазанкой (ее следует наконец похоронить, что и происходит в одном из эпизодов, индивидуальной капитальной застройкой, рассчитанной на десятилетия...). Только для этого нужно иметь материальный капитал, ресурс, а где его взять?
Тарас Шевченко видел его в разрытой могиле, «начетверо розкопаній». «Ех, якби-то найшли те, що там схоронили, — Не плакали б діти, мати не журилась».
Финал «Толоки» как раз не печальный, а супероптимистичный. Так сказать, Толока на новый лад. С той же бессмертной «Чорні очка, як терен...» (усовершенствованной и развитой текстом самого Михаила Ильенко) сегодняшние волонтеры везут вещи и продукты на Донбасс. Где их ждут схидняки, захидняки, «центральные» украинцы... Но сама Толока, та самая коллективная, всенародная солидарность. Нет, связь и поток времен и эпох все же непрерывный. Ведь так: «Либо толока, либо ссора».
