Богдан Сильвестрович Ступка отметил свое 70-летие — об этом много писали и говорили — и в украинской, и в российской прессе, на телевидении, в Интернете. В последнем — больше всего. В интернет-среде, на разнообразных форумах, актера и воспевали, и ругали, и даже предавали анафеме (за «предательство», конечно, — любимая «мулька» патриотически возбужденного общества, за контакты с Виктором Януковичем и т.д.). Но что интересно — сколько бы и чего ни говорили, а оно как-то к Ступке не пристает! В настоящее время стало очевидно: масштаб его личности таков, что возносите его до небес, опускайте ниже плинтуса — это ничего в принципе не меняет. Все равно, что хвалить или жаловаться на дождь... Он идет себе, да и только. Потому что Богдан Ступка — явление природы. Он просто есть. Как отвечал когда-то Максим Рыльский на огульную и управляемую сверху критику: «Вы пришли и уйдете, а я уже остался». Чем-то Богдан Ступка напоминает поздних Жана Габена и Марлона Брандо — такое вот вечное дерево посреди подлеска и бурелома.
«НА СЦЕНЕ — СНАЧАЛА ВО ЛЬВОВЕ, ПОТОМ В КИЕВЕ — УЖЕ ПОЛВЕКА!»
Кстати, в юмористическом виде эту ситуацию представили актеры Национального театра им. И. Франко во время юбилейного вечера. Три артиста изображали девиц, распевающих «стансы» на мотив известной песенки «У природы нет плохой погоды...». Вот, скажем, идет генеральная прогонка спектакля и появляется художественный руководитель театра (им, как известно, и является Богдан Сильвестрович). Прогонка останавливается и всем придется выслушивать (конечно же, не первый раз) мемуарный монолог старшего товарища. Однако — «надо благодарно принимать...». И так далее в таком же духе. Благодарственный тост за то, что есть среди нас такое чудо.
Чудо, кстати, случилось давно. Ступка на сцене — сначала во Львове, потом в Киеве — уже полвека! Рассказывал мне, что как-то молоденькая журналистка брала у него интервью, и вспомнил он давние гастроли в Москву, как выходил на сцену МХАТа и мерещились ему тени великих Станиславского и Немировича-Данченко. И вот появляется интервью, и актер читает: «Вспоминаю, как выходил на сцену вместе со Станиславским...». Ну, в конечном итоге, почему бы и нет, такая уж система координат.
В театральном космосе место Ступки стабильно и фактически неизменно. Здесь он является суперклассиком, что иногда трудно принять завистникам (а таких немало) и «доброхотам». Ну, так есть. Вспоминается спектакль по чеховским «Трем сестрам», в режиссуре Андрея Жолдака. Ступка играл небольшую роль Чебутыкина. Да еще и мизансценически находился все время у одного из краев сцены. Однако взгляд мой все время притягивался к нему. Существует какая-то тайна в таком вот доминировании — при любых обстоятельствах. Не случайно же сыграл стольких руководящих лиц, с украинскими гетманами включительно.
Впрочем, не только великий талант, но и колоссальная дисциплинированность и трудолюбие. Вспоминается, в «Короле Лире» артист выкладывался на полную, и это было тем более заметно, что его партнеры по сцене по большей части играли неторопливо, на энергетическом минимуме. Или как в «Записках сумасшедшего» по Гоголю, после рискованного перенесения спектакля с малой сцены на большую зал даже не шевелился — зрительская машина не заводилась, хоть плачь. Так продолжалось едва ли не с полчаса. Было заметно, каких усилий стоило артисту ту машину запустить, он весь взмок. Но зал ожил, включился в сценическое действо. Нет, трудно представить, чтобы Ступка согласился на «сонного» зрителя. Узлом завяжется, а зал будет с ним.
КУЛЬТОВЫЙ
В этом году минуло сорок лет после премьеры «Белой птицы с черной отметиной» Юрия Ильенко, где, как известно, произошел дебют Ступки в кино. Поразил всех — прежде всего сложностью психофизической партитуры роли Ореста Звонаря. Тогда было привычно раскладывать характеристики персонажей по отдельным «корзинам» — одному безукоризненность и идеологическую добродетель, другому всю черноту и подлость. Орест Ступки все краски собрал в одном экранном образе. И в этом была такая пронзительная правда о человеческом естестве...
Через несколько лет мы, киевляне, получили возможность увидеть Ступку в театре, в «Украденном счастье» Сергея Данченко. И та же феноменальная способность воспроизводить всю палитру жизни человека — внутренней и внешней. Его Николай Задорожный показан через сотни и сотни психофизических деталей. Это не человек «вообще», как это часто бывает в нашем театре, где на кону выставляется только контур, каркас персонажа, который предлагается наполнить содержанием, предлагается нам, зрителям. Да нет, здесь чувствуешь удивительное и тревожное наслаждение от того, сколько в человеке всего собрано. Хорошего и злого, вычурного и примитивного. Только же вот что — Ступке удается устроить в наших душах катарсисный взрыв чувств, их перерождение. Чувствуешь редкую в настоящее время гордость от того, что ты человек, а не просто кусок земной материи, что ты существо, которое способно преодолевать притяжение земли и подниматься над горизонтом.
Небольшой штрих. Мне случалось бывать на репетициях у франковцев. Режиссер Сергей Данченко тихонько сидел в зале, а когда нужны были какие-то коррективы, выходил на сцену и... о чем-то долго шептал Ступке, едва ли не на ухо. Как правило, режиссеры (а с ними и некоторые премьерные актеры) демонстрируют показательную властность, кричащую и жестокую. А здесь, скажем так, чеховская (не случайно же были чеховские спектакли и фильмы) интеллигентность, углубленность в сущность сценического действа.
Казалось бы, актер такой редкой природы будет иметь стабильный репертуар в кино, как собственно это было в театре. Да, он снимался, практически ежегодно. Однако его киноприсутствие чувствовалось как-то слабо. По большей части проходные фильмы и проходные роли. Даже следующая работа после Ильенко, фильм «Наперекор всему» (1972 г.), прошла незамеченной (кстати, стоит вернуться к этой ленте, воскресить ее). Только в конце 1980-х ситуация начинает меняться. Особенно с появлением телефильма «Николай Вавилов», где Ступка поразит всех в роли «злого демона» советской науки Трофима Лысенко. Опять эта удивительная «болтанка» человеческой природы, где под тонким слоем якобы интеллигентности просматривается такое... Удивительно органичным был актер и в роли писателя в фильме «Из жизни Остапа Вишни», где персонаж сохраняет свое достоинство и нравственность, невзирая на неслыханные испытания сталинскими лагерями. И так же в роли архиерея в фильме Артура Войтецкого «Ныне прославился сын человеческий» по рассказам Чехова... К сожалению, из-за смерти Войтецкого не состоялась работа над фильмом «Тевье-Тевель», где были все шансы создать киношедевр и где гениальная (без преувеличения) постановка Данченко, Даниила Лидера и Ступки получила бы новую жизнь и новые измерения.
Затем встреча с Юрием Ильенко на фильме «Молитва о гетмане Мазепе». Картина получила во многом скандальную славу, которая начиналась с радикального неприятия на Берлинском кинофестивале. Достаточно быстро пустел зал и во время просмотров в Украине. Оно и не удивительно — зрители ждали романтической, интригующей истории, которая не раз очаровывала не только украинцев, но и многих европейцев. Вместо этого натыкались на проявления жесткого постмодерного стиля, замешанного в первую очередь на сюрреальных стратегиях проявления национального бытия. Только с недавних пор, уже после смерти Юрия Ильенко, картину, судя по всему, начинают видеть по-другому. Возможно, потому, что наша современная история все больше напоминает то, что мы видим в фильме. «Сколько у нас сегодня Украин? — спрашивает Мазепа-Ступка. — Утром было пять или шесть».
Оказывается, что только через, скажем по-научному, сюрреальный дискурс и можно понять нас самих. Живем же в какой-то заоблачности. Умом нас, как и россиян, не понять и не измерить. Сюр, сплошной сюр. Сознания нет — только подсознание (оно же коллективный обморок) и сверхсознание. Чтобы вернуться в сознание и опять оказаться в декорациях реальной жизни, сколько же нашатырного спирта нужно... Мы ежедневно видим безумство политиков на телеэкране, безумство, которое инфицирует все больше людей.
Богдан Ступка как раз и воспроизвел такого персонажа — распахнутого на несколько жизненных ролей и масок, и, следовательно, неспособного вернуть свое лицо. Поэтому и приходится играть — с вещами, временем и пространством, чтобы получить точку зрения, которая даст возможность хоть что-то усмотреть и понять. Именно в подобной актерской технике и нуждался фильм Ильенко, однако кроме Ступки никто не продемонстрировал понимания необходимости работать именно в таком художественном поле.
Вспоминается, как во время случайной встречи под открытым небом Ильенко говорил мне о Ступке и удивительном владении им речевым аппаратом. Действительно, достаточно много артистов — как это ни странно — лучше умеют что-то одно. Двигается в кадре хорошо, а как откроет рот, сразу теряет органику, чувствует себя неуютно во времени и пространстве. И наоборот — проблемы с психофизикой в момент речи. У Ступки практически всегда полная органика. Выучка Львовской школы, выучка (о чем не раз говорил сам артист), корень которой в театральной эстетике и этике Леся Курбаса.
Именно в начале теперь уже прошлого десятилетия стало понятно: Богдан Ступка — действительно культовый персонаж нашей истории (не только художественной). Не случайно же ему поручали исполнять на кону жизни роль государственного деятеля или же министра культуры. Играл с удовольствием — таким было впечатление, по крайней мере мое субъективное. Играл, но не заигрывался. Может, потому, что актер. Потому что наши политики так переигрывают, так фальшивят. А Ступка — нет. Имел возможность вблизи наблюдать его в Витебске, во время «Славянского базара». Тогдашний украинский посол все добивался, чтобы господин министр придерживался правил поведения высокого чиновника. Ничего из этого не выходило! Здесь я и понял, почему Ступка является культовым. Он берется за роль, однако максимально приближает ее к своему собственному естеству. Человеческому естеству. А значит к каждому из нас. И, следовательно, мы чувствуем его таким вот живым богом — вроде бы высоко и недосягаемо, и вместе с тем слеплен из той же глины, что и мы с вами. Поэтому мы имеем возможность гордиться этой картиной — человек земной, даже приземленный, взлетает так высоко... Этот культовый статус действительно никто и ничто изменить не может. Потому что рук таких, чтобы достать, ни у кого нет.
НАЦИОНАЛЬНЫЙ, НАРОДНЫЙ
Случилось во время одного из Московских международных кинофестивалей. В кинозале рядом со мной сидел один из самых известных российских киноведов и критиков, человек достаточно жесткий и принципиальный в оценках лучших из лучших! На экране был фильм Дмитрия Месхиева «Свои» с Богданом Ступкой в одной из главных ролей. Мой коллега неожиданно ткнул меня кулаком в бок: «А ваш любимец — лучше всех!». И в самом деле, хотя рядом в кадре работали первостатейные российские артисты.
В «Своих» Ступка в роли сельского старосты во время немецкой оккупации. Он пострадал от «советов», которые предоставили ему «путевку» на сибирские «курорты». Сбежал оттуда и вот теперь оказался под немцами. Только не «под», а скорее «над». Потому что персонаж Ступки сам по себе харизматический лидер и чужую власть над собой никогда не потерпит.
Подобное содержание просматривается и в роли генерала Серова в фильме «Водитель для Веры» Павла Чухрая. Его герой, невзирая на все испытания, неизменно хранит контроль над миропространством своей души. Хотя иногда эта внутренняя свобода и контролируемость достигает разрушительного вектора. Подобную ситуацию актер исследует в фильме «Два в одном» Киры Муратовой. Его Отец расширяет пределы своей морали до бесконечности — и становится не по себе от подобного безумия. И Ступку, и Муратову обвиняли в аморальности, хотя они здесь в роли небезучастных исследователей ужасающего явления. Да и узнается генетика Достоевского...
И свежайший пример — фильм российского режиссера Олега Погодина «Дом». Он завершал недавнюю ретроспективу картин при участии Ступки в столичном кинотеатре «Украина». Перед показом ленты режиссер поведал о своем первом детском потрясении от кино. Было это когда-то на фильме «Белая птица с черной отметиной»... С тех пор запали в душу будущего художника (а родом он с Дона) два актера — Богдан Ступка и Иван Мыколайчук. И вот теперь мечта о сотрудничестве осуществилась — Ступка сыграл главную роль в «Доме».
Сыграл так, как не играл до сих пор! Он здесь глава рода (несмотря на то, что его отец еще жив, только уже столетний), и в его экранной плоти есть что-то вечное и неистребимое. Фактура старого и вечного дерева... Драма в том, что он-то стоит, однако вокруг все погибает и распадается. Извечная, скажем так, украинская трагедия, несмотря на то, что действие происходит в ростовских степях. Извечная и современная. Наша (да и разве только наша?) жизнь сегодня известно какая. Традиционные ценности падают, рьяно уничтожаются. А Ступка стоит.
Скажете, что не стоит путать роли и человека, который их исполняет? Не стоит, потому что они срослись. Тот Ступка, сорок лет назад игравший сына, семью которого сметают ветра истории, теперь в роли отца, который пытается воспрепятствовать тем ужасным ветрам. Вот он стоит в кадре... Вот он...
Не знаю, как вам, но пока есть Богдан Ступка, до тех пор мне как-то спокойнее жить на этом свете. Вот такое мое короткое резюме после юбилея великого Артиста.
