Невозможность приобрести билеты, потому что все раскуплены предварительно. Зрители, среди которых большинство — молодежь. Полная тишина, когда продолжается финальная сцена. И аплодисменты, аплодисменты после окончания!.. Никто не спешит расходиться и смотрит вокруг, желая убедиться, что не одного его так «проняло»? — Странная вещь! Простая же пьеса о любви. Никаких извращений, обнаженных женщин и грубых выражений. Все традиционно до узнавания собственных монологов (Боже! Это же я вчера сыну говорила!). Должно бы стать тошно, а ты сидишь, затаив дыхание, и чувствуешь — живой! Душа твоя еще живая! А это значит — счастье все еще возможно…
Согласитесь, для театра, который не является столичным, и постановка не экспериментальная, с привлечением спонсорских местного олигарха, и пьеса не «на злобу дня», а зал — полный! И странно, и приятно. Хотя, интересно, чего это мы так вдруг побежали смотреть на «чистую любовь»? Может уже «наелись» грязи, суррогатной любви, в фундаменте которой самый обыкновенный расчет? Старшеклассники, студенты приходят целыми группами, в районных городках заказывают автобусы, чтобы приехать и посмотреть новую постановку заньковчан. Нет, не только молодежь направляется в театр, идут и зрелые люди, потому что здесь не просто совпали хороший уровень драматургии и соответствующая игра актеров, здесь действительно проявилась безумная ностальгия по чему-то настоящему, чистому и искреннему. И это, согласитесь, хороший знак.
Хотя, беря в работу пьесу Рощина, надо было преодолеть определенную долю сомнений — и художественному руководителю театра, и режиссеру в первую очередь. Ведь «Валентину и Валентина» Михаил Рощин написал лет 30 назад, в самый расцвет «застойных времен». Казалось бы — совсем другая пора на дворе и можно долго спорить: как именно сегодня нужно говорить со зрителем о любви? В какой тональности рассказывать о современных Ромео и Джульетте? Когда как будто до самого дна все рассказано и показано, и тайны для нынешней молодежи она не составляет. «Разбежались — сбежались» — схема обычных отношений. Чем возьмешь нынешних восемнадцатилетних, когда, кажется, они больше, чем старшие знают все о жизни и цинизм бежит впереди поколения, которое, кстати, и потерянным не назовешь (возможностей, соблазнов — сколько угодно!), и самодостаточным — не очень.
Однако все опасения оказались напрасными, зритель так легко (кажется, просто ждал этого) хватается за крючок предложенного побега — к вечному, и никому и в голову не пришло, что тема его лично не касается. Потому что «вечность», так мне показалось, каждый здесь понимал по-своему: кто нетленностью темы любви, а кто молодыми, наивными, романтическими временами, тоской по отчаянной смелости и способности любить. То, о чем душа, только дай ей повод, будет плакать всегда. И будет верить, пусть безосновательно, — а мы были не хуже, наши отношения лучшими, а жизнь более чистой. И любили то мы особенно!…
…На сцене мать-одиначка «дерется», пытаясь уберечь двух дочек от ошибок, от повторов собственной неудачной женской судьбы? Как водится, — все в этой семье любят друг друга и все …мучают друг друга непониманием. В общем, все как в жизни. А двое любят и никаких доводов не принимают — и слава Богу! Иначе бы никто не узнал счастья.
Чуть ли не до последнего дня репетиций никто не знал, как решит режиссер Алла Бабенко — оставит их вместе или разведет по разным дорогам. В финале герои все же встречаются, и зритель идет домой удовлетворенным. «Есть все-таки в жизни — гармония!»
— А иначе и быть не могло, — говорит Роман Биль, исполнитель совсем не главной роли — прохожего (однако именно его появление расставляет все точки над і), — театр для того и существует, чтобы зритель не уходил от нас с пустой душой.
«Прохожего» студенты случайно встречают на улице и задают «смешной вопрос»: существует ли на свете любовь? Артист сначала не хочет отвечать, а потом «втягивается в тему» и говорит как человек, который точно знает — любовь существует! Зритель слушает его и понимает: когда-то он потерял любовь, и с тех пор нет ему покоя…
А как слушают монолог! Как воспринимают! Как будто не простые, почти банальные истины звучат, а какое-то откровение!
«Любовь — это колдовство, это та близость, когда положишь человеку руку на плечо, возьмешь его за руку, коснешься — и все! Понимаешь, что это твое, навсегда твое, что бы там ни было… Влюбленность и любовь, страсть и любовь, они похожи, но они разные. Понимаете? Влюбленность — это прекрасно! Здесь и радость, и счастье, и тревога, и страсть, и страх потерять человека, потерять все, и тысячи комплексов, и изматывающая мысль: как быть? Что делать? Ты говоришь невероятные слова, которых ты еще никогда не говорил, и тебе говорят такие же слова, и ты веришь, сразу веришь, что она такого никому не говорила…Так хочется увидеть, увидеть, больше ничего… Проверить, убедиться, вновь почувствовать то, что было…Где ты? Где ты?.. И ты перестаешь есть, спать, ничего не слышишь. Ты как стрела — тетива спущена, ты летишь… Но это не все, мальчики! Любовь — это когда человек понимает другого, когда он делает так, чтобы порадовать и сделать счастливым другого. Она говорит: хочешь, я рожу тебе сына? Да, — говоришь ты без задержки, потому что тебе понятно, что это должна сделать только она. Любовь — это когда ничего не стыдно, ничего не страшно. Когда тебя не подведут, не предадут, когда верят. Когда хотят быть лучшим, жить чище. Вот когда говорят: что же ты, такая-сякая, опоздала где-то на десять минут. Где ты была? Это — не любовь. Это — когда ждут без конца: и час, и год, и больше, потому что знают и верят, что человек все равно придет…»
Какая все-таки молодец Алла Бабанко, что настояла и поставила этот спектакль. Он, как и стрела, вовремя выпущенная, попал в цель. Психологи утверждают: политики заставили нас во многом разочароваться, и поэтому мы обратились к близким, к тем, кто, знаем точно, — нас не предадут. А не предаст нас настоящая любовь. Поэтому, может, наступит скоро эра любви?
«Вечная тема, извечная и будет всегда волновать, — говорит Бабенко. — Жаль, ужасно жаль, но национальная идея как-то затихла и, возможно, из- за этого также люди начали больше думать о себе, о своих отношениях, о смысле бытия. Что же, — кризисная ситуация в стране, на что должен опираться простой человек?
Кстати, впервые спектакль «Валентин и Валентина» поставлен был в 71-м году Романом Виктюком в Вильнюсе, потом — мной в Казани, потом — моим однокурсником Фокиным в «Современнике», а потом — уже во МХАТе Ефремовым и Товстоноговым в БДТ… И все же, несмотря на то, что ставили эту пьесу на известных сценах, она никогда широко не шла, даже в России во времена Союза она почему-то не была рекомендована. В Украине же ее никогда не ставили…
Когда-то спектакль был более длинным, в трех действиях, сегодняшний ритм жизни заставил сокращать. И я сократила только многословные любовные сцены, сейчас уже меньше слов говорят в такой ситуации. Мне кажется, что это единственное, что изменилось за последнее время, а больше ничего не изменилось, реакция зрителя такая же. Человек за это время — революций, отделений, политизаций — не изменился, суть его в этих интимных отношениях такая же. И это прекрасно! Так, возможно, молодежь стала более вульгарной, циничной, может, не такая, как нам иногда хотелось бы… Но снова таки — разная есть молодежь. А знаете, почему мы выбрали эту пьесу? Потому что хорошая молодежь в театр Заньковецкой пришла, такая чистая, такая одухотворенная. Все, с кем приходилось работать. Однако они уверяют, что на улице молодежь иная. Вот я вчера прочитала новую пьесу буковинского автора, очень похожую по тематике, — молодежь, десятиклассники, но написана на языке современной молодежи, и такой вульгарный жаргон! На сцене этого не надо.
Конечно, есть бездуховная, какая-то пустая молодежь, которую, кажется, ничем не зацепить. Они стреляют из рогаток в персонажей, которые должны бы вызывать огромное уважение. И это страшно, однако можем ли мы их отпустить, отгородиться от них забором превосходства. А достучаться к ним, возможно, можно, разговаривая языком их отношений, не жаргоном, а пониманием нюансов их бытия».
Зрителю было видно: молодым актерам интересно на сцене, и не только из-за понятности того, что говорили. Кто-то подбирал к себе амплуа первого любовника, кто-то философа, кто-то комика. Они играли, как играют счастливые дети, которые еще не знают, что их впереди ждет… Ясное дело, они еще не дотягивали до уровня, например Швайковской или Сотниковой, и все равно было видно, какие руки к ним приложились — курс Богдана Казака и Таисии Литвиненко. У таких учителей любовь не будешь играть — будешь жить ею!
