У Петра Вайля есть книга «Гений места». Замечательная. Самозабвенный путешественник Вайль просто и увлекательно доказывает, что связь человека с городом, местностью, где он живет, — загадочна, но очевидна. Несомненна, но таинственна. Лос-Анджелес и Чарли Чаплин, Сан-Франциско и Джек Лондон, Мюнхен — Вагнер, Париж — Дюма, Стамбул — Бродский, Милан — Висконти, Римини — Феллини...
А вот если провести ассоциации каждого месяца года с именем человека, оставившим след на земле (тоже интересно, согласитесь, и, вроде, не плагиат...), — март, несомненно, явился бы временем Тонино Гуэрра. Великий итальянский киносценарист, писатель, лауреат трех премий «Оскар» и семи «Золотых пальмовых ветвей» родился 16 марта 1920 года в небольшой деревушке Сант-Арканджело-ди-Романья неподалеку от Римини и прожил в этих краях всю жизнь. До 21 марта 2012-го. Похоронен в Пеннабилли — урну с его прахом замуровали в самой высокой точке сада, в стене, которая осталась с давних времен и ограждала замок герцога Малатеста.
Это сравнение пришло мне в голову, поскольку вот уже полтора года в моем архиве лежит интервью с нашим знаменитым земляком — фотографом, журналистом, писателем, телеведущим и даже немножко актером — Юрием Ростом. Тогда, осенью 2013-го, он приезжал в родной город по приглашению группы энтузиастов, придумавших проект «Путешествие с Тонино». Они, не привязываясь ни к каким конкретным датам, просто решили познакомить киевлян с творчеством Гуэрра — устроили ретроспективу фильмов по сценариям гениального итальянца, вернисаж его графических работ, выставку фотографий Юрия Роста «Радуга Тонино Гуэрра». Провели несколько любопытнейших мастерских — по керамике и ксилографии с умельцами из Италии, кулинарный мастер-класс с рецептами из ресторанчика Тонино.
Разумеется, проект этот сам по себе был оригинальным и многогранным, но лично мне, худо-бедно знающей творчество Тонино Гуэрра, больше всего хотелось пообщаться с Ростом. Мы знакомы уже двадцать лет, видимся, к сожалению, не так часто, как хотелось бы, так что упускать подаренный шанс было бы непростительно. Пару дней мы провели вместе — говорили обо всем, что всегда интересует давних друзей: о наших общих знакомых, путешествиях, книгах, кино, рецептах знаменитых настоек Юры (позволю себе такое обращение, поскольку привыкла к нему за годы нашего знакомства). Конечно же, и о политике. Меня искренне интересовало, что Рост думает об Украине и России, о Ходорковском и Pussy Riot, которые тогда еще сидели, в чем различие между нашими странами, его прогнозы относительно их будущего... Диктофон я, спросив разрешения, не выключала. И все равно — не наговорились. Решили закончить условное интервью через месяц, побродить по любимым местам «рОстовского» Киева — Юрий предполагал выбраться на закрытие «Дней Тонино Гуэрра»...
ФОТО ЮРИЯ РОСТА
Приехать у Роста не получилось. «Путешествие с Тонино» завершилось без него. Через несколько дней после этого начался Майдан. Выпустили из тюрьмы Ходорковского и Pussy Riot. Вошел в обиход неологизм «Крымнаш». Стали мучительной повседневностью сводки с войны на востоке Украины. В России убили Бориса Немцова... Как будто наступила другая жизнь. В этой, другой, мы еще не виделись. Не созванивались. Я скучала, но боялась набрать номер телефона Роста. Даже в недавний его день рождения, в юбилей. Не знала, какие слова подобрать, понимая, что Юре, наверное, сегодня еще тяжелее, чем всем нам. Умному, свободолюбивому на генном уровне, талантливому киевлянину, уже много десятилетий живущему в России, искренне подарившему ей свое имя и свой удивительный мир — мир замечательных, честных, сомневающихся людей, по жизни не совместимых со словами «предательство», «подлость», «война»... Из Москвы тоже не было никаких известий.
А недавно я прочитала материал Юрия Роста в «Новой газете». Он назывался «Ошибись, Гоги!». Подзаголовок: «Письмо брату, написанное во время грузинской войны, читаем во времена войны украинской». Рост не добавил ни запятой в этот — не текст! — крик отчаяния и непонимания. Кроме послесловия. Процитирую: «Я родился в Киеве, где могилы моего отца, фронтовика, тяжело раненного под Москвой, и брата. Я люблю Одессу, где могила моего друга Бориса Литвака — великого горожанина, построившего Центр для бесплатного лечения детей-инвалидов. Я душой прикипел к селу Болотня под Чернобылем, где могилы моих родных Примаченко — гениальной наивной художницы Марии и ее удивительного сына — хлебороба, кузнеца и художника Федора...
Их нет, но живы мои близкие и друзья — сестра Ирина Грицюк, Эдик Черняев, Миша Рева, Леня Борисенко, Ира Гордейчук, Эдик Блинштейн, Сережа Сиротин, Саша Павлов, Сережа Проскурня, Катя Примаченко...
Я не хочу получать от них письма. И тем более письма о них.
Я хочу, чтобы они жили».
Теперь я могу позвонить и сказать: «Мы живем. Надеждой. Верой. И любовью. Слава Украине!» Спросить, не передумал ли он делать выставку своих фоторабот в Киеве. Можно попробовать — самое время. Узнать, что он читает сегодня. Как здоровье кенара Жорика? Выкарабкался ли? Просто поболтать. О мелочах. Которые и не мелочи вовсе. Тем более что наконец-то пришла весна. Март. Месяц Тонино Гуэрра. Великого и веселого человека, с которым дружил Юра Рост.
— Тонино Гуэрра — личность легендарная. Работал и дружил с Феллини, Антониони, Висконти, Домиано Домиани, Габриелем Гарсиа Маркесом, Лучано Паваротти, Ивом Монтаном. Был своим и в кругу советской (потом — постсоветской) интеллигенции: его близкими друзьями считались Сергей Параджанов, Георгий Данелия, Юрий Любимов, Белла Ахмадулина, Андрей Тарковский. Даже мне посчастливилось наблюдать его в жизни — однажды Тонино вместе с женой россиянкой Лорой приезжал на фестиваль анимационного кино «КРОК». А как вы познакомились с маэстро?
— Как человек не помнит своего рождения — осознает себя уже года в четыре, — так и я не скажу, когда впервые встретил Тонино. Несмотря на то, что Москва — мегаполис, на самом-то деле, не такой уж и большой городишко. Круг людей, с которыми мы общаемся, достаточно ограничен. Я много слышал о Гуэрра от знакомых, но поначалу даже не знал, кто он такой. Потом, по-моему, Данелия сказал мне, что это сценарист. Я открыл кинословарь и увидел, что в фильмографии Гуэрра насчитывалось к тому времени уже где-то свыше 80 фильмов. Что он — поэт. К тому же, как выяснилось, женат на двоюродной сестре моего друга, замечательного хирурга и писателя Юлика Крелина. В нашей компании часто говорили: « Скоро Тонино с Лорой приедут, соберемся...»
В один из таких приездов мы и познакомились. Лора была чрезвычайно хороша. Думаю, она не испортила бы пейзаж Труханова острова в старые времена, окажись там в полном своем загаре и достаточно скромно одетой. В смысле, если бы на ней немного было одето! (Смеется.) Я понимаю Тонино: рыжеволосая, зеленые глаза... По-итальянски не понимала ни слова, но это не имело ровно никакого значения! Тонино влюбился и увез Лору в Италию. Ее не хотели выпускать из Советского Союза — тогда браки с иностранцами были не очень популярны. Кто-то из друзей-кинематографистов привел Гуэрра к одному важному министру, и тот внял откровенным аргументам темпераментного итальянца — им дали разрешение пожениться. Свадьба была в Москве. Тонино с Лорой прожили 37 или 38 лет. А может быть, они еще и до сих пор вместе... Мне так кажется.
Тогда, в середине 1970-х, Лора работала редактором на киностудии, и гениальный общительный Тонино очень скоро стал кумиром всех ее друзей. Чаще всего мы собирались, наверное, в мастерской Бори Мессерера. Это был своеобразный клуб фантастически интересных людей, которых не называли диссидентами, потому что такое слово появилось гораздо позже. Его придумал, по-моему, Андропов. Инакомыслие возникло, мне кажется, вместе с инакослышанием. Во время войны, пожалуй, или после нее — с появлением трофейных фильмов, джаза... Мы хорошо и весело жили в то время, несмотря ни на что. Другое дело, что круг людей, которые доставляли радость друг другу, был ограничен. Ахмадулина — последний первый поэт России, Любимов, — как к нему ни относись, тоже был необыкновенной личностью, сметающей преграды, Высоцкий, Войнович, Женя Попов... Всех и не перечислишь. Совершенно определенная среда, существовавшая параллельно системе и режиму. Конечно, они касались нас, но не особенно влияли. На этом фоне появление Тонино оказалось очень уместным. Разумеется, в те годы в бывшем Советском Союзе было и огромное число людей, в том числе талантливых — кинематографистов, художников, необыкновенно встроенных в систему, но Гуэрра с ними не общался. Не из-за политической брезгливости к подобным персонажам. Просто они не входили в круг его привязанностей — Тонино, кого хотел, того и выбирал. Он был эдаким стихийным «любовным» демократом (Смеется.).
Как еще охарактеризовать Тонино Гуэрра? Сказать, что с ним чувствовал себя комфортно, — ничего не сказать. Он был невероятно доброжелательным, участливым, лишенным условных рамок, которые приходится все время преступать. Кроме таланта, непостижимым образом сочетал в себе сложносовместимые качества — европейского интеллектуала и крестьянина из Романьи. Легко и просто общался с людьми. Не клеил дурака, никого из себя не изображал. Жил достойно. И помнится мне, мало врал. Говорю об этом с завистью. Тонино не нужно было лукавить, потому что он сочинял невероятные истории (это разные вещи), проживал их в другой жизни и предлагал прожить другим.
Многие из наших общих друзей каждый год ездили к Тонино на день рождения в Италию, в Пеннабилли. Однажды пригласили и меня, но я не решился поехать. Наверное, решил тогда, что не имею на это права. А сближение наше произошло любопытным образом. Однажды перед Новым годом я должен был вручать кому-то приз в одном из московских театров. Вдруг звонит Гоша Куценко, который в это же время вел аналогичную, только более гламурную церемонию в «Метрополе»: «Юрий Михайлович (он меня так называет), вам необходимо через полчаса быть здесь. Вы — лауреат приза, который учредили Тонино Гуэрра и Федерико Феллини. Это медаль «Амаркорд». Конечно, я все бросил и поспешил в «Метрополь»...
— Впервые слышу! За что вручают этот приз?
— История медали такова. Сережа Параджанов, сидя в тюрьме в Луганске, время от времени по состоянию здоровья получал то ли молоко, то ли кефир. Бутылки (кто постарше, помнит) закрывались крышками из фольги. Параджанов аккуратно снимал их, выравнивал и ложкой вычеканивал на крышках рельефы. В основном, библейские: Богоматерь, Иисуса Христа, лики святых. Припоминаю, таких рельефов у него набралось штук семь, и однажды он отослал их Гуэрра. Тонино пришел к Феллини (тот еще был тогда жив и здоров) и предложил учредить собственный приз по рельефам Параджанова (сам Сережа и не подозревал об этом). Нашли мастера, который отлил из серебра семь медалей. Гуэрра с Феллини дали ей название «Амаркорд» и решили вручать, кому считают нужным. В России первым приз получил Гия Данелия за фильм «Не горюй». Картина очень понравилась и Тонино, и Федерико. А Данелия до сих пор считает эту награду самой дорогой.
— Данелия получил приз за фильм «Не горюй». А за что — конкретно — Юрий Рост?
— Данелия получил приз по любви, а я — по блату! (Смеется.) Я принял медаль из рук Тонино, который сказал: «Юра, ты сделал столько замечательных текстов и фотографий, мы хотим вручить тебе «Амаркорд». Феллини уже нет, но он бы одобрил». Мы обнялись, поцеловались, и я поехал в гости. Хвастался, всем показывал свой приз. И в тот же вечер он пропал! Когда вернулся домой, открыл коробочку, медали не было... Я пришел к Данелия и сказал, что он по-прежнему единственный обладатель приза «Амаркорд» в России. Гия расстроился, поскольку настоящий друг — и мой, и Тонино. Проходит месяца три, звонит мне Гуэрра, приглашает на свое выступление в Дом актера — ты должен быть обязательно! Я слышал его жизненные истории уже по пять-семь раз, но Тонино был замечательным рассказчиком, каждый раз окрашивал их другим каким-то цветом, обрамлял новыми деталями, и казалось, будто слушаешь его впервые. Наслаждение!
После выступления Тонино при большом скоплении народа говорит мне: «Я узнал про неприятность, которая у тебя случилась. И отлил другую медаль — ты ее заслужил». У меня побежали мурашки по коже, как принято говорить, — так обрадовался. Тонино открывает бумажник — приза нет! «Ло-о-ра, где медаль?!» Лора лезет в сумочку — пусто! Я говорю: «Тонино, «Амаркорд» не хочет, чтобы я был его владельцем. Но я тронут, спасибо тебе!»
Однако поскольку Тонино Гуэрра — сказочник, сказка должна быть с хэппи-эндом. Вечером они с Лорой нашли медаль дома, мы с друзьями отметили это событие в «Конюшне» (мастерская Юрия Роста. — Авт.), я поместил ее в рамку и больше никогда(!) не вынимал оттуда.
— Кто еще, кроме вас с Данелия, обладатель этого уникального приза?
— Я знаю, что медаль «Амаркорд» есть у Тео Ангелопулоса, Паолы Волковой, Отара Иоселиани. Сейчас, думаю, эта традиция прервется — уже нет инициаторов приза: ни Гуэрра, ни Феллини...
— Вы сказали, что после получения медали «Амаркорд» осознали себя рядом с Тонино Гуэрра. В чем это заключалось?
— Мы часто виделись, подолгу не расставались. Я предложил сделать книгу «География Тонино» — ездил в Италию, мы вместе путешествовали по стране. Кое-что записывал. Вот, послушай, это из эссе «Путешествие по Италии»: «...В сельской харчевне с белеными стенами стоял огромный стол, покрытый крахмальной скатертью. На сундуке лежали книги Тонино с автографами. Смежную комнату, куда повел меня Тонино, украшали голубые, с тончайшим натюрмортом ставни.
— Открой.
— Я открыл. Окна не было. Внутренняя сторона ставень — тоже была расписана.
— Это работа Романо да Фьюме. Знакомься! Он потрясающий художник. Романо использует старые предметы для своих картин. А вообще он технолог на винном заводе. И вино у него тоже удается на славу...
Комната заполнилась сельскими друзьями Тонино. Они сели за стол, выпили немного чудесного вина, сделанного, видимо, не без участия Романо, и завели беседу. Вернее, говорил Тонино. Они смеялись и были серьезны, они участвовали и общались.
Он и они были в том месте, где можно остановить время.
Смотрите.
Почетный член многих академий, обладатель высших европейских поэтических премий и американских «Оскаров», почитаемый на Апеннинском полуострове всеми, кто представляет современную культуру от Софии Лорен до Клаудио Аббадо, чистый, светлый, с крестьянской привычкой к труду — гениальный 88-летний ребенок — сидит в простенькой сельской столовой, пьет крестьянское вино, участвует в крестьянской трапезе, беседует со своими товарищами по земле, их детьми, которых позвали родители, — и счастлив.
И уместен везде, где пульсирует живая кровь, потому что он и есть сердце, которое гонит ее по жилам его народа...»
Можно вспомнить много разных, тоже очень красочных историй. Ничего серьезного. Самая большая драма, которая произошла у меня с Тонино, — чемпионат мира по футболу, когда Италия проиграла Германии. Он страшно переживал. Очень расстроился. Ушел в свою комнату и даже не вышел к ужину. Только наутро, когда во время гонки Джиро д’Италия один велосипедист из Романьи вышел на 28-е место (а всего было 170 участников), сказал с удовлетворением: «Это настоящая победа!» (Смеется.)
Мне хочется отметить, что интерес, который я увидел в Киеве к личности Тонино, к Италии во всех ее проявлениях, — это нормальное, но уникальное явление. И это чистая правда. Оно свидетельствует о том, что мой родной город — живой культурный организм. И растущий. Есть выражение: «Много званых, да мало избранных». Спасибо вам, избранные Тонино Гуэрра!
ИЗБРАННАЯ ФИЛЬМОГРАФИЯ:
«Приключение» (режиссер — Микеланджело Антониони,1960)
«Затмение» (Микеланджело Антониони, 1962)
«Брак по-итальянски» (Витторио де Сика, 1964)
«Фотоувеличение» (Микеланджело Антониони, 1966)
«Амаркорд» (Федерико Феллини, 1973)
«И корабль плывет» (Федерико Феллини, 1983)
«Ностальгия» (Андрей Тарковский, 1983)
«Джинджер и Фред» (Федерико Феллини, 1985)
