Программа концерта поразила широтой стилевых приоритетов. Услышать на протяжении одного вечера такую разную по языку музыку, как сонаты А. Скарлатти (знаменитого итальянского композитора эпохи барокко), виртуозные этюды романтиков Ф. Шопена и Ф. Листа, Прелюдии «позднего» романтика С. Рахманинова, популярную пьесу М. Равеля «Павана на смерть инфанты» (образец фортепианного импрессионизма) и наконец неизвестную украинскому слушателю пьесу японского автора Т. Сукегави «Реквием»...
Имя нашей гостьи — некий своеобразный «купаж» из шведско-японско-немецких (или же английских) корней — сразу вызвало желание ближе познакомиться с ее творческой биографией. Фудзико Хемминг родилась в Берлине, в семье японской пианистки Тоако Оцуки и архитектора русско-шведского происхождения Георгия Хемминга. Однако определяющую роль в становлении ее как музыканта сыграла Япония, куда семья переехала, когда Фудзико исполнилось пять лет. Именно мама стала здесь ее первой учительницей. А в 10 лет судьба позаботилась о появлении в биографии Фудзико ключевой фигуры, которая сыграла знаковую роль в ее последующей мировой карьере (в это время начались ее регулярные фортепианные занятия со знаменитым тогда русско-немецким пианистом и педагогом Леонидом Крейцером). Стоит отметить, что Л. Крейцер в свое время прошел блестящую пианистическую школу у знаменитых педагогов России — Анны Есиповой и Александра Глазунова. Поэтому определенно можно считать Ингрид Фудзико Хемминг их музыкальной крестницей и продолжательницей традиций одной из самых известных на международной арене русских пианистических школ. Ее стремительный старт в 17-летнем возрасте совпал с концертным дебютом и последующими многочисленными победами на больших отечественных конкурсах. Она закончила Токийский университет искусств.
Вскоре активно сотрудничала с Японским филармоническим оркестром и другими коллективами. Именно в это время ее игру услышал знаменитый французский пианист, один из самых убедительных интерпретаторов музыки Шопена и Шумана — Самсон Паскаль Франсуа, воспитанник знаменитой Маргерит Лонг, который восторженно отозвался на исключительно музыкальное исполнение Фудзико произведений Шопена и Листа.
В 28-м Фудзико поступила в Берлинский институт музыки. Потом переехала в Вену, где совершенствовала исполнительское мастерство под руководством знаменитого австрийского пианиста Пауля Бадуры-Шкоды. Ее выступления всегда получали высокие оценки со стороны выдающихся музыкальных мэтров. Активная поддержка молодой талантливой пианистки Леонардом Бернстайном (который, кстати, был родом из предместья Ровно), композитором и дирижером Бруно Мадерной, британско-американским пианистом Шурой Черкасским (между прочим, уроженцем Одессы и учеником знаменитого Иосифа Гофмана), Никитой Магаловым — известным швейцарским пианистом грузино-русского происхождения — сделала свое дело: она провела ряд резонансных концертных выступлений.
В 1999 г. сольный концерт и документальная лента о Фудзико Хемминг транслировались по японскому телевидению и имели ошеломляющий успех у многомиллионной аудитории, после чего она стала настоящей звездой и буквально национальной героиней. Ее дебютный альбом «La campanella» был продан тиражом более 2 миллионов экземпляров! Фудзико Хемминг получила престижную японскую премию Gold Disc Awards в номинации «Классический альбом года». Этой премии пианистка была удостоена четыре раза — рекорд, до сих пор не преодоленный ни одним из исполнителей академической музыки.
Выступать в ансамбле с японской знаменитостью считают честью такие коллективы, как Симфонический оркестр Московской филармонии, Национальный оркестр венгерской филармонии, Лондонский Королевский филармонический оркестр и др. Потеряв слух почти в 40 лет, пианистка собирает полные залы по всему миру!
Удивляет и поражает энергия этой уникальной женщины с исполнительским стажем более шести десятилетий: ежегодно она дает более 40 концертов в разных странах мира. Причем гонорары от своих выступлений щедро отдает на благотворительные цели. Так, при посещениях Софии весь гонорар Фудзико Хемминг подарила Софийскому зоопарку. Она боготворит животных, и у нее самой более 40 котов (!), а в Германии функционирует центр по опеке над животными, который носит ее имя...
Выступление Ингрид Фудзико Хемминг, которое состоялось в Национальной филармонии Украины, наши меломаны и многочисленная японская аудитория ожидали с нетерпением. Праздничная атмосфера царила перед началом концерта уже в фойе.
Само появление хрупкой, небольшого роста женщины, одетой в квази-японский костюм, который состоял из разноцветных, многослойных шелковых туник, вызвал интерес у публики. Она сразу впилась руками в клавиатуру рояля и ...пространство зала наполнилось трепетными трелями и грациозными форшлагами сонат А. Скарлатти, которые прозвучали на удивление естественно и прозрачно, с тонким пониманием стиля этой музыки. Но когда прозвучали звуки Ноктюрна Ф. Шопена, стало понятным, что именно стихия музыкального романтизма — вот настоящая «фишка» японской пианистки. По-видимому, именно так играли эту музыку в парижских салонах при жизни самого композитора, а возможно, именно так звучал этот ноктюрн в исполнении самого Фредерика Шопена — этого непревзойденного поэта фортепиано. Ноктюрн воспринимался как лирическая исповедь, как интимное объяснение в любви, звучание рояля было насыщенным, глубоким и страстным, что заставляло слушательскую аудиторию буквально затаить дыхание. Эффект ритмично запоздалой партии левой руки вызывал в воображении традиции исполнительства романтической музыки, которые господствовали в пианистическом искусстве еще до середины 1960-х, когда эмоции еще не уступили место фортепианному техницизму, который в наше время нередко у пианистов перекрывает кислород настоящим, искренним чувствам, заложенным в музыкальный текст композитором.
Ярко и масштабно прозвучала знаменитая Баллада соль минор Шопена, с ее контрастными, драматическими и лирико-интимными образами. И здесь поневоле вспомнились слова Антона Рубинштейна, сказанные им в адрес великого польского композитора: «Шопен — это бард, рапсод, дух, душа». Именно таким явился перед слушателями в тот вечер образ Шопена, созданного талантом Фудзико Хемминг. В своем виденье музыки Шопена Ингрид Фудзико Хемминг донесла до собравшихся тот редкий сплав великой философии духа с волшебной красотой и благородством, настоящим аристократизмом образов и безукоризненным совершенством формы его произведений. Весь спектр сложных душевных переживаний композитора: от лирической непосредственности, юношеской беззаботности, мечтательной элегичности и до драматизма, трагедийности, душевного сопротивления — нашел отражение в исполнении пианисткой пяти этюдов Ф. Шопена.
Две самые известные Прелюдии С. Рахманинова, которыми началось второе отделение концерта, окончательно доказали «генетическую» близость поэтических образов этой музыки мировосприятию солистки. Элегически сдержанная музыка равелевской «Паваны», а также небольшой пьесы Т. Сукегавы «Реквием» стали своеобразным эмоциональным отдыхом, рассредоточением перед энергетически напряженными, тремя заключительными виртуозными этюдами Ф. Листа — образцами «высшего пилотажа» среди фортепианного репертуара концертирующих пианистов. И здесь, собственно, пианистка выступила как настоящая «укротительница» рояля. Ведь каскады аккордов, виртуозные блестящие пассажи, перепады контрастной фортепианной фактуры, головокружительные прыжки в разных регистрах — все возможные и невозможные средства фортепианного виртуозного стиля Ференца Листа — все это спокойно и без лишней суеты подчинялось пианистке, которая по-мужски властно царила на клавиатуре.
Особенно покорило ее исполнение знаменитого этюда «Кампанелла», который стал в творческой биографии Фудзико Хемминг ее своеобразной визиткой. Нежное журчание фортепиано в высоком регистре, неспешные переливы пассажей, легкие паузы между фразами, как будто наполненные прозрачным утренним воздухом — все создавало настроение особо ностальгической печали по прошлому, и воспринималось будто сквозь пелену легкой дымки, своеобразного звукового сфумато. Казалось бы, программа концерта исчерпана, и шквал оваций, возгласы «браво!» не могли оставить пианистку без последнего широкого жеста. И ее «бисом» стала не какая-то там фортепианная миниатюра, а часть Сонаты № 17 Бетховена. Да-да, Аllegretto знаменитой сонаты, которая неформально называется «Буря», или Шекспировская соната, стало, в сущности, закодированным посланием для присутствующих в зале специалистов, хорошо осведомленных с историей написания Бетховеном этого произведения. Этот опус, который считается своего рода психологическим портретом самого композитора, был создан в самый драматический период его жизни, когда он оказался перед реальной угрозой полной потери слуха. К этому добавилась еще и драма личного плана. Музыка сонаты, исполненная страстных взлетов чувств, высокого напряжения эмоций и романтичных порывов, воспринимается как искренняя лирико-драматическая исповедь художника. Образно-эмоциональный «код» этого произведения Бетховена очевидно очень близок Фудзико Хемминг, которая в своей жизни пережила аналогичную драматичную ситуацию и с честью вышла из нее победительницей.
