В жизни каждого, даже самого строгого режиссера наступает момент, когда его тянет снять что-нибудь сентиментальное, чувствительное, и даже слезоточивое. Именно это произошло с известным российским фильммейкером Алексеем Балабановым, подтверждение чему — его последняя картина «Мне не больно».
Сначала почти авангардист, эстет, который экранизировал Семюэля Беккета и Кафку, потом — шовинист, воспевший крутых «братьев»-соотечественников, способных, конечно, одной левой перебить всех врагов России — от украинцев и чеченцев до афро- и просто американцев, Балабанов в последних фильмах пытается немного отойти от этих установившихся амплуа. Параллельно экспериментирует с актерскими составами картин. В горьких и злых «Жмурках» довольно необычно появляются исполнители абсолютно других школ и кинематографий — Рената Литвинова и Никита Михалков. В новом фильме Литвинова играет главную роль, Михалкову снова достался весомый эпизод.
Литвинова исполняет роль капризной, странной девушки на содержании у пожилого богача (Никита Михалков). Девушка умирает от рака крови. Все вполне в духе Литвиновой — и как сценаристки, и как актрисы: ее героини постоянно кокетничают со смертью. Однако здесь сценарист — не Литвинова, все довольно серьезно, только мрачные шутки в начале и нескрываемый пафос в конце. То есть, обновляя свою собственную стилистику, Балабанов попробовал подчинить этой задаче и такую узнаваемую персону, как Литвинова. Забегая вперед — не слишком успешно...
Начинается все как традиционная черная комедия а-ля Балабанов. Трио беспризорных архитекторов ищет заказчиков, находит Нателлу-Литвинову, от которой пользы мало, потом срабатывают ее связи — однако у одного из героев начинается уже другая история. Пока все играют яркие характеры, попадают в смешные ситуации, ведут соответствующие разговоры — все хорошо. А вот когда наступает время помрачнеть и пустить слезу — начинаются проблемы.
Все словно чувствуют себя не в своей тарелке. Потому что Михалков в роли забавного мафиози — это одно. А Михалков, который ни с того ни с сего плачет — это совсем другое. Но это проблема не Никиты Сергеевича... Потому что Балабанов-режиссер знает, что такое война, борьба, жестокость, однако не особенно ориентируется в, так сказать, мирных условиях. А это же условия уже 2000-х годов, отнюдь не боевых 1990-х. Тогда было не до нежностей, признаний, вздохов, разных там лирических отступлений и другой романтики. Теперь же нужно как-то овладевать искусством тонкости и оттенков — то есть тем, что Балабанову всегда было чуждо. В качестве выхода он пытается вместо психологии предложить драматургию. Но и это не срабатывает. Сюжет уже начиная с середины картины дробится на второстепенные линии, ни одна из которых не получает потом понятного развития. Появляются лишние эпизоды, необязательные персонажи, ход фильма замедляется чрезвычайно. Это касается, например, героя Михалкова — он появляется на экране, чтобы повоспитывать Нателлу, на этом все и заканчивается. Истинная мотивация, а, значит, и чувства этого персонажа остаются за кадром. Архитектор и бывший десантник, которого играет Дюжев, конфликтует с обнаглевшими милиционерами, этот момент прямо просится к развитию — но прерывается без всяких последствий. Тот же десантник-архитектор очень серьезно хочет убить своего бывшего командующего, даже дает страшную клятву — и снова, должно это как-то взорваться или угаснуть, — но, словно в песок, таким же образом выпадает из сюжета и оказывается лишним. Друзья-архитекторы покупают землю — такое важное приобретение должно тоже как-то сработать, то ли как надежда, то ли как потеря, однако — нет... И таких досадных режиссерских скороговорок в картине — масса. То же касается, к сожалению, и финала. Нателла умерла, однако о чем грустит главный герой — о ее смерти, о том, что их дружная компания разбежалась или о том, что его собственная жизнь не удалась? И отсюда главный вопрос — зачем снимался фильм? Подразумевались чувства двоих или трагедия целого сообщества? Путь возмужания или исповедь утрат? Сентиментальная «лав-стори» или суровый роман (само)воспитания?
Как-то этому могла бы помочь собственно Литвинова с ее талантом совмещать почти несовместимое. Пока в начале фильма можно показать свои излюбленные приемчики, пострелять глазками, поманерничать голосом или движениями — еще ничего. Когда же нужно переходить к серьезным страстям — убедительности конец. Не ее, Литвиновой, эти слова, жесты, да и смерть, в конце концов. Неужели Кира Муратова действительно единственная, кто способен по- настоящему руководить Литвиновой и направлять ее в нужное русло?
Итак, на выходе имеем посредственную картину, и даже больше: тенденцию. «Жмурки» в определенном смысле были для Балабанова как для режиссера 1990 х («посвящается всем,кто выжил в 90-е») итогом. «Мне не больно» — почти отчаянная попытка начать что-то новое. Не слишком удачная. Кажется, Балабанов так и остался там, в том сумасшедшем десятилетии. Станут ли 2000-е его временем?
Мне кажется — нет.
