Есть люди, без которых невозможно представить себе культурный ландшафт города. Во Львове есть целая плеяда заньковчан, а среди них — Юрий Брилинский. Актер, интеллектуал, тонкий ценитель литературы и искусства. 23 марта бенефис мастера состоится в Киеве на новой Камерной сцене Театра им. И. Франко. Актер приглашает зрителей на спектакль «Давняя мелодия» (по мотивам новелл Василя Стефаника) — это посвящение всем, кто любит и ценит прозу начала XX века. А в воскресенье коллеги ветерана львовской сцены из Национального драматического театра им. М. Заньковецкой будут поздравлять именинника с 70-летием.
— Вы изучали филологию во Львовском университете, но еще со студенческой скамьи ступили на актерскую стезю. Как это произошло?
— Я очень любил и люблю литературу и язык. На то время в университете были прекрасные преподаватели языка и литературы, и я с удовольствием начал ходить на лекции. Моя учеба началась в то время, когда ректором университета был (светлой памяти) Евгений Костевич Лазаренко. Геолог по специальности, он прекрасно знал украинскую литературу и культуру, университет был наполнен гуманитарным духом. Чуть ли не каждый факультет имел свой хор. Такой был и у нас, руководил им преподаватель фольклора Ярослав Шуст и студентка Мария Кишкан, которая уже тогда была на четвертом курсе, а знала меня еще со школы, сказала, что там на первом курсе есть парень, который хорошо поет. Так я стал солистом факультетского, а затем и университетского хора, начал заниматься вокалом. У нас проходили Шевченковские вечера, сценарии писала Леонила Ивановна Мищенко, она же была и режиссером. Однажды в таком концерте я впервые сыграл роль Кобзаря. Возможно, это и символично, но на сцене профессионального театра моей первой ролью тоже стала роль Кобзаря. А театр? Все началось с Клуба творческой молодежи, который организовался во Львове. Катализатором этого процесса был Лесь Танюк, приехавший ставить дипломный спектакль «Отак загинув Гуска» по пьесе Кулиша. Танюк приехал с художницей Аллой Горской, а познакомил меня с ними светлой памяти Владимир Глухий, который закончил наш университет, а затем театральную студию и был занят в спектакле Танюка. Когда Танюка и Горскую приказом министра отозвали со Львова и не дали закончить постановку, у нас уже было сформировано ядро, из которого возник Клуб творческой молодежи «Пролісок» (президент клуба Михаил Косив, а я был членом президиума). Одной из первых наших акций стал вечер памяти Леси Украинки, в котором я принимал участие как чтец. Тогда же я и познакомился с актером Богданом Ступкой, который вместе с Глухим играл драматичный диалог Леси Украинки «В дому работы в стране неволи». Играли они блестяще. С тех пор я подружился еще и со Ступкой. Глухий и Ступка начали меня уговаривать, чтобы я тоже поступал в студию. Эта мысль мне понравилась, я очень ею увлекся, но студию в 1963 году закрыли. И что же было делать? Режиссер Владимир Грипич был приглашен на постановку «Гайдамаков» Шевченко в инсценизации Леся Курбаса. Там сначала выходило шесть кобзарей. Интересно, что латвийская поэтесса Визма Белшевиц видела этот спектакль и написала стихотворение, где говорится о том, что если кобзари расходятся в разные стороны, то это означает восстание. Сначала я был одним из тех кобзарей, но потом заболел исполнитель роли Кобзаря Павел Дума из Оперного театра, и эту роль сыграл я — и на премьере и потом.
— Через два года будете отмечать еще один юбилей — 50 лет служения в Театре им. М. Заньковецкой. Вами сыграно свыше 120 ролей! Были среди них колоритные и любимые зрителями, в частности в спектаклях «Как дамы и гусары», «Каса маре» и другие, а какие самые памятные для вас?
— Мне повезло, что в начале моего служения театру главным режиссером стал Михаил Васильевич Гиляровский. Он поверил в меня, и в его спектаклях я сыграл несколько больших ролей. В то время в театре работал Алексей Николаевич Рипко, прекрасный режиссер и педагог. Под его руководством я прошел неплохую актерскую школу. Лучшим периодом работы считаю то время, когда главным режиссером заньковчан был Сергей Данченко. Он был человеком очень эрудированным, с прекрасным эстетическим вкусом. Работать с ним было большое удовлетворение, независимо от роли, которую ты играл. Очень памятной является для меня работа над спектаклем «Мое слово» по произведениям Василя Стефаника. Мы играли по несколько ролей, спектакль готовили для республиканского телевидения. Один раз сыграли на телестудии, записей тогда еще не было, и Данченко перенес его на сцену, где он с успехом шел долгое время. Интересная работа над «Прапороносцями» по мотивам произведений Олеся Гончара. Я играл там Сагайду. Композитором в этот спектакль Данченко пригласил Владимира Ивасюка. А наибольшим достижением режиссуры Сергея Данченко считаю «Украденное счастье» по пьесе Ивана Франко (я был в этой постановке ассистентом режиссера).
— Расскажите больше о Клубе творческой молодежи, в котором вы были наиболее активным членом.
— Вспоминаю вечер поэзии Богдана-Игоря Антонича. Сценарий был написан Ирой и Игорем Калинцами. Игорь работал тогда в архиве и выносил на одну ночь сборник Антонича: его нужно было быстро переписать, что мы и делали в университетском общежитии. У меня долго хранился переписанный сборник «Книга Лева». На вечере поэзии Антонича читали Богдан Козак и я. Успех был огромный, потому что эту поэзию никто тогда не знал. После вечера, на второй день, мы собрались у входа на Яновское кладбище, чтобы отыскать могилу Антонича. Приехало много людей, кроме Калинцов, помню, еще были Богдан и Михаил Горыни, Богдан Стельмах. Могилу нашли по записи в книге захоронений. На ней не было ни одного памятного знака, ни креста, хоть она не была запущена. Высчитали по нумерации. А на могиле Антонича росло два маленьких клена, и я вспомнил его слова: «Схилились два самітні клени, читаючи весни буквар»...
— Литературный Львов, имеете реноме тонкого знатока украинской и мировой классики, современных литературных тенденций и течений, новинок. Чувство слова, увлечение словом, очевидно, обусловили и еще один вид сценической работы — ваши литературные моноспектакли.
— Литература — моя давняя и первая любовь! В нашей семье по вечерам, поскольку бабушка была учительницей, читали вслух книжки. Это были произведения Шевченко, Руданского, Васильченко, которых мы очень любили читать. Кроме того, бабушка рассказывала мне разные истории, в которых я потом узнавал и рассказы из Библии, и Джека Лондона, и Степана Ковалива, и многих других. У нас дома была «Украинская общая энциклопедия». Я читал постоянно. А еще в Шульгановке был небольшой, но редкий сборник книг: «Літературно-науковий вісник», «Дзвони», «Ілюстрована Україна», «Світ», «Неділя», «Нова хата» и еще масса разных периодических изданий. Была даже «Зоря Галицька». Кроме того, много религиозной литературы. В журналах прочитал удивительную поэзию Павла Тычины — «Енгармонійне» и «Плач Ярославни». Поэтому среди произведений, которые читаю с эстрады, стихотворения Тычины занимают одно из главных мест. Кроме того, я читаю произведения Шевченко, Леси Украинки, Ивана Франко. Очень люблю поэзию Евгения Маланюка, Олега Ольжича, а из современных поэтов — Леонида Киселева, Василия Герасимьюка, Игоря Римарука и многих других.
— Стефаник — особенная тема. До создания моноспектакля «Давняя мелодия» по мотивам его произведений вы шли десятки лет.
— Когда-то давно, Василий, ты подарил мне трехтомник Стефаника с надеждой, что я когда-то что-то создам. Я чувствовал себя в определенном долгу перед Стефаниками, которых хорошо знал — имею в виду Семена, Кирилла, Романа и Юрия. Они просили, когда я читал отдельные новеллы Стефаника: «Ну, сделай еще что-то»! Я долго шел к этому, их уже нет, но живи их потомки, и живет вечно живой Василий Стефаник — один из самых гениальных наших писателей.
— На сайте «Поэтические мастерские» есть интересные стихотворения вашей старшей дочки. Привлекает ли сцена ваших потомков?
— Никого из моих потомков, к счастью, не привлекает сцена. А относительно художественного слова — да. Скоро должна выйти книжка самой старшей дочери Ярины. Вторая дочь Надя тоже печатала свои стихотворения в журналах, но теперь предана творчеству Нобелевского лауреата, чешского поэта Ярослава Сейферта, которого переводит и пишет о нем диссертацию. Самая младшая — Богдана — закончила философский факультет (культурологию) и тоже работает над диссертацией. Знаете, у меня есть мечта: собрать вместе все, что я где-то печатал — и издать книгу воспоминаний о людях, которых я знал и любил.
