В начале января будем отмечать 75-летие со дня рождения поэта и борца за свободу Украины, который стал настоящей легендой и символом отечественного «шестидесятничества». К юбилейной дате в Донецке, где Василь Стус провел свои молодые годы, смогли, наконец, дать пристанище его музею, о грустной судьбе которого «День» писал в №182. Хотя вряд ли парадные доклады приглушат горечь энтузиастов сохранения этого заведения, что накопилась за время долгого хождения по чиновническим кабинетам и уговоров сделать, казалось бы, очевидное.
К тому же не забылась еще обида, которую памяти поэта и его почитателям причинили во время гражданской кампании за присвоение имени Стуса Донецкому национальному университету. Напомним, шел 2008 год, должность конституционного гаранта занимал «помаранчевый» Виктор Ющенко, однако на Донбассе возобновлялся «совок», притихший, было, за время славного Майдана. Стремление увековечить поэта-диссидента в названии вуза, который Василь Стус когда-то оканчивал (к инициативе также имела непосредственное отношение и газета «День»), было воспринято в шахтерской столице как дерзкое посягательство на старый, устоявшийся порядок вещей. Отсюда и реакция: крамольную идею образцово-показательно закатать под асфальт, но так, чтобы надолго отбить желание самовольничать...
Что тогда делалось! Энтузиастов переименования, как они сообщали, «трясла» милиция, на них давила университетская администрация. Параллельно разворачивалась пропагандистская кампания в местных средствах массовой информации, традиционно исповедуя украинофобство. Вершиной массированного наступления стало контрпредложение: дать университету имя прежнего секретаря обкома КПУ Владимира Дегтярева — он, мол, сделал для областного центра намного больше, чем какой-то там стихотворец. А Василь Стус — он и украинский буржуазный националист, и в своем творчестве малопонятный человеку с донецким менталитетом, и, вообще, Донбасс не любил, издевался над пролетарским краем и презирал его в устных и письменных высказываниях. А когда уехал отсюда — то уже предпочитал не возвращаться...
Как следствие проведенной «работы», в феврале 2009 г., на конференции коллектива ДонНУ продавливается решение о нецелесообразности какого-либо переименования вуза. В интересах Стуса осмеливается голосовать только один из собравшихся (за идейного отца сегодняшних правящих «донецких», Дегтярева — в шесть раз больше)! А вскоре, когда кресло в профильном министерстве в Киеве занимает «регионал» Дмитрий Табачник, многолетнего ректора Донецкого университета Владимира Шевченко отправляют в отставку, не посмотрев на звание Героя Украины и многие академические добродетели. Короче говоря, закатали... Но осталось, словно пятно на архивном документе, дерзкое, ничем фактически не подтвержденное обвинение Василя Стуса в пренебрежении к малой родине. Оно — как адская машина замедленного действия, которая может быть использована «минерами» в любое мгновение при очередном заострении на Донбассе культурной или же политической ситуации. Мол, и что это вам, сознательным украинцам Донбасса, опять неймется, было же доказано, что ваш кумир такой-сякой, нехороший.
Следовательно, существует актуальная потребность разобраться в «горячем» вопросе и сделать выводы на свое усмотрение.
ТЯЖЕЛЫМИ ПУТЯМИ
Известно, что семья Стусов еще в 1930-е перебралась из голодной Центральной Украины в пролетарское Сталино, где отец будущего поэта устроился работать на одно из предприятий. Детство Василя прошло в рабочем поселке Октябрьское (который тогда не был еще известен на всю Украину из-за крупнейшего отечественного олигарха и футбольного мецената)... Парень из глухой окраины, выраставший в простой, небогатой семье, выбрал путь, который в конечном итоге приведет его в элитную когорту самых ярких украинских интеллектуалов, кто зажег в нем поэтическую искру — это отдельная, на удивление интересная и увлекательная тема (и мы обязательно коснемся ее в будущем).
Сейчас же достаточно будет констатировать, что Василий Семенович Стус имеет право считаться стопроцентно донетчанином. Ведь он вырастал среди терриконов, заводских цехов и промышленных отвалов, но воспринимал окружающий пейзаж, обстоятельства жизни как и надлежит ребенку — как единственную Богом дарованную реальность. Ведь детям не с чем сравнивать, да и не могут они воспринимать иначе:
«Полудень наш — гіркаво-запахущий,
осотом і щирицею пропаx.
Куріє порох. Недалечко — шлях.
Зобіч од нього — сизі райські кущі.
Подертий бриль на голові. В руках —
тупа сапа: цупкий будяк колючий!
Вузенька постать на п’яти рядках
тобі за редьку гірше надокучить.
А потім глухо загуде гудок
парокотельні — й світ тобі розвидніє,
як озоветься наш городній бог
своїм ласкавим і гірким «добриднем».
Він із спецівки вийме хліба шмат —
і рідний степ ріднішає стократ.»
(«З дитячих спогадів»)
Эти картины детства будут со временем по-взрослому переосмыслены, в них появятся тоска и горечь тяжелой однообразной жизни-выживания. Но и следа нет пренебрежения или презрения к тем серым, не очень богатым на радости годам:
«Вся в жужелиці, поросі, вугіллі,
вся сіра, й чорна, і брудна, й кургуза,
збігаючи донизу, там, де балку
перетинає залізничний насип,
мені наснилась вуличка моя...
Тато молиться богу,
тужить мама. Сестра
уникає порогу,
хоч вернутись пора.
Уникає — радiє,
повертає — мовчить.
Повечiр’я ще тлiє,
iще хвiртка рипить.
iще видно дорогу,
iще гусне жура.
Тато молиться богу.
I ридає сестра...»
А дальше у Василя Стуса был историко-филологический факультет Сталинского пединститута, шумная, суетливая студенческая жизнь и, конечно, учеба — он в конечном итоге закончил этот единственный в то время в городе гуманитарный вуз с красным дипломом отличника. Это была также пора осознания собственного жизненного предназначения, овладения техникой стихосложения, накопления образов. Вот как, в частности, описывает коллективное путешествие к легендарной Саур-Могиле однокашник Василя Владимир Мищенко: «В начале июля 1957 г. мы выехали... Из Донецка отправились на автобусе. Настроение было возвышенное, мы чувствовали себя путешественниками в неизведанные миры. Еще со школьной скамьи каждый из нас помнил «Думу про втечу трьох братів з Азова». Свернув с трассы, направились к могиле, которая возвышалась над степью. Преодолели километров с два. Жара усиливалась. Пахло чабрецом и полынью, вокруг буйствовали травы, стояла глубокая тишина, которую нарушал только отдаленный шум автобусов и машин. Мы обратили внимание на то, что идем-идем, а Саур-Могила не приближается — все виднеется где-то в степном мареве... Только под вечер дошли до вершины. Остановились, оглядываясь вокруг, — перед нами лежали необозримые донецкие степи, а посреди них — оазисы деревьев, села, хутора, далекая пыль полевых дорог».
Такие же ощущения величия, вековой монументальности окружающего переживал и участник студенческого похода Василь Стус, потому что через годы в тяжелой колымской ссылке в его стихотворениях появится тот же образ душистых степных трав из донецких просторов:
«Скучив за степом, скучив за лугом,
скучив за ставом, скучив за гаєм,
скучив за сином, скучив за другом,
скучив за матір’ю, за рідним краєм.
Часом присниться синій барвінок,
сивий полин і сум чебрецевий...»
И уже совсем дерзкая ложь, что, отправившись в столичный Киев, учиться в аспирантуре Института литературы, Стус с радостью забыл «шахтерскую столицу», перейдя, дескать, на другие орбиты интеллектуального общения. Напротив, в родной город он возвращался в самые критические моменты своей трагической биографии. Об этом, в частности, свидетельствует нынешний старейшина донецкого писательского цеха Петр Бондарчук, который также входил в легендарный «круг Стуса». «Последний раз мы виделись незадолго до первого ареста Василя, — рассказывает он. — Стуса за призывы осудить репрессии против украинской интеллигенции как раз выгнали из аспирантуры. Понимая, к чему идет, я пытался немного унять его, мол, эту власть так просто не покачнешь, время должно пройти. А он: «Петр, я так не могу». Вскоре за Василем пришли».
Собственно, и в стихотворениях Стуса звучит тот же ностальгический, но уважительный донецкий мотив:
«Я блукав містом своєї юності,
марно відшукуючи в нових кварталах
вчорашні споруди, сквери, стежки,
знайому ліпку на фронтонах
будинків —
географія втрачена.
Місто покращало й виросло,
з’явились нові бульвари, готелі, вулиці,
пам’ятники, стадіони, дерева.
Тільки жодного знайомого обличчя
в натовпі...»
«КРУГ СТУСА»
Этот термин ввел в обращение один из студенческих друзей Василя, заместитель редактора газеты «Вечерний Донецк» Николай Колиснык. Уже много лет он популяризирует тот факт, что из близкого окружения поэта в годы, проведенные на Донбассе, вышло аж три, не считая самого Стуса, лауреата Шевченковской премии в отрасли литературы — Василий Голобородько, Василий Захарченко и Леонид Талалай, а также свыше десятка профессиональных, в хорошем понимании этого слова, литераторов. Вспомним при случае Олега Орача, Владимира Мищенко, Ивана Белого, Иосифа Курлата, других.
Как бы ни пытались некоторые популяризаторы литературного наследия Василя Стуса отделить его творчество от общественных чинов, политических вкусов — напрасная попытка. Да, в его взглядах иногда просматривался максимализм (но без этого поэтов просто не бывает), он искал небанальные ответы на жизненные вопросы. Но Василь Стус готов был платить за свою правду, свои идеалы наивысшую цену. И он ее в конечном итоге заплатил
«Это, как наведенный ток, который возникает в предметах, расположенных рядом с мощным электрическим генератором, — говорит Н. Колиснык. — Силовое поле Стуса состояло из уникального литературного таланта, а также бескомпромиссной честности, готовности отстаивать правду».
ВМЕСТО МОРАЛИ
В Украине, так же как в России, «поэт больше, чем поэт». Как бы ни пытались некоторые популяризаторы литературного наследия Василя Стуса отделить его творчество от общественных чинов, политических вкусов — напрасная попытка. Да, в его взглядах иногда просматривался максимализм (но без этого поэтов просто не бывает), он искал небанальные ответы на жизненные вопросы. Но Василь Стус готов был платить за свою правду, свои идеалы наивысшую цену. И он ее в конечном итоге заплатил.
Может, именно это пугает казенных гонителей поэта на его донецкой родине: показанный им яркий пример, что строить общество свободных людей надо начиная с самого себя? Ведь это кратчайший путь к той «украинской Украине», которую мы якобы создаем уже третье десятилетие подряд — и все никак...
