Гете-институт в Киеве существует семь лет. Более трех из них его возглавляет Йоханнес Эберт. Украина стала первой страной, в которой он отвечает за воплощение концептуальных положений представительства немецкой культуры за рубежом (поддержка культурных проектов, обучение немецкому языку и предоставление всесторонней информации о Германии). Поскольку г-н Эберт является к тому же активным участником культурного процесса в нашей стране, а отнюдь не сторонним наблюдателем, то, естественно, что разговор в редакции «Дня» коснулся самых разных тем — от взаимоотношения наших культур до развития современного украинского искусства.
— Многие в деятельности Гете-института усматривают элементы немецкой культурной экспансии?
— Культурная экспансия — это выражение, которое мне абсолютно не нравится. И тут важно понимать, какую культурную политику проводит немецкое государство. В Германии особое и важное место занимает вопрос о взаимодействии, обмене и взаимообогащении культур. Именно развитие отношений, знакомство с чужой культурой и понимание инаковости друг друга является первоочередным, а не простая демонстрация собственных достижений в сфере культуры — такая политика гарантирует поддержание мира между народами, о которой объявила Германия. Пусть это звучит декларативно и затеоретизировано, но зато имеет реальные практические последствия.
Когда у нас возникает вопрос, что показать в Украине, то мы предоставляем не то, что хочется показать нам, а то, что, на наш взгляд, хотела бы видеть Украина. Так мы работаем в своих филиалах по всему миру: сначала запрашивается страна, в которой расположен Гете-институт, а затем уже совместно разрабатывается определенная программа. Например, один из актуальных моментов — современное искусство. На вопрос, почему мы с нашими партнерами инициируем в Украине много событий contemporary art (достаточно вспомнить участие в недавнем фестивале медиа-арта, или выставку Йозефа Бойса, или выступления коллективов современного танца), я обычно отвечаю, что сфера современного искусства в Украине не настолько распространена и не настолько поддерживается, как во всем мире. Современному искусству в Украине нужны иные примеры, иной опыт, чтобы понять, как дальше развиваться. С другой стороны, мы меньше делаем в области классического искусства, поскольку в Украине большой потенциал и предложение в этой сфере и она не нуждается в немецкой поддержке. Но и здесь мы стараемся показать все то, что связано с новыми европейскими течениями. Мы привозили известного клавесиниста Андреаса Штайера с баховской программой, поскольку в Западной Европе (Германии) сейчас популярно аутентичное воспроизведение музыкальных сочинений средневековья и барокко на инструментах-оригиналах. С одной стороны, это просто интересно послушать, с другой — в Украине тоже есть коллективы, работающие в аутентике, для практики и научных изысканий которых необходимы контакты с зарубежными исполнителями.
— Насколько силен интерес вашего института к проекту, который представляет украинскую культуру в Германии?
— Интерес большой. Но, к сожалению, наши возможности в этом отношении незначительны.
— Оказываете ли вы какое-либо влияние на формирование программы Дней украинской культуры в Германии?
— Составление культурной программы, которую будет представлять Украина в Германии, — не наша компетенция. Мы оказываем только техническую помощь организаторам с немецкой и украинской стороны в рамках наших возможностей.
— В Украине активно формируется культурная стратегия государства. Существуют две противоположные точки зрения на то, как должна развиваться украинская культура. Одни считают, что нужно ограничивать влияние чужих культур, прежде всего российской. Другие же уверены, что, не перекрывая поток чужих культур, нужно усиливать конкурентоспособность собственной. Какова была бы ваша точка зрения в этой дискуссии?
— Мне кажется, что мое мнение вы знаете заранее. Такая организация, как Гете-институт, предполагает обмен между культурами. В наше время глобализации культурных процессов это очень плохо, если страна замыкается в себе, отгораживает себя от мира железным занавесом или Берлинской стеной. В Украине, как в молодом развивающемся государстве, по моим наблюдениям, происходит процесс поиска собственной позиции. В Германии это тоже актуальная проблема. Обновляя страну после объединения, мы тоже задумывались и задумываемся и теперь: кто мы и каково наше положение в мире, Европе? Это сверхсложный и сверхактуальный вопрос. А культура всегда есть отражением таких поисков.
Безусловно, необходимо развивать собственные взгляды, искать свою собственную идею. Но сначала нужно осознать, чем является Украина? Было бы ошибкой только оглядываться назад. У украинской культуры мощные корни, хорошо развиты классические виды искусства (мы говорили про классическую музыку). Но мне бы хотелось привести один пример из немецкой истории. Сорок лет назад мы искали ответы на подобные вопросы. В то время Германию на международный уровень удалось вывести благодаря таким деятелям искусства, как художник Йозеф Бойс, хореограф Пина Бауш или писатель Гюнтер Грасс — они пытались создавать новую эстетику, при этом часто выступая критически по отношению к немецкому культурному наследию. Например, Гюнтер Грасс, обладатель Нобелевской премии за 1999 год, не единожды выступал с критикой по отношению к официальной политике Западной Германии. Конечно, наряду с contemporary art, в Германии всегда существовали классические формы искусства на высоком уровне. Но сфокусировать немецкую культуру удалось благодаря именно этому новому направлению. Возвращаясь к Украине, я думаю, что важно не только поддерживать академические сферы культуры, но и способствовать развитию современного искусства, которое в Украине уже существует на неплохом уровне. То есть не стоит избегать риска показать его. Это тоже часть ментальности страны. Тем более, что она обращена, в первую очередь, на молодых людей, что тоже очень важно для Украины.
Чтобы коротко подвести итог ответа на ваш вопрос, скажу так: нужно определиться в собственной идентичности. Но, по моему мнению, было бы неправильным определяться только оглядываясь назад, отыскивать собственную культурную идентичность, не замечая новых веяний и тенденций: культура нации не одни лишь осколки древних традиций, но и весь современный мир с его процессами всеобщей открытости и глобализации.
— Каким образом осуществляется протекционизм собственной культуры немецким государством?
— Насколько мне известно, немецкая культура не защищает себя от влияния других культур. У нас нет такого закона, который бы предписывал языковые квоты для радио и ТВ. Конечно, вряд ли американский режиссер из Голливуда может получить финансовую помощь немецкого государства. Но, с другой стороны, существует открытый обмен и он дает качество. Так, например, директор Берлинского филармонического оркестра — итальянец по происхождению, а мой соотечественник Курт Мазур дирижирует оркестром филармонии в Нью-Йорке. Иногда даже случаются такие казусы. К примеру, на рабочий семинар для танцоров мы приглашаем Франкфуртский балет, которым руководит американец Фредерик Форсайт, и оказалось, что танцор, которого мы пригласили, тоже оказался американцем. Как же определить — это американская культура или немецкая? Мы исходим из того, что этот американский танцор или хореограф со своей собственной концепцией смогли воплотить себя только в современной культурной среде Германии.
Сфера культуры в Германии отличается интернациональным многообразием. И я считаю, что это сильная сторона. Я уверен, что благодаря контактам представителей разных национальных культур может появится что-то новое. У нас был проект «Далекосяжність» художницы Уте Вайсс-Ледер из Берлина и киевлянки Оксаны Чепелик. Во время работы было очень много дискуссий между двумя женщинами, разногласий, но именно поэтому я считаю этот опыт очень позитивным.
Если не ошибаюсь, то ваш вопрос в основном касался бытования русской культуры и языка в Украине? Мне трудно сказать что-то в этом отношении, потому что я всегда считал, что чем больше знаешь иностранных языков, тем лучше. На мой взгляд, это положительный момент, что вы прекрасно говорите по-украински и по-русски. Конечно, язык — очень важная составляющая культурного самоопределения, но, как я здесь заметил, несмотря на то, что в Украине очень многие говорят по-русски, они чувствуют свою принадлежность к Украине, а не к России.
— Вы собрали в Украине неплохую коллекцию живописи, фото. Вы так поступаете в каждой стране?
— Я не профессиональный коллекционер. Я иду гулять, захожу в галереи, знакомлюсь с художниками, и то, что приглянулось (если есть на это деньги) я покупаю. Мне очень многое нравится из украинской живописи (у меня есть произведения Журавля, Макова, Яновича; фото Сергея Браткова и других), так что надеюсь, что у меня в квартире хватит стен, чтобы все, что мне нравится, на них поместилось.
— Насколько влияют личные вкусы директора Гете-Института на формирование культурных программ Гете- Института?
— Я надеюсь, что работаю соизмеряя свои действия с концепцией института. Поэтому программа не обязательно должна меняться со сменой руководства. Мне будет неприятно, если я уйду, а после меня придет руководство, которое будет делать нечто абсолютно другое. Но думаю, что этого не произойдет.
