Культурная ситуация, сложившаяся сегодня в Украине, — уникальная. Очевидно, она требует не только широкого обсуждения и глубокого осмысления, но и немедленных действий. Российское искусство и массовая культура, которые до сих пор занимали непропорционально большое место во внутриукраинской среде, потеряли моральное право на свои прежние позиции. Вместе с тем российская агрессия стимулировала наконец обратиться к правдивой украинской истории и культуре и западноевропейскую публику, для которой они доныне были скрыты под массой бесформенного и недоосмысленного «советского» и «общероссийского» наследия. Сегодня даже речь идет о трансформации университетских программ, посвященных т.н. восточноевропейским или славянским студиям. Предложенные изменения призваны предоставить надлежащее место украинскому вопросу (см. интервью с французским исследователем и философом Филиппом де Лара в №111 от 26-27 июня с.г.).
Поэтому сегодня есть исключительная возможность открыть Украину не только миру, но и самой Украине и украинцам. Ведь до сих пор мы нередко видели себя «чужими глазами», что в значительной мере и помогло врагу оккупировать Крым и Донбасс. Сейчас мы подошли к переломному моменту в нашей истории, который или откроет перед Украиной качественно новые перспективы, или же... О других альтернативах не хочется даже вспоминать — к сожалению, прецедентов в нашей национальной истории хватает. Однако понятно, что именно культура и, в частности, новая государственная культурная политика, наряду с реформами в экономической, социальной, военной и других сферах, являются сегодня одним из важнейших приоритетов. Готовы ли к этому вызову отечественные культурные менеджеры, журналисты и деятели искусства? Какова роль культуры в консолидации общества? Какие механизмы помогут вписать украинскую историю и искусство в общемировой контекст? Возможно и нужно ли последующее культурное взаимодействие со страной-агрессором? Среди прочих эти вопросы стали предметом обсуждения на знаковом круглом столе, состоявшемся недавно в редакции газеты «День».
В дискуссии приняли участие такие авторитетные в своих отраслях люди, как Тамара БОЙКО — редактор телеканала «Культура»; Алексей КУЖЕЛЬНЫЙ — режиссер, председатель Киевского отделения Национального союза театральных деятелей Украины; Юрий МАКАРОВ — ведущий Первого национального канала, обозреватель журнала «Український тиждень», литератор; Сергей ТРЫМБАЧ — кинокритик, председатель Национального союза кинематографистов Украины.
Направление разговора задала главный редактор газеты «День» Лариса ИВШИНА.
Лариса ИВШИНА: — Некоторые из наших авторов, в частности из России, констатируют гибель российской культуры в сегодняшнем ее образе. Они не могут не спрашивать себя: как может совмещаться одобрение воровства территории, одобрение убийства — с культурой. Ведь на стороне этого одобрения оказался едва ли не весь тот лагерь людей, с которыми мы еще недавно встречались, которых слушали. Последней каплей для меня было выступление Гергиева на Петербуржском форуме. Когда он начал говорить, что в Америке не знают, что такое Украина, кто такие украинцы и откуда они взялись, у меня, кроме сочувствия, не возникло почти ничего. Не хочется даже спорить. Я знаю, что у нас есть колоссальная культура, я знаю, что мы должны много сделать, чтобы ее проявить для мира. Думаю, это должно быть для нас темой разговора — как нам истолковать свою культуру, передать миру нужные сигналы, если он вдруг, по словам того же Гергиева, не совсем понимает. Для этого нужна сильная культурная политика. Если мы будем надеяться, что когда-то придет власть, которая нам это обеспечит... Сначала такую власть надо создать из тех граждан, которые будут воспитаны культурой. У нас это — небольшие островки, которые самодостаточно существовали во всех штормах, несмотря ни на что. Необходимо больше площадок, больше контактов. Например, благодаря Тамаре Антоновне и ее работе на телеканале «Культура», несмотря на невнимание правительства и определенное отношение коллег, столько всего сохранено — колоссальные архивы. Надо объединить тех, кому есть что сказать, с теми, которые чувствует потребность что-то транслировать, но еще не имеют определенного понимания. Произвести новые смыслы для этого.
Дмитрий ДЕСЯТЕРИК: — У нас первый вопрос для рассмотрения обозначен довольно патетично: «Российская культура. Эпитафия». Собственно, что такое культура? Это поп-культура и, с другой стороны, серьезные авторы. С масскультом все понятно. Он там стал оружием пропаганды, а если кто-то со сцены выскажется против, ему просто отменят концерты по техническим причинам. В кино похожая ситуация: если кто-то захочет снять оппозиционный фильм — ему не дадут деньги или не пустят в прокат. Выставки закрывают, против кураторов открывают дела. Остаются театр и литература. В театрах начали возрождаться худсоветы — как при СССР. Но это на поверхности. Мне кажется, эпитафия (если мы говорим об эпитафии как окончательном финале) в том, что на наших глазах происходит полный крах мифа о великой русской литературе как носителе моральных ценностей, как стержне духовной, интеллектуальной жизни в России. В СССР по крайней мере не было выбора. Сейчас же выбор есть. Не стоят у каждого возле головы с пистолетом. Однако голос этой великой литературы, этого высоконравственного российского искусства не слышен. А классиков — Толстого, Пушкина, Достоевского, дальше по списку — можно легко сделать глашатаями империи, надо только правильно преподнести. И в этом есть эпитафия.
АЛЕКСЕЙ КУЖЕЛЬНЫЙ: «МЫ ПЕРЕЖИЛИ КУЛЬТУРНУЮ АГРЕССИЮ ЕЩЕ В СОВЕТСКИЕ ВРЕМЕНА»
Алексей КУЖЕЛЬНЫЙ: — Начинать надо с того, что мы пережили большую культурную агрессию еще в советские времена. Это тоже форма войны. Вы прекрасно знаете, что образование все было русскоязычным. Преподаватели ходили в университетах в вышиванках и говорили студентам: «Не подходите к памятнику Шевченко». Все, что можно было присвоить, — присваивалось. И я в восторге от Гоголя, потому что такую правду о российском характере он не сказал бы, если бы не был украинцем. Мне кажется, что сегодня стоит говорить о том, как культура легко переходит в разряд оружия, о том, что любые идеалы легко могут стать предметом торговли, о том, что механизмы управления культурой разработаны таким образом, что в действительности существование и работа в ней становятся одной из опаснейших отраслей. Олег Табаков так аргументирует свою поддержку Путина: «Как я могу быть против, ведь актеры останутся без работы?» Такого уровня продажности культуры, кажется, еще не было. Это феномен. Если говорить об эпитафии, то, я думаю, многое само собой отпало. Посмотрите: исчезли на ТВ все эти «Бригады», эта история с бандитизмом. И параллельно «Сваты» идут восемь лет, и ни одного персонажа не убили. Вот вам разные вещи. Поэтому я думаю, что надо говорить о том, как это работает, как это психологически влияет. Я бы прежде всего пожалел, посочувствовал тем российским коллегам, которым стали безразличны их идеалы и воспитание. Действительно, культура стала в России опасной.
Юрий МАКАРОВ: — Мне кажется, что мы, собственно, отпеваем то, что внутри нас самих давно похоронили. Еще до аннексии Крыма я позволил сказать себе, что нам надо было опустить железный занавес именно в культурном плане между Украиной и Россией. Мои рассуждения тогда осудили. Однако время подтвердило эту мысль. Можем вспоминать отдельные фигуры, читать их тексты и даже получать от этого удовлетворение, осознавая, что в целом этот культурный массив для нас уже неактуален. Но в этом я вижу позитив, поскольку законы в культуре недопустимы. Исключение только — если данные законы действуют в военное время. Для нас это может быть лекарством, даже если возникает недобросовестная конкуренция. Все знают, что в России культурный продукт спонсирует государство. Мы все как широкие люди ориентировались на Москву и Петербург, поскольку там значительные ресурсы и многочисленная интеллигенция. Однако такая ориентация оказалась ошибочной, поскольку Украина не может развиваться по этой модели. Она у нас не сработает, ведь это модель большой империи. Мы должны, начиная с организационно-менеджерских аспектов и заканчивая художественными практиками, ориентироваться на другие страны: Польшу, Германию. Любое высказывание, как в повседневном языке, так и в культуре, — это диалог. Монолога быть не может. Любое произведение — это перекликание, отталкивание или продолжение предшественников. Например, Вергилий — от Гомера или Толстой от Гюго и Диккенса.
А. К.: — Культура прирастает дискуссией. В этом надо ориентироваться на поляков?
Ю. М.: — Если говорить непосредственно о художественных практиках, то я думаю, что надо ориентироваться на весь мир, а во-вторых, как сказала Марианна Кияновская в «Фейсбуке», для украинской литературы неактуально множество текстов, которые должны были бы быть обязательными для прочтения. Начиная от Григора и Григория Тютюнников и заканчивая Нью-Йоркской школой. Важно вернуться к лучшим образцам, которые были в свое время, — что подтверждают последние выставки в Нацмузее. Не надо изобретать велосипед. Оно все существовало
Сергей ТРЫМБАЧ: — То есть нам не надо соревноваться с российской культурой?
Ю. М.: — Нет. Я считаю, что нам вообще на какое-то время волевым путем об этом надо забыть.
А. К.: — То есть культуру будем некультурными путями утверждать?
Ю. М.: — Да, это звучит очень провокативно и неприятно.
С. Т.: — Ну, при Гитлере так и было: давайте отсечем одно, второе, третье... Я соглашаюсь с паном Алексеем, это немного странный путь.
Ю. М.: — Давайте испытаем это на прочность.
А. К.: — Дело в том, что это лишает нас культурного выбора. Как только мы надеваем какую-то «масочку» защитную от микробов, это значит, что наш организм не может сопротивляться. Это унижает нас.
Анна ШЕРЕМЕТ: — Я не уверена, что культура должна вызывать сопротивление.
А. К.: — Я не говорю, что сопротивление. Я говорю: оставьте за мной право выбора.
С. Т.: — Это не дело людей культуры — призывать что-то забыть, запретить. У нас хватает политиков, которые к этому призывают.
Ю. М.: — Я перевел бы фокус. Дело в том, что непропорционально присутствовала и до сих пор присутствует российская культура в нашем ментальном пространстве.
А. К.: — То же самое, что вы сейчас говорите, делала российская культура по отношению к украинской. Теперь давайте примем их методы. Я этого не понимаю.
Ю. М.: — Мне в этом случае абсолютно неинтересно, что делается в России.
А. К.: — Только что мы говорили, что у нас общий язык со всеми, а теперь нам неинтересно, что в России. Только что говорили, что без диалога невозможно, сейчас отказываемся от диалога.
Ю. М.: — Это принципиальный вопрос. Пока мы его не проработаем внутри себя, вообще нет смысла... Я принимаю на себя огонь, но я хочу дожать это отношение до конца. Попробуем это конкретизировать. До последнего времени для нас было более важно, скажем, что снимет, не знаю...
Д. Д.: — Звягинцев, например.
Ю. М.: — Ну, например, Звягинцев, чем Вим Вендерс. Это было автоматически. И вот я говорю: давайте переведем фокус, потому что то, что там делается, за исключением отдельных удивительных проявлений, мне просто неинтересно.
С. Т.: — Смотря для какого поколения — для нашего, по-видимому, да. Потому что срабатывает определенная привычка. Вим Вендерс был вне зоны досягаемости до конца 1980-х. Но сегодня для младших поколений украинских кинематографистов такого уже нет. Они ездят по фестивалям, для них что Вим Вендерс, что российский или американский кинематограф.
Д. Д.: — Это я и хотел сказать: надо сохранить все лучшее. Вот есть британская великая культура, есть немецкая великая культура, российская культура — как часть мирового наследия и не больше.
ТАМАРА БОЙКО: «МАЛО ПРИЗЫВАТЬ «ЛЮБИТЕ УКРАИНУ». НАДО РАССКАЗЫВАТЬ О НЕЙ»
Тамара БОЙКО: — Как сказал пан Юрий, влияние российской культуры — такое давнее. Избавиться очень трудно. Мы смотрим и ориентируемся на них, и прекрасно, что у нас быстро произошли изменения, особенно для молодежи. И страшное влияние на нас, конечно, оказывало российское телевидение. Это влияние российского телевидения абсолютно лишило нас наших личностей, которые исчезли с экрана. Их словно не существует. Лозунг «Любите Украину» вызывает только иронию. Это невозможно. Надо рассказать об Украине.
Д. Д.: — Как рассказать?
Т. Б.: — Когда мы организовали канал «Культура», наша группа поехала на Донбасс. Знаете, как их там встречали? Говорили все на украинском. Мы сняли музеи, сельские школы. Они нам постоянно звонили, спрашивали, где нас увидеть. И сейчас нас не видно, потому что зависит все от кабельных вещателей: поставят нас или нет.
С. Т.: — Включив телевизор, я вижу те же российские сериалы, боевики убрали разве что. Американское хорошее кино показывают ближе к полуночи. Прайм-тайм под российским влиянием. Мощность российской культуры в разы превышает нашу, и мы не можем ничего сделать, тем более в мафиозном государстве. Недавно состоялось расширенное заседание коллегии Минкультуры, и впервые в новой истории на нем присутствовал премьер-министр, который достаточно обстоятельно говорил о кино. Но что говорил? Что заберем игорный бизнес и переведем денежные потоки на кино и культуру. Так же — о лотерее, что в ряде стран имело успех... Забрать у одних и отдать другим — чистейший популизм. Хотя надо, надо искать деньги на кино во внебюджетной сфере — мы катастрофически проигрываем России во всем, что касается аудиовизуальных искусств. Если так будет дальше — проиграем Украину. Наш политикум абсолютно бескультурный. События 2013—2014 гг. — заслуга не элиты, это спонтанный взрыв, в значительной мере выступление среднего класса. Здесь говорилось о том, что не слышен голос разума и совести от российской культурной элиты. А от нашей вы слышите? Очень редко. Старшее поколение интеллектуалов нередко предлагает вернуться к организации культуры времен СССР, было же так хорошо. Младшее поколение — другая ситуация. Скажем, молодые кинематографисты объединились во время революции и основали студию «Вавилон-13». Сами основали, не по чьему-то указанию. А сейчас — финансирование кино радикально обрезали. Хорошо, что начали просыпаться телеканалы, которые поняли, что нужен собственный телесериальный продукт.
А. К.: — Но есть один аспект, где я могу провозгласить эпитафию. Из примера российской культуры понятно, что надежда на государственную поддержку искусства — страшная опасность, потому что как следствие в России теперь все покупается. Поэтому сегодня мы должны говорить о новых средствах и избегать любого государственного патроната. Производить инструментарий, чтобы государство было в стороне, как в Америке, например. Когда есть государственный заказ, но львиная доля совсем не государственная.
Т. Б.: — У нас говорят «культура», но спонсоров найти в принципе невозможно. «Культура? Ну, извините, если бы что-то было другое».
С. Т.: — Пока солнце взойдет, роса глаза выест. Государственная поддержка существует в большинстве европейских стран. Создание альтернативных источников — это процесс, и длительный.
Ю. М.: — Как иные образцы в художественных практиках, так же нужны иные образцы в практиках менеджерских. Эти образцы есть. Просто надо забыть систему, когда император назначал художников. Надо спрашивать себя, насколько мы интересны. Главным образом интересны те, кому между 20-ю и 30-ю годами. Но, с моей точки зрения, эти люди не привлечены к диалогу и они преимущественно общаются в своим кругу, обсуждают свои проблемы, ищут свои методы. У меня есть пример трех очень молодых людей из Броваров. Они создали летнюю литературную школу и ежегодно пропускают через нее 20—30 человек. С нуля! Таких примеров можно привести очень много.
Д. Д.: — Еще одна глобальная тема — относительно нашей известности за рубежом. Да, наши отдельные талантливые художники себя продвигают за рубежом, тот же Мирослав Слабошпицкий или композитор Виктория Полевая. Но как сделать так, чтобы там хоть немного котировался украинский культурный продукт в целом?
Ю. М.: — Здесь надо инвестировать. Я был на парижской книжной ярмарке, и наше участие осуществлялось частично за деньги фонда Яценюка, частично еще у кого-то ухватили копейку. Приехали пять-шесть человек, издатели и писатели, которые теоретически могли бы быть интересны. И у нас был там столик, мы пытались махать руками и показывать, что мы есть. Это уже было после Майдана, около года назад, и я понимаю, что такими кустарными методами на французский книжный рынок не пробраться. Это все абсолютно кустарные методы прошлого века. Есть технологии, есть отдельные люди, которые этим занимаются, вот даже Андрея Куркова спросить — как это делается сегодня.
А. К.: — Да, по всему миру куда не поедешь — встретишь Куркова. Давайте рецептами, а не воспоминаниями.
Д. Д.: — Ну вот скажите рецепт.
А. К.: — Я думаю, что это — вопрос национальной и культурной идеи, и здесь может быть много формул. Мне кажется, что мы переходим в период идентификации себя, как с человеком это происходит с 20 до 28 лет. Надо формулировать задачи и координировать себя с тем миром, который эти задачи решает. Для меня, например, идея экологического существования является национальной: украинцы всегда сидели казацким кругом, всегда все были равноудалены от центра. И это понимание экологического существования единой семьи человечества в едином доме планеты — очень важна, мне кажется, история, которая и у Вернадского, и у Бердника, и у многих из наших проговорена. Надо этой идеей привлекать к себе внимание или какой-то другой, но у нас должна быть идеология своей культуры. Это может быть стержнем для ряда каких-то акций, но они должны быть объединены определенной идеей, которая делает нас интересными, неповторимыми. Единение такого рода может привлекать внимание к нашему искусству. Надо говорить о том, какими средствами мы можем сегодня этого достичь. Я рассказал об одном из них, но таких много.
Д. Д.: — Вот я пани Тамару хотел спросить о том, что мы можем сделать за рубежом, чтобы нас заметили?
Т. Б.: — Я так думаю, что у нас весьма интересное изобразительное искусство, которое за рубежом пользуется, кстати, большим успехом.
Д. Д.: — И не первый год.
Т. Б.: — Да, и мы не организуем выставки, не пропагандируем его, особенно наших молодых художников. А это изобразительное искусство может стать звеном, которое за собой потянет другие. Молодые композиторы у нас тоже очень интересные.
СЕРГЕЙ ТРЫМБАЧ: «КИНО — САМОЕ ДЕШЕВОЕ И САМОЕ ЭФФЕКТИВНОЕ СРЕДСТВО ПОПУЛЯРИЗАЦИИ НАШЕЙ СТРАНЫ ЗА РУБЕЖОМ»
С. Т.: — Ну, сегодня уже зашла речь о создании аналога немецкого Гете-Института — Украинского института или Института Шевченко как сети культурных представительств Украины за рубежом. Однако есть большое подозрение, что этот разговор будет длиться еще лет десять. Там действительно больше лозунгов. Вообще, такое впечатление, что наши чиновники, от культуры или не от культуры, приходят на год-два, чтобы, как Ленин, куда-то рукой показать и уйти прочь. «Концептуалисты» по большей части, «теоретики». Между тем, далеко не все понимают, что кино — самое дешевое и самое эффективное средство популяризации Украины за рубежом, особенно сегодня, когда фильм можно в кармане перевезти. Вот недавно я принимал участие в фестивале украинских фильмов в Голливуде. Там было больше двадцати наших кинолент: от 1920 годов до новейших. А государство не вложило туда ни копейки. Фестиваль, кстати, показал, насколько у нас богатое, интересное кино. У нас соберется несколько таких коллекций, и, уверяю вас, они не опозорят Отчизну. В чем сила российской, немецкой, американской культуры? В мифологии. Когда-то Иван Дзюба написал о недостаточности украинских мифов. Не в том смысле, что их мало, а в том, что они не совсем универсальные. Это вопрос: как сделать мифологию пригодной не только для домашнего потребления?
Ю. М.: — Насколько я понимаю, Алексей как раз об этом и говорил. Расскажу вам одну историю. Лора Гуэрра — вдова легендарного киносценариста и драматурга Тонино Гуэрры — пригласила группу из Украины на ежегодный фестиваль имени Тонино, который проходит на севере Италии, в его городке, где она живет. Группа эта фактически из Музея Ивана Гончара — фольклор, ремесла плюс дети. Мои знакомые где-то нашли деньги на эту поездку — частично из Италии, частично у нас. Я зажегся и впервые в жизни позвонил министру культуры, он же вице-премьер. Он мне потом дважды перезванивал. Моя просьба была, чтобы, во-первых, их взяли под опеку посольства Украины в Италии. Во-вторых, возможно, этим деткам хотя бы какую-то символическую копейку в поддержку этого проекта выделили, чтобы было ощутимо, что и государство к этому приобщилось. Фигу (стучит по столу. — Авт.)
А. К.: — Уникальная история. (смех. — Авт.)
С. Т.: — На все ответ: денег нет!
АЛЕКСЕЙ КУЖЕЛЬНЫЙ: «ИДЕЯ ПРИВЛЕКАЕТ ФИНАНСЫ»
А. К.: — Аня, не интересуюсь, откуда деньги берет ваша газета, но, наверное, это не вопрос государственного финансирования, по-видимому, у нее есть идеология.
А. Ш.: — Все, что мы делаем, мы делаем сами. У нас на английском издана книжка «Украина Incognita. ТОП-25», где есть актуальные статьи по нашей истории, которые сегодня были бы интересны и необходимы в мире, чтобы там поняли, что такое Украина. Мы издали за свои деньги и за поддержку меценатов (если вы посмотрите, то увидите на многих наших книгах есть фамилии людей, которые посчитали необходимым присоединиться к нашим проектам), продаем за небольшую цену. Государство было бы умным — могло бы давно подключиться: профинансировать и распространять в Европе.
А. К.: — Так вот, я еще раз обращаю внимание, это прежде всего ваша идеология, ваши убеждения, тот интеллектуальный багаж, который вы собираете и распространяете. А не вопрос — сколько нам денег дало государство. Идея привлекает финансы. У нас все время история: дайте деньги, а все, что сейчас рождается, рождается абсолютно на других принципах, хотя законов нет, механизмы не проработаны, но все равно рождаются без денег фестивали, играются спектакли. Поэтому рецепт очень простой: давайте мыслить неординарно, давайте думать современно и этим делиться друг с другом. Дайте, дайте, дайте — неполезная история.
С. Т.: — Да, мы не должны надеяться, что приедет чиновник и все сделает. Мы видим, кто попадает в высокие кресла. Но все равно государственный сегмент нужен. Это Америка может себе позволить отказаться от государственного финансирования, а так даже Франция не позволяет себе полагаться только на частные средства. Нужен комплексный подход.
А. К.: — Пока мы будем зависеть от чиновников, они и будут такими негодяями, какими они являются.
С. Т.: — Десять лет назад Оксана Забужко на Совете при тогда еще президенте Ющенко предложила простую вещь: чтобы государство финансировало переводы из украинской литературы на языки мира. Хоть одна копейка пошла на это дело? Сомневаюсь. Впечатление такое, что если кто-то и делает, то волонтеры и общество. Государственные структуры — это нередко мафиозные порождения. Поэтому пессимизм мой просто тотальный.
ЮРИЙ МАКАРОВ: «ПОДБОР КАДРОВ НАДО ОСУЩЕСТВЛЯТЬ НА ОСНОВЕ УЖЕ РЕАЛИЗОВАННЫХ ПРОЕКТОВ В НЕГОСУДАРСТВЕННОМ СЕКТОРЕ»
Ю. М.: — Я не представляю, что будет, если государство просто откроет филиалы этого Института Шевченко, кого оно туда посадит. Я бы лучше устраивал конкурс на основе реализованных проектов и приводил бы в министерство культуры тех людей, которые, например, открыли школу в Броварах, а руководить будущим Институтом Шевченко — тех, которые без копейки денег привезли наше искусство на фестиваль имени Тонино Гуэрры. Я думаю, не так сложно разработать такой механизм, чтобы только те люди, которые отличились в негосударственном секторе на героизме и энтузиазме, занимали какие-то должности в структурах, определяющих в том числе культурную экспансию Украины.
С. Т.: — Назначают пока по другому принципу: я тебя знаю, мы с тобой «в деле», я тебя приглашу и посажу в кресло.
Д. Д.: — Собственно, мы много нужных и важных вещей сказали. Хотя многие из них уже не новы.
С. Т.: — Мы много лет проговариваем одно и то же. А оно не меняется. Не идет, не идет к нам «Апостол правды и науки».
Д. Д.: — Остается каждому из уважаемых гостей подвести какой-то итог
Т. Б.: — Наша «Культура» — в состоянии очень сложном, просто плачевном. У нас нет возможности делать то, что мы хотели бы. Хоть есть люди и есть желание. Мы не можем выехать за пределы Киева. Даже в Киеве мы не можем делать все, что мы хотим. У нас нет транспорта, нет нужных камер. Кроме того, нам постоянно говорят, что канал «Культура» будет закрыт. Это больше всего сегодня беспокоит. Ведь будет Общественное телевидение, где каналу «Культура» просто нет места. И что с ним будет — пока неизвестно. Так что можем только вздыхать, смотря московский канал «Культура», где большие средства, где идут лучшие фильмы мирового кинематографа, лучшие европейские постановки. Мы же можем показывать только киевские спектакли, только очень ограниченный репертуар фильмов. У нас нет средств, чтобы пользоваться архивом. У нас на канале «Культура» три камеры. Это нас беспокоит и это обидно.
С. Т.: — Общество — это потоки информации. Если в потоке украинской информации не будет культурной составляющей части, информация не будет восприниматься, не будет превращаться в человеческий материал, не будет работать на развитие общества и личности и мы будем проигрывать и России, и Америке и кому-либо. Несмотря ни на что, события прошлого года показали, что выросло совсем другое поколение. Моему внуку 16 лет. Это совсем другой человек. Я в 16 лет был продуктом другой системы. Об этом надо думать. И еще об интеллектуальной составляющей. На развитие интеллекта нации мало что работает. Система образования прежде всего, которая превратилась в базар, где торгуют дипломами, которым грош цена. Удивительно, однако, что сегодня есть немало молодых кинематографистов, которые знают все кино: французское, итальянское, греческое, не говоря уже об американском. И, кстати, российским если и интересуются, то никак не больше, чем немецким или американским.
Т. Б.: — Меня удивило, что молодежь активно смотрит цикл программ «Прямостояння», который идет сейчас на «Культуре». Они присылают письма, звонят. Там собираются интеллектуалы и вспоминают шестидесятников: Стуса, Билыка, Крымского, Коцюбинскую, Корогодского. Это — передачи «основной беседы».
С. Т.: — Кстати, вы вспомнили российский канал «Культура» — года три или четыре назад я у них был. У меня там несколько друзей работает. Люблю этот канал, там действительно очень много интересного. Но рейтинги — почти все провальные. Это не украинское или российское явление, это — общемировая тенденция. Сейчас интеллектуальные программы не имеют спроса.
Ю. М.: — Ничего подобного! Вспомните немецкий канал ARD — аналог «Культуры». Они в прайме дают Рихарда Штрауса и имеют 20%! Правда, в Германии меньше каналов, поэтому у них другие порядки цифр. Это надо начинать сейчас еще одну отдельную дискуссию. Но если подытожить, то надо к таким обсуждениям привлекать людей до тридцати. Молодые люди должны появиться и в университете им. Шевченко, и в Министерстве культуры, и, кстати, на канале «Культура». Возможно, они бы изменили логотип и начали бы снимать на обычные фотоаппараты, ездить на события на велосипеде. Возможно, это были бы, в частности, студенты-практиканты из университета им. Карпенко-Карого. Почему бы нет? Молодежь сегодня не принимает участия в процессе принятия решений.
С. Т.: — Да, это важно — должен быть диалог поколений.
ЛАРИСА ИВШИНА: «В ОБЩЕСТВЕННОМ И КУЛЬТУРНОМ ДИАЛОГЕ НЕ ХВАТАЕТ ПРЯМОТЫ В ПРИНЦИПИАЛЬНЫХ ВОПРОСАХ»
Д. Д.: — Ну, мы углубляемся в детали, но в целом я так вижу, что преимущественно у уважаемых коллег настроение сдержанно-пессимистическое. Но я большой оптимист, поэтому считаю, что после всего, что произошло, должно прийти что-то намного лучшее.
Ю. М.: — Я тоже убежден, что так будет, но боюсь, что это произойдет без нашего участия. Здесь у меня «шкурный» интерес, чтобы не пропустить, чтобы тебя тоже позвали в процесс.
Д. Д.: — Между прочим, хочу сказать, что я, например, дожил до времени, когда украинский фильм «Племя» получил все призы, которые только можно, стал всемирно знаменитым. Не знаю как вы, а я до своего главного фильма дожил!
С. Т.: — Да, «я видел Ленина — видел Слабошпицкого»! Мирослав Слабошпицкий сейчас представляет «Племя» в Голливуде. Вот и есть пример, когда Украину начинают познавать через персоналии, через личности.
Л. И: — Как вы относитесь к тому, что во Львове были группы, протестовавшие против проведения джазового фестиваля за российские деньги? Этот вопрос для нас очень важен. Мне кажется, мы иногда «гамбургский счет» вообще игнорируем. Но в условиях войны система координат формируется немного по-другому. Какой же линии поведения мы придерживаемся?
Почему была когда-то «Солидарность», которая поддерживалась польским обществом? Потому что там были люди с взглядами, принципами, у которых реально был гражданский пафос. И правы те, кто говорит: «Мы, украинцы, — хорошие борцы, но плохие граждане». Это главная задача культуры — создать Граждан. Это — основное. Если любое явление культуры будет обсуждаться с такой планки, тогда что-то наберется. Немного, но на первых порах хватит. Просто надо поддерживать это, не размывать и не растягивать. Любить несогласных — нелегкое дело. Царское, но не каждому царю по силам. Сегодня в нашем общественном и культурном диалоге нет прямоты относительно принципиальных вещей. Если мы можем быть полезны друг другу, я призываю обязательно это делать. Потому что таких площадок, на которых держится (относительный) разум, мало.
