Быть послом культуры родного народа, представлять его духовные достижения в других странах — высокая, благородная миссия, редкостное, едва ли не уникальное призвание. Далеко не о каждой, даже выдающейся личности можно сказать, что она действительно способна эту миссию выполнить. Конечно, можно привести отдельные яркие примеры (известно, что немецкий классик Генрих Гейне любил культуру Франции и всю жизнь знакомил с нею соотечественников; самыми тесными были творческие связи француза Стендаля с историей и культурой Италии; русского Тургенева и испанца Пикассо — с духовным миром Франции; грузина Давида Гурамишвили — с Украиной...), но их не так много.
Тем более ценны для нас наследие и жизненный путь тех художников-украинцев, которые своей творческой практикой на протяжении многих десятилетий блестяще доказывали простую и самую главную истину: общечеловеческие ценности, нетленные вершины духа — это и есть то, что навсегда соединяет народы, что является общим, нетленным достоянием будущего, именно это, а не войны, кровь, раздор, вражда... А в истории украинско-польских культурных связей особое, даже исключительное место занимает фигура Богдана Сильвестровича Лепкого (1872 — 1941), выдающегося писателя, ученого, общественного деятеля, патриота, значительная часть жизни и творчества которого прошла «под знаком Польши», ее культуры, талантливых художников братского соседнего народа. Наследие Лепкого (следует заметить, писателя, талант и заслуги которого еще отнюдь не оценены должным образом в новейшей Украине; между тем, перед нами — настоящий классик нашей культуры!) — это особенно ценная страница в истории украинско-польских духовных отношений, поскольку является прекрасным свидетельством их гуманистического потенциала, их нераскрытых творческих возможностей.
Символичным нам теперь кажется уже то, что родился будущий писатель (это произошло 9 ноября 1872 года в живописном подольском селе Крегулец) в той самой хате, где в свое время жил известный в тех краях польский повстанец, участник национально-освободительной борьбы Богдан Яроцкий. Так Польша, несокрушимый дух ее народа уже с первых дней жизни вошли (пока что символически!) в жизнь мальчика. Отец Богдана, сельский священник Сильвестр Лепкий, был человеком незаурядным: убежденный украинский патриот, выпускник Львовского университета (теология и классическая филология), автор литературных произведений, подписанных псевдонимом «Марко Мурава», он всегда относился с глубоким, искренним уважением к польской истории, языку и культуре и сумел передать такое высокое уважение детям — в частности, сыновьям Богдану и Льву. Отметим, что уже на склоне лет Лепкий-младший, вспоминая отца, назовет его «своим «самым строгим критиком».
В шесть лет Богдана отдали учиться в «нормальную школу» с польским языком обучения в Бережанах — причем, минуя первый класс, сразу во второй, поскольку уже проявлялись незаурядные способности мальчика. Там же, в Бережанах, Лепкий поступил в гимназию (разумеется, тоже польскую; таковы уж были реалии тогдашней системы образования). Важным было то, что бережанская гимназия, несмотря на внешнюю оторванность от главных центров культуры (даже инспектора из Львова, который приезжал сюда проверять уровень «учебного процесса», видели здесь только раз в несколько лет), оставила у юноши добрые воспоминания. И не в последнюю очередь потому, что молодые украинцы и поляки, проходя курс наук, в большинстве своем отличались национальной толерантностью, взаимоуважением и обоюдной открытостью. Имена Тараса Шевченко и Адама Мицкевича были особенно уважаемыми в гимназии; каждый год проводились шевченковские и мицкевичевские концерты, выступали с концертами и украинский, и польский хоры. Спектакли (давали различные пьесы как из польского, так и из украинского репертуара) и концерты посещала как украинская, так и польская молодежь.
После окончания гимназии (1891 год) Лепкий едет в Вену, поступает в Академию искусств, но быстро приходит к выводу, что его призвание — литература. Затем Богдан учится во Львовском университете, который заканчивает в 1895 году, после чего становится учителем украинского и немецкого языков и литературы в родной гимназии в Бережанах. Собственно же «польский» период жизни писателя начинается в 1899 году, когда в Кракове в Ягеллонском университете был начат «лекторат украинского языка и литературы», а преподавать эти предметы было предложено Лепкому. Богдан еще не знал, что Краков на много десятилетий (вплоть до самой смерти в июле 1941 года) станет для него второй родиной, городом, где он не только работал, но и нашел друзей среди польских интеллигентов — друзей на всю жизнь. Как, естественно, и друзей-украинцев.
Заметим, что Краков конца ХІХ — начала ХХ века был именно тем местом, где воистину бурлила и художественная, и литературная, и — шире — духовная жизнь, не только польская, но и украинская. Для украинской общины Кракова дом Лепкого на улице Зеленой, 28 стал своеобразным «творческим штабом». Там регулярно можно было встретить Кирилла Студинского, Василя Стефаника, Вячеслава Липинского, Михаила Жука, Михаила Бойчука, других выдающихся деятелей украинской науки и культуры. Что же касается польских художников, с которыми Лепкого связывало многолетнее тесное творческое сотрудничество, то достаточно назвать только трех: Казимежа Тетмайера (1865 — 1940), выдающегося прозаика и поэта, известного у нас, в частности, историческим романом «Легенда Татр»; Станислава Выспянского, талантливого драматурга; Владислава Оркана, одаренного поэта и прекрасного человека (Лепкий оставил интересные воспоминания о нем, отрывки из которых мы приведем).
Лепкий — автор блестящего перевода «Слова о полку Игоревом» на польский язык (1905 г.), автор знаменитого стихотворения «Журавли» (1910), положенного в основу одноименной песни, известной всем украинцам мира («Видиш, брате мій, Товаришу мій, Відлітають сірим шнурком Журавлі в вирій...»), пользовался глубоким уважением интеллигенции Кракова — польской и украинской. Кстати, очень интересна творческая история создания «Журавлей». Сам поэт рассказывал, что своеобразным «толчком» стал для него просмотр пьесы Станислава Выспянского: «Восени 1910 року в Кракові я вертав з театру, з драми Виспянського «Noc listopadowa», під ногами шелестіло пожовкле листя, а над головою лунали крики відлітаючих журавлів. Вірш склався немов сам із себе, без мойого відома й праці. До його підібрав музику мій брат Лев Лепкий»...
Искренним и добрым другом Б. Лепкого был много лет Владислав Оркан (уже незадолго до смерти, в 1936 году, писатель написал книгу мемуаров «Три портрета», где, наряду с рассказами о встречах и творческих отношениях с Иваном Франко и Василем Стефаником, много места отведено воспоминаниям о В. Оркане). Вот как описывает Богдан Сильвестрович внешность своего польского побратима: «Стрункий і худощавий, дуже елегантно вбраний, так що назва хлопського письменника, якою його обдарував Стефаник, скидалися дещо на глум... Чорна, фантазійно вив’язана краватка, у одній руці капелюх – панама й рукавиці, в другій паличка. Хід легкий, ніби безжурний». И дальше: «Щось із дитини і щось із Мефіста було в його усмішці нез’ясованій!.. Оркан кріпко стиснув мою руку, не офіційно та холодно, а якось співчутливо і по-дружньому».
Очень интересно читать тот отрывок из воспоминаний Лепкого, где рассказывается об отношении Оркана к Украине и ее истории. Польский поэт выше всех ставил Ивана Богуна и Дмитрия Байду-Вишневецкого (последнего он называл «истинный («Wierutny») козарлюга»). О знаменитом романе Генрика Сенкевича, как вспоминал Лепкий, его польский друг отозвался так: «Ogniem I mieczem» — это не просто что-то, но я на те времена смотрю несколько иначе. Нельзя смотреть только с одной стороны, нужно и на другую перейти. И к голосу простых людей следует прислушиваться и понять их, потому что они тоже люди с душой и сердцем».
То, что искренние симпатии к Украине для Оркана не были только декларациями, доказывает изданная им во Львове (1911 год) антология украинской поэзии — результат многолетнего труда. А вот строки из воспоминаний автора «Журавлей», датированные 1902 годом: «Недавно був в Оркана в горах. Мешкає наверху, як орел. Щоранку сонце приходить до нього на розмову і щовечора вітри йдуть у гостину. Чудово. Перебалакали ми ніч цілу та й мало що не два дні і переконалися, що люди могли б таки жити!»
Пусть эта мысль двух друзей — украинца и поляка — указывает путь и нам. Богдан Лепкий умер 21 июля 1941 года в Кракове; похоронен он на местном Раковицком кладбище. И каждую осень над дорогим ему древним польским городом снова летят журавли...
