Выпускница Летней школы журналистики «Дня» Юлиана Лавриш вернулась в редакцию в качестве... лектора. Сегодня она — религиозный журналист, автор колонки «Медиа и религия» в газете «День», аспирант кафедры новых медиа Львовского национального университета имени Ивана Франко. «Мы не можем отказаться от духовной составляющей, иначе станем куклами и марионетками, которыми смогут манипулировать. Важно говорить о тех проблемах, которые есть сегодня в нашем религиозном сегменте. Религиозная проблематика побуждает к формированию духовного фона, который является надежным иммунитетом против трагических явлений в жизни общества», — отметила Юлиана Лавриш. Участники Летней школы журналистики «Дня» поговорили с автором о религиозной журналистике во время войны.
«У «Дня» НЕТ КОНКУРЕНТОВ»
— Газета «День» развивается в ритме конвергентной журналистики, и это заметно, — говорит Юлиана Лаврыш. — Если на сайте «Дня» есть коротенькая новость, то в газете ее дополняет расширенная публикация. Меняются жанры, и, конечно, меняется качество текстов, создается поле для размышлений, исследований и расширяется круг проектов. Когда два года назад я готовила презентацию о конвергентных медиа на примере «Дня», еще не было «Маршрута № 1», теперь он появился и очень активно развивается — это еще один способ продвижения газеты. Я сегодня не знаю примеров такого конвергентного медиа в Украине. Если говорить о локальных медиа, то во Львове такие есть, но «День» — это всеукраинское издание. В целом, говоря об украинской медиа-системе, с моей точки зрения, у «Дня» нет конкурентов. «День» — особенное издание. Оно очень интересное и способствует «оздоровлению» нашего общества в разных аспектах: социальном, политическом, экономическом. Лично мне очень приятно, что в «Дне» есть развитая религиозная стратегия. Начиная с Клары Гудзык, и дальше эта школа религиозной журналистики функционирует.
ФОТО РУСЛАНА КАНЮКИ / «День»
Тема, которую я сегодня предлагаю, — это тема, являющаяся частью моего диссертационного исследования, которое я сейчас уже закончила писать и надеюсь, что в этом году буду защищать кандидатскую диссертацию на факультете журналистики. С 2011 года я работаю как религиозный журналист. Ныне о религиозной журналистике и имидже церкви важно говорить. Имидж церкви вышел на другой уровень. Она не делала ничего чрезвычайного, но общество увидело в ипостаси церкви совсем другие смыслы, появился другой кредит доверия.
ЦЕРКОВЬ КАК «ДИПЛОМАТ ПО ВОПРОСАМ МАЙДАНА В МИРЕ»
— События последних двух лет внесли коррективы в диалог между обществом и церковью. Я думаю, вы помните одиозное празднование 1025-летия крещения. Тогда было много разных внутрицерковных дискуссий по поводу этого празднования. Я писала на эту тему материал о праздновании в Киеве, в противовес празднованиям Дней молодежи в Рио, где присутствовал Папа Франциск. Насколько диаметрально противоположными были эти два события, но тем не менее они внесли определенные коррективы в общий диалог. Осенью 2013 года, когда в обществе назрел вопрос относительно выбора курса: евроинтеграция или интеграция на Восток, церковь сказала свое окончательное «да» евроинтеграции. Позже, в том же году, представители Всеукраинского Совета Церквей и религиозных организаций едут в Брюссель, встречаются там с политической элитой и тем самым удостоверяют стремление украинского народа двигаться в Европу. Я думаю, вы все прекрасно помните 30 ноября 2013 года. Это первый шаг к развитию событий Майдана, и одновременно для меня, как исследователя, который наблюдает за коммуникацией церкви и общества, это была кульминационная точка изменения.
Когда я утром 31 ноября зашла в Facebook и увидела эти фотографии, где студенты стоят за воротами Михайловского собора, я себе задала вопрос: «Почему студенты бежали именно в собор?» На Майдане, мне кажется, достаточно места, где можно спрятаться. Есть гостиницы, есть кафе и т.д. Но почему-то молодежь побежала в храм. Это, с моей точки зрения, глубокая метафорика. Это возвращение в храм было свидетельством того, что церковь, несмотря на все «войны», в обществе имеет свой авторитет.
Духовные лидеры стали ключевыми на Майдане. Каждое вече Майдана начиналось с молитвы. Как дальше развивался диалог между церковью и тогдашней властью? Я имею в виду власть Януковича. Конечно, на церковь начали обращать очень много внимания после того, как она открыла свои ворота для студентов, убегавших с Майдана. Церковь начали приглашать на круглые столы, но к ней никто не прислушивался. Она выступала в лице наших духовных лидеров, несла определенные месседжи. В одном из своих интервью председатель Украинской Католической церкви Блаженнейший Святослав сказал: «Это была скорее система монологов, чем диалог». Церковь пыталась что-то донести, но власть этого не слышала. Дальше начались притеснения. 13 января 2014 года Блаженнейший Святослав обратился к журналистам со словами: «Пришло письмо от власти, чтобы церковь прекратила помогать Майдану, потому что для нее это добром не закончится». Представители власти не хотели этого комментировать, поскольку считали, что это письмо-призрак, никто его не писал, но такие вещи были.
Церковь в тот момент в лице наших двух духовных лидеров — Блаженнейшего Святослава и Патриарха Филарета — стала своеобразным внешнеполитическим коммуникационным фактором. Эти два духовных лидера были приглашены на Национальный молитвенный завтрак в США. Имели много встреч с американской элитой и говорили о событиях, происходивших тогда на Майдане. В этом случае духовные лидеры позиционировали себя как внешние коммуникаторы: выражали гражданскую позицию церкви, доносили до мирового сообщества правду о Майдане. Также церковь выступила в качестве неофициального дипломата. Потому что именно эти два духовных лидера проводили многочисленные встречи с американской элитой, давали интервью американским медиа. Они выступили в качестве политических стратегов, ведь говорили о том, что с поражением Майдана Восточная Европа потеряет демократию. Таким образом, мы можем увидеть, что церковь выступила не только защитником тех, кто был на Майдане, но и в качестве неофициального дипломата по вопросам Майдана в мире. Если мы берем греко-католическую церковь и УПЦ КП, то понятно, что поддержка ими Майдана однозначна.
Внимательно отслеживая все месседжи священников на Майдане, можно сказать, что до первых расстрелов УПЦ МП имела нейтральную позицию, но она не была такой, как у греко-католиков и УПЦ КП. Мнения разделились между самими священниками. Часть священников до сих пор поддерживает российскую сторону. Это мы ярко видим на Востоке. А часть имеет свою проукраинскую линию, и об этом не стоит забывать. Например, три монаха УПЦ МП, которые с крестом вышли на баррикады между «беркутовцами» и протестующими, чтобы прекратить противостояние.
Можно сказать, что Майдан повлек определенные изменения во внутрицерковном диалоге. Ведь именно после кровавых событий на Институтской 19—20 февраля 2014 года церкви вернулись к идее создания Единой поместной украинской церкви. Тогда речь шла об объединении, а уже сейчас создаются соответствующие комиссии. В принципе события Майдана повлекли это. То есть нельзя сказать, что идеи создания церкви не было раньше. Когда начался процесс аннексии Крыма, церковь сказала свое слово. Я опять-таки предлагаю вам цитату тогдашнего спикера УПЦ МП Коваленко, свидетельствующую о том, что есть поддержка территории и что православная церковь считает Крым украинским.
«У НАС НА ОДНОГО СВЯЩЕННИКА ПРИХОДИТСЯ ВОСЕМЬ ТЫСЯЧ ВОЕННЫХ»
— Есть один снимок, по-видимому, вам известный, в Facebook его назвали «Тайная вечеря». («День» публиковал интервью с автором этого снимка Юрием Билаком и сам снимок 29 апреля 2015 года. — Авт.). Отец Сергей Дмитриев занимается сейчас социальным служением в православной церкви Киевского патриархата. Это человек, который был в зоне АТО долгое время и продолжает помогать военным в настоящий момент. Если мы поговорим о служении церкви на востоке страны, то это капелланство. Мы не были готовы к войне: у нас нехватка военных врачей, психологов и капелланов. К примеру, в США — 2500 офицеров-капелланов, которые представляют 120 конфессий. По данным ТСН, в зоне АТО в начале было 200 священников. Статистика говорит, что один священник приходится на восемь тысяч военных, а в США — один на семьсот.
События российско-украинской войны внесли определенные коррективы в диалог между церковью и обществом. Есть разная терминология. Иногда это явление называют переход, иногда захват, в зависимости от конфессиональной принадлежности того или другого. На официальном сайте Киевского патриархата отмечено, что церковь открыта к объединению с приходом Московского патриархата. Мы видим негативный имидж УПЦ МП, потому что отдельные представители этой церкви поддерживали сепаратистов. Появлялись фотографии, где благословляют Игоря Гиркина и других сепаратистов. Это направляет общество на негатив, ведь в социальных сетях мы часто читаем об УПЦ МП как церкви сепаратистов. Но палка имеет два конца, поэтому я бы не говорила об этой церкви как сепаратистской в целом. Поскольку у меня много знакомых священников и архиепископов, которые представляют совсем другой имидж церкви. Но в обществе есть определенные стереотипы, поэтому желание разделяться сильнее желания объединяться. Во времена Майдана начинали говорить об идее создания Поместной Церкви. Сейчас ведутся переговоры между духовенством УПЦ КП и Автокефальной православной церкви. Теперь речь идет о диалоге. Это первые шаги, и хорошо, что они есть.
В действительности общество увидело, что церковь — это активная структура, а не пассивное сообщество. Хотя церковь является автономной структурой, согласно статье35 Конституции Украины, но все мы увидели, что это структура, которая живет в одном ритме с нашим обществом. И когда есть такие вызовы, церковь реагирует на них. Если надо, церковь может выйти на Майдан, быть в окопах или заниматься волонтерством. В конце концов, церковь — это живой коммуникатор в обществе, который развивается и выходит на новый уровень.
«МЕНЯ СМУЩАЕТ, КОГДА ЖУРНАЛИСТЫ ИЩУТ В ЦЕРКВИ ЖЕЛТИЗНУ»
— Почему важно поднимать проблему церкви в медиа? Прежде всего, церковь является важной составляющей здорового общества. То есть мы можем много говорить об экономике, социальной жизни, культуре, но мы не можем отказаться от духовной составляющей, потому что, если мы откажемся от нее, мы станем куклами и марионетками, которыми смогут манипулировать. И вообще, человек без духовности пуст. Важно говорить о тех проблемах, которые есть сегодня в нашем религиозном сегменте. Опять же религиозная проблематика побуждает к формированию этого духовного фона, который, в свою очередь, является надежным иммунитетом против трагических явлений в жизни общества. Я еще не видела такого количества людей, которые шли в храм. Это помогало людям легче перенести эти события, потому что мы не были готовы к ним психологически как народ.
Надо развивать религиозную журналистику, ведь религиозная сфера является частью общества. Меня смущает, когда журналисты ищут в церкви желтизну и сенсации. Так не должно быть. Все-таки церковь — это не политика, а божественный механизм. Это что-то сакральное, нельзя бросать церковь в общую помойную яму. Не ищите в церкви сенсации — это моя просьба к тем, кто захочет заниматься религиозной журналистикой. Мне очень больно, когда я вижу, как коллеги не находят те духовные вещи, которые нужны обществу сегодня. Сейчас религиозная журналистика предлагает обществу другие перспективы, которые не популярны, но действенны.
Религиозная журналистика должна не бояться предлагать непопулярные решения нашему обществу. Но показывать людям, что есть разные пути, а ты уже сам выбираешь. Основное — это человеку тот путь показать. Религиозная журналистика нуждается в людях, которые могут показать обществу другой духовный уровень, изменить систему координат. И таким образом развиваться во всех диапазонах.
Дарья ТРАПЕЗНИКОВА, Киевский национальный университет имени Тараса Шевченко:
— Недавно мне посчастливилось познакомиться с военными капелланами, и мы с ними разговорились о военной журналистике. Они отметили, что о религии очень мало пишут в наших медиа. Что, с вашей точки зрения, мешает журналистам освещать религиозные темы?
Ю.Л.: — Я могу сказать очень схематично, что мешает. Это прежде всего то, что мы пережили Советский Союз. Мы с вами не пережили, потому что мы люди нового поколения — 90-х годов. Но наше общество, которое сегодня состоит из людей разных возрастных структур, в большинстве своем пережило Советский Союз. А советская система — это была атеистическая система. И, к сожалению, сегодня я вижу, что из-за этого страдает и религиозная журналистика, и церковь в целом. Люди считают Бога фикцией. Люди считают церковь фикцией, потому что им с детства развивали совсем другое мышление, их приучали к совсем другим традициям. И соответственно журналисты, которые в конечном итоге являются составляющими частями и выходцами этого общества, так же об этом думают. А зачем нам писать о церкви? Это нерентабельно. Это не будет формировать рейтинги на наших сайтах, это не будет продаваться. Поэтому лучше писать о политике, экономике. Мы должны отойти от атеистического прошлого нашего общества, но для этого надо пройти долгий путь к возвращению нашего духовного фона.
Хотя я не могу сказать, что мы бездуховная нация. Мы очень богатая духовно, христианская страна. И кредит доверия к церкви сегодня очень большой. Об этом свидетельствуют отдельные социологические исследования. Еще в мае 2013 года было проведено социологическое исследование, согласно которым две институции в нашем обществе имеют наибольший кредит доверия. Это церковь и СМИ. Я, честно говоря, тогда не поверила этим данным (хотя социологическая служба очень приличная), но если говорить о Западной Украине — уровень доверия беспрекословный. А если говорить о восточных регионах или центре? Я была в этих регионах и видела, что к церкви по большей части относятся как к архитектурному сооружению, но не как к сообществу, не как к отдельному организму.
Майдан и события, которые мы переживаем, восстанавливают наш духовный баланс. Они побуждают нас воспринимать церковь как неотъемлемую часть нашей жизни. И я думаю, что сегодня журналистика должна была бы обратить внимание на это и воспитывать в своей среде тех людей, которые будут профессионально этим заниматься.
Оксана ГРУБА, Львовский национальный университет имени И. Франко:
— Говорят, что о церкви надо писать или хорошо, или ничего. Соглашаетесь ли вы с этим утверждением?
Ю.Л.: — Я не соглашаюсь с этим утверждением потому, что у церкви есть свои проблемы. Хотя церковь является божественным организмом, ее формируют люди. А люди — не идеалы, они имеют свои проблемы, свои комплексы, искушения и т.д. Я, например, писала, в частности в своей колонке, много вещей, которые являются достаточно острыми и дискуссионными. Думаю, что надо критиковать и указывать на ошибки, но делать это очень осторожно. Ведь люди могут потерять веру, и это наихудшее.
Когда сажусь писать материал для газеты «День», я стремлюсь написать это так, чтобы ни один из читателей не отвернулся от церкви. Были такие материалы, над которыми я думала в течение трех суток. Как я должна написать этот текст, чтобы донести то, что происходит, но в то же время не нарушить баланс веры. Для меня, как для журналиста и христианки, хуже всего, когда человек отворачивается от Бога.
Виктория ПРИМАК, Львовский национальный университет имени И. Франко:
— Во время событий Майдана и сегодня, когда продолжается АТО, мы наблюдаем отток приходов УПЦ МП. Как вы думаете, это может спровоцировать своеобразную «церковную войну»? Как этому могут противостоять журналисты?
Ю.Л.: — Я как журналист пыталась об этом спрашивать у владык разных церквей. И из УПЦ МП и из УПЦ КП. Для одних это — захват, для других — переход. Здесь уже начинается конфликт. Он не открытый, но это все-таки конфликт на уровне мнений и позиций. И неизвестно, что хуже. Прихожане могут выбирать, в какую структуру они хотят перейти. Это их право. Пусть переходят. Но надо думать о том, как это повлияет на диалог между церквями. И перед тем, как принимать поспешные решения, надо быть дальновидным. Я понимаю, что эти события, которые мы переживаем, психологически влияют, мы становимся очень эмоциональными: в высказываниях, в навешивании ярлыков, в принятии решений. Конфликты возникают между обычными людьми, мирянами, которые ходят в храмы. Как могут повлиять на это журналисты? Опять же не стоит делать сенсации, а просто идти разговаривать с духовенством и показывать, как решать это противостояние.
Дмитрий ПЛАХТА, Львовский национальный университет имени И. Франко:
— Россия продолжает красть нашу историю. К примеру, Владимира Великого она считает князем московским, а не киевским. Русская православная церковь хочет, чтобы ему установили памятник на Воробьевых горах. Отстаивание украинскости Владимира Великого, князя, крестившего Русь, — это задача историков или религиозной журналистики?
Ю.Л.: — Я думаю, что здесь задача обеих сторон, потому что Владимир Великий — это все-таки историческая фигура. Но в то же время мы как религиозные журналисты должны говорить о глубокой религиозной традиции, которая началась в 988 году именно с крещения Владимиром Киевской Руси. Надо это говорить и отстаивать свою историю. Мы частично вспоминали о праздновании 1025-летия от крещения. Было очень много негативных моментов. Это все объясняется переписыванием исторических фрагментов. Скажем, российское православие, которое является политическим, я прошу не путать с реальным православием, потому что там есть доброжелательные люди, а политическое — это фанатизм. Они присвоили такой феномен христианской нации, которая имеет глубокие корни. Когда-то один из наших историков писал, что, когда крестили Русь, в Москве еще бегали медведи.
Религиозная журналистика тоже должна об этом говорить. Мне очень нравится статья Сергея Крымского, известного украинского философа, об украинских архетипах ментального сознания: «Дом, поле, храм». Украинская нация строилась на семейных традициях с глубокой патриархальной культурой, потому это дом. Это поле, но поле не надо понимать как просто землю или какие-то земледельческие культуры. Например, трипольская культура свидетельствует о происхождении украинцев. И это храм — третья составляющая украинского архетипа. Храм не просто здание, а храм как духовный фон. И поэтому, конечно, мы должны об этом говорить. Но это задача всех журналистов, которые называют себя украинскими: отстаивать свое и не давать другим говорить, что это не наше. Это задача тех, кто считает себя гражданами Украины, в том числе и историков, и религиозных журналистов.
