28 сентября Дмытро Павлычко отпраздновал свое 80-летие. Для молодых журналистов «Дня», которые творчество Павлычко изучали из школьных учебников как классику, сам факт встречи с поэтом — большое событие. А поэтому увидеть его в этот день в редакции значило для нас чрезвычайно много. Дмытро Васильевич просто решил лично привезти в редакцию приглашения на свой юбилейный творческий вечер — такой красноречивый штрих к портрету выдающейся личности: открытой, самоироничной, небезразличной... Мудрой и энергичной. Восьмидесятилетней и очень молодой. Больше про Дмытра Павлычко — от тех, кто знает его, его творчество и общественную деятельность не из учебников.
К творчеству Дмытра Павлычко хорошо подходит редкое слово «огром». И действительно: начиная со своего первого стихотворения 1944 года (прочитанного поэтом на юбилейном вечере) до недавних произведений, Павлычко построил огромный поэтический Дом. В Государстве украинской поэзии он принадлежит к тем, кто поражает архитектурной изысканностью и капризной непредвиденностью интерьера. Когда-то история будет наводить в этом Доме свой порядок, — и никто наверняка не знает, каким он будет. Что-то ее не устроит, покажется не заслуживающим внимания, однако многое она оставит как украшение.
В различные времена творцам украинской литературы приходилось руководствоваться не только вдохновением, а и чувством долга, из которого они это вдохновение высекали. Нужно было работать с тройной нагрузкой, чтобы уберечь свою литературу от той «неполноты», о которой писал Дмитрий Чижевский, но и не только он. Отсюда — и особенность внутреннего императива, которая была хорошо известна, например, Ивану Франко с его культом самоотверженного труда.
Дух Франко сопровождает Павлычко всю жизнь. Ему дорог универсализм Ивана Франко, неожиданное сочетание в одном лице «народника»-трибуна и эстета, который лучше других понимает самоценность красоты совершенного слова, изысканных поэтических форм. Он также simper tiro — всегда ученик. Ученик, который не устает быть жадным к познанию нового, к «переплавке» в горниле своего таланта всего того, что получил его ум и постигла душа.
У него есть шедевры. Программа юбилейного вечера поэта была построена из песен на его слова, — и «Два кольори», созданные в творческом тандеме с композитором Александром Билашем, пели все, кто был в зале Киевской оперы.
Шедевром, бесспорно, является и «Таємниця твого обличчя», сборник лирики, преисполненной любовного безумия, огня эротики, который напоминает естественные стихии. Вышел он в 1974 году, когда советское общество, казалось бы, было застегнуто на все пуговицы. Любовь Павлычко была над временем, она принадлежала небесам.
А перед этим, в постсталинские времена, чуть ли не в списках ходили такие стихи Дмитрия Павлычко, как «Коли помер кривавий Торквемада...» и «Молитва». «Здох тиран, але стоїть тюрьма», — написал поэт, напоминая, что мертвое хватает за ноги живых. Поэзия тогда говорила языком алюзий, которые понимали все, в том числе и потомки «Торквемади». Оба эти стиха Павлычко читал на своем юбилейном вечере. Значит, в его творческой биографии они таки особые.
Одна из сильнейших поэтических книг Дмитрия Павлычко — «Гранослов» (1968 г.). Вслед за ней появились «Сонети подільської осені» (1973), далее была уже упомянутая «Таємниця...» — похоже, что звездным часом Павлычко-поэта было десятилетие между 35-45-ю годами его жизни. В 1960-е он примкнул и к украинскому «поэтическому кино»: по его сценариям сняты знаковые фильмы — «Сон» (с молодым Иваном Мыколайчуком в роли Тараса Шевченко) и «Захар Беркут».
По-видимому, ни у одного из наших поэтов ХХ в. нет такого жанрового разнообразия, как у Павлычко. Что только не подчинял он украинскому слову — рубаи, притчи, терцины, сонеты... Оригинальный и переводной сонетарий — это большая часть поэтического Дома Дмытра Павлычко; его, так сказать, бальный зал. Зная много языков, поэт взялся за создание авторской антологии «Світовий сонет», — и таки преодолел эту вершину! Есть у него и книги поэм, — с этим жанром он также не расстается в течение десятилетий.
Дух Франко придает сил Павлычко-переводчику. Не знаю, сколько бы понадобилось томов, чтобы вобрать все переводы 80-летнего юбиляра. По-видимому, не меньше пяти, да еще и большого объема. Больше всего Дмитрий Васильевич переводил славян, однако ему подчинился и Шекспир. В мировую антологию Шекспировского сонетария из украинских переводов профессор Марк Соколянский больше всего отобрал именно тех, которые были выполнены Павлычко.
Нельзя не вспомнить и его литературоведческие труды. В 2006 г. увидели свет два тома статей и исследований Д. Павлычко; в одном представлена украинская литература, во втором — мировая. И далеко не всегда это юбилейные речи и доклады (хотя их тоже немало). Здесь имеются блестящие научные исследования, которые не обойдут филологи, историки литературы. Вспоминаю, каким откровением было для украинских читателей подготовленное Дмытром Павлычко издание произведений Богдана-Игоря Антоныча, каким ярким его предисловием открывался том гениального лемко. Это было открытие, похожее на обновление иконы. Причем, автор предисловия и в литературоведческом исследовании остался поэтом. Леонид Новиченко когда-то сказал о его исследовательском стиле: одним ударом метафоры Павлычко может достичь того результата, для которого ученому понадобилось бы несколько логических операций...
Во времена редакторства Дмытра Павлычко (1971—1978 гг.) большой популярностью пользовался журнал «Всесвіт» — это еще одна страница его творческой биографии. Но не только творческой: делая интересный журнал, Павлычко поднимал планку национальной культуры как таковой. Гражданский мотив у него всегда был чрезвычайно сильным. Может, даже слишком сильным, когда речь идет о поэзии. Я сознательно ничего не говорю сейчас о Павлычко-политике, поскольку политикой переполнена и его поэзия. Особенно та, которая относится ко временам украинской независимости. Почти все его книги последнего времени (например, «Ностальгія», «Покаянні псалми», «Аутодафе», «Пам’ять», «Три строфи») содержат огромную порцию поэтической публицистики. Тут много огненных инвектив, адресованных имперским рефлексам Москвы, покорным «хахлам», украинским политикам, которые вечно грызутся между собой. Павлычко продолжает верить, что словом можно вылечить, можно отхлестать (с пользой для того, кого хлещут?), можно заклеймить. Он напоминает большой радар, который пеленгует все. Он отзывается и на войну в Чечне и Грузии, и на какой-то политический «зигзаг» в Киеве. Это кто еще может написать: «Моє сердце, як Тузла»?
Иногда он напоминает расколотое дерево, — это тогда, когда пытается примирить непримиримых. В реальной жизни — бывших лидеров Майдана, в поэзии — Мазепу и Петрика, которых он свел на поле Полтавской битвы, как борцов за Украину, отчаянно «принудив» мятежного Петрика прикрыть собственной грудью не менее мятежного гетмана Мазепу!
Первый сборник Павлычко имел характерное, и, как оказалось, абсолютно принципиальное название — «Любов і ненависть». Он и до сих пор остается поэтом контрастов и сильных страстей. Поэтика проклятий у него так же важна, как и поэзия нежности. Может, даже более важная. К сожалению. Во всяком случае, я среди большого количества книг Павлычко 1990-2000-х гг. чаще всего беру в руки его «Золоте яблуко» и «Наперсток», — любовную и философскую лирику.
Возможно, кого-то другого вдохновляет поэтическая публицистика...
«Отходит целая эпоха», — сказала сразу после юбилейного вечера Дмытра Павлычко поэтесса из поколения «семидесятников». Действительно, Павлычко — это целая эпоха в нашей литературе, и не только в ней. Эпохи же, как известно, отходят, чтобы остаться.
