В пылких дискуссиях, которые в последнее время разгорелись вокруг проблемы 50-процентного квотирования украинской музыки в украинском же эфире, одним из последних аргументов противников такого квотирования было странное в условиях независимого государства (но такими являются наши реалии) обвинение своих оппонентов в «украинском национализме». С ощутимо негативным значением этого понятия. Слава Богу, что хотя бы эпитет «буржуазный», еще более странный при сегодняшних обстоятельствах, здесь выскакивал не всегда и не тянул за собой соответствующие «оргвыводы»...
Но если 50% национальной музыки в национальном эфире — это национализм, то что же тогда говорить об обязательной 75-процентной квоте?
Именно такая квота существует уже достаточно длительное время в Республике Беларусь. С 2003 года была введена 50-процентная квота, с 2005 года — 75-процентная. И сделано это — как и другие решительные шаги — по инициативе президента Беларуси Александра Лукашенко. Именно того. А с 2009 года белорусскую музыку административным образом ввели в прайм-тайм, чтобы FM-станции не «крутили» ее ночью.
И ничего — и выжили коммерческие радиостанции, и небо не упало на землю. А некоторые из них стали даже специализироваться на «раскрутке» молодых исполнителей, которым достаточно прийти и принести диск, оставив свои координаты. Критерии отбора элементарные — нормальное качество записи и музыки, соответствие элементарным этическим нормам. Такой подход кладет конец разговорам, что, мол, нет достаточно талантов, чтобы заполнить эфирное время, которое придется всем станциям повторять то же самое, крутить постоянно несколько песен.
Следует сказать, что официальные критерии признания музыки белорусской очень широкие: под ней понимают любые музыкальные произведения, написанные гражданами Беларуси или выходцами из Беларуси, независимо от их нынешнего местожительства и гражданства. Также к белорусской музыке относятся произведения, написанные при участии лиц, имеющих отношение к Беларуси, — несмотря на то, авторами музыки или текста были эти люди. Те же правила распространяются и на исполнителей: достаточно в составе группы быть одному белорусу по происхождению (даже не гражданину Республики Беларусь) и все выполняемые этой группой произведения автоматически засчитываются как белорусские. Следовательно, Александр Рыбак, понятное дело, подпадает под эти критерии; думаю, если бы Виктор Янукович вдруг начал выступать на профессиональной сцене, его также полностью официально засчитали бы в белорусские певцы...
Вот как странно: именно те, кто столько положительного говорит о белорусском опыте, отказываются его перенимать, когда речь идет о музыке на радио!
Но является ли белорусский опыт действительно успешным? Нет. Не случайно значительное число самих же местных артистов высказывается за возвращение к 50-процентной квоте.
Но причина неуспеха, который заключается в том, что значительная часть молодежи сейчас не слушает FM-станции, а ищет музыку в интернете или в записях, заключается не в отсутствии национальных талантов, а в сугубо административно-бюрократическом (а вы ждали от Лукашенко чего-то иного?) подходе к проблеме.
Во-первых, в государстве, где гражданское общество преследуется властью, эффективными рычагами влияния на владельцев и менеджеров FM-станций могут быть только административные. А они оказались бессильными против своеобразной забастовки большинства радиостанций, которые не стали ломать себе головы над поиском новых талантов, а просто прокручивали изо дня в день те же песни нескольких знаковых местных исполнителей. Здесь могли бы помочь только молодежные организации с требованиями расширения репертуара (и не расширения вообще, а по предоставлению эфира большему количеству групп и солистов, однако...).
И тут мы выходим на «во-вторых». В Беларуси в 2004 — 2007 годах действовал почти официальный «черный список» музыкантов, которые посмели летом 2004 года в минском парке Горького провести концерт, посвященный десятилетию диктаторского правления Лукашенко. Три года эти исполнители (далеко не самые худшие!) не только не имели доступа к эфиру, им было запрещено выступать с концертами на территории Республики Беларусь. Теперь такого «черного списка» будто бы и нет, однако реально он существует. Даже некоторые «политически неправильные» песни покойного уже главного «песняра» Владимира Мулявина не идут в эфир, их можно найти только в интернете.
В-третьих, общая атмосфера «регулируемой свободы» мало способствует стремлению молодежи ко всему белорусскому: если десять лет назад последнее было как будто синонимом всего оппозиционного, то теперь уже нет. Дозированная поддержка со стороны власти сыграла с белорусской музыкой достаточно злую шутку, и кое-кто всю ее (нужно сказать, несправедливо) воспринимает как провластную. Ну, а мощная волна попсы местного разлива, копирующая московскую, довершила дело...
Поэтому белорусский опыт нельзя назвать успешным, но и провальным — тоже. Он нуждается в изучении — в основном в плане того, как не нужно делать будто бы правильное дело. Главное, что при условиях большей творческой свободы, при полном отсутствии «черных списков» и при давлении со стороны гражданского общества 50-процентная (а, может, и 60-процентная, как во Франции) квота национальной музыки в эфире полностью приемлема и имеет все шансы нормально заработать на развитие национальной культуры и отечественной бизнес-индустрии.
А то, что Александр Лукашенко при всех своих недостатках является большим патриотом, чем некоторые наши политики, это не удивительно: кланово-олигархический капитализм, который в настоящее время господствует в Украине, — это, по-видимому, наиболее неэффективная модель экономического, политического и культурного развития после северокорейского «чучхе»...
