На днях, переключая от нечего делать канал за каналом в поисках вменяемой передачи или фильма, остановился на одной из российских юмористически-развлекательных программ, которыми любят заполнять эфир в прайм-тайм наши телевизионщики. Остановился, замечу сразу, не потому что осмелился бы безоговорочно отнести их к разряду вменяемых, — да и, очевидно, не потому что являюсь их пылким почитателем. Мной, так сказать, овладело исследовательское любопытство: почему не посмотреть, пока хватит терпения, на «пищевую ценность» тех «блюд», которые предлагают употребить (так и хотелось сказать — «схавать»), в первую очередь, собственному, российскому зрителю авторы таких передач как «Новые русские бабки»? Надолго терпения не хватило, но один из номеров я все-таки досмотрел — это был монолог Е. Петросяна по тексту В. Коклюшкина (представителей, следует заметить, еще советской генерации комедиантов). Впечатления и выводы?
САТИРА: ВРАЧ ИЛИ БОЛЬНОЙ?
Вполне очевидно, что на высокую интеллектуальность или изысканный вкус (не говоря уже о воспитательном и/или просветительском влиянии) подобные программы сейчас не претендуют, хотя по определению сатиры должны были бы. Дословно, сатира является художественным приемом, основанным на резком, хлестком высмеивании изъянов, недостатков, негативных явлений действительности, — следовательно, (должна быть) нацелена на выполнение в обществе терапевтической функции. Вспоминаю, в далекие 90-е, сидя в кресле на фоне полок с книжками, о сверхважной общественной миссии сатиры и сатириков охотно рассказывал и Евгений Ваганович. Сатира, как справедливо отмечал артист, составляет что-то наподобие нерва общества — она первая обнаруживает общественные болезни, реагирует на них, высмеивает, таким образом способствуя выздоровлению социума. В соответствии с заявленной установкой, «Смехопанорама» (куда изредка попадали глубокие выступления Аркадия Райкина, Геннадия Хазанова, Михаила Жванецкого и др.) нередко радовала остроумными и разумными вещами. Впрочем, излишне говорить, что в нынешнем монологе Петросяна нечего было искать хоть какой-то смысл или терапевтический эффект; скорее наоборот — дальнейшую культивацию общественных болезней.
Современная русская сатира (по крайней мере, та, которую транслируют наши каналы) — это, понятное дело, лишь момент (хотя, отметим, слишком показательный) в общем процессе переориентации системы ценностей, который почувствовали на себе общества постсоветских стран в течение двух последних десятилетий. В самом широком контексте данная переориентация достигает мировоззренческих сдвигов, которые немецкий философ М. Гайдеггер определил термином «онтологический нигилизм»: ориентация на временное и быстротечное на фоне невнимания (или даже пренебрежения) к вечному (значит, реально сущему). Примечательность сатиры под этим углом зрения заключается лишь в том, что она составляет чрезвычайно красноречивую иллюстрацию затемнения общественного сознания, чуть ли не полностью поглощенного хаосом коллективного подсознательного.
Вспомним из З. Фрейда: культура как определенная система предписаний и норм (запрещений) является ограничительным механизмом, который блокирует (и вытесняет в подсознание) естественные стремления и желания. Государство, а тем более тоталитарное, всегда становится на сторону (сформированной согласно ее пониманию) культуры и жестко подавляет любые «несанкционированные» — сознательные (например, диссидентское движение) или несознательные (девиантное поведение) — движения общества. Впрочем, как показывает опыт, такое строение оказывается на удивление хрупким. Как только государственно-принудительная система ослабляет тиски, мгновенно выясняется, что собственные индивидуальные культурные «фильтры» людей — за ненадобностью — были недоразвиты, и ничем больше не сдерживаемое подсознательное со всеми запущенными комплексами, химерами и фобиями, сломя голову, выливается в публичную сферу, захватывая и пороча все вокруг. Досадно констатировать, но одной из первых вырождается (еще до недавнего времени такая острая) сатира, стремительно превращаясь в безнадежную заложницу тех болезней, которые пыталась диагностировать. Заложницу, такую слепую и без сознания, которую ведут запросы масс, — и ни в коей мере ту, которая ведет общество ввысь, и вот теперь по ней самой, будто по лепету душевнобольного, можно успешно изучать все хронические и недавно приобретенные коллективные болезни. Отныне сатира — не врач, не психоаналитик, который рефлектирует и помогает обществу провести самоанализ, а больной, бессознательно транслирующий (сомнительного достоинства) содержимое своего подсознательного (неудивительно, что шутки, которые еще десять-двадцать лет назад адекватно чувствовали бы себя разве что «на районе», теперь «(сва)вільно» хозяйничают в публичной сфере, формируя стандарты и образцы поведения).
СНЫ КОКЛЮШКИНА
Собственно, номер, с которого начал эти беглые заметки, и к которому теперь возвращаюсь, чрезвычайно интересный и показательный именно в плане очерчивания настроений и идей, которые господствуют ныне в сфере российского коллективного (под)сознательного.
Как ни странно, но монолог, читаемый Петросяном, был посвящен снам, которые будто бы приснились его персонажу. Трудно судить о том, сознательно ли Коклюшкин выбрал такую форму, намекая тем самым на (недостаточно здоровое) содержимое российского коллективного подсознательного, что находит свое проявление в таких идиотических (иначе и не скажешь) снах, — или это его (Коклюшкина) собственное подсознательное «подсказало» ему такие «жемчуга», но выглядело это как движение сознания. (Здесь неминуемо появляется риторический вопрос: «А зачем вообще делиться этим со зрительской аудиторией?» Но вопрос, как сказано, риторический, а идеи тем временем уже разбежались по головам, поэтому целесообразно взглянуть на них пристальнее — хотя бы ради выработки иммунитета). Затрону всего два момента — ностальгии за порядком (читай — диктатурой) и (бытового) шовинизма.
Эпизод первый, как уже сказано, связанный с тоской по сильной руке и (возможно, даже в первую очередь) с жаждой компенсации уязвленного самолюбия. Снится мне, восторженно рассказывает персонаж Петросяна, что Россия победила на чемпионате мира по футболу, и то — выиграв в финальном матче со счетом 100:0! Знаете, каким образом? Оказывается, перед началом игры к футболистам в раздевалку пожаловал... Сталин (!) и томно промолвил: «Ну, денежной премии в случае победы я вам, товарищи, не обещаю, а вот незабываемое путешествие «в места не столь отдаленные» в случае поражения — гарантирую». И что же? Послушно восприняв предложенную им привычную и, вероятно, наиболее понятную для (пост)советской ментальности модель отношений «хозяин — раб», футболисты вышли на поле и с испугу (надеюсь, не от большой любви к «вождю народов») набросали сопернику сто сухих мячиков. Так-так! И скажите после этого, что он — не «эффективный менеджер»!
Эпизод номер два, связанный с Украиной (а как же без нее в дебрях русского подсознательного?). Снится мне, уныло повествует персонаж Петросяна, что «хохлы снова тырят наш газ» (конечно, что ж еще, с точки зрения Коклюшкина, могло бы присниться рядовому россиянину об Украине?). Представьте только, какие коварные существа: обворованные россияне уже в ночных кошмарах видят те нечеловеческие картины разворовывания народных богатств, а неблагодарные «хохлы» и дальше крадут себе и крадут! Драматично? Нет, по-настоящему драматично будет дальше. К трубе, которая поставляет в Украину газ, — радостно сообщил зрителям персонаж Петросяна, — Россия подсоединила... канализационную систему!... (Мол, «Получи, фашист, гранату!»).
А что же украинцы? Даже не заметив (!) подмены субстанции (это какими же примитивными существами нужно быть), они... радостно продолжили свое грязное дело (которое, по Коклюшкину, наверняка и составляет весь смысл их жалкого существования) — и дальше с удовольствием крали российское имущество — «(л)майно».
...Зал аплодирует. Петросян светиться от чувства собственного достоинства и значимости. Как говорят, без комментариев.
Грустно. Грустно, что страна, которая имеет большую культурную (в частности, литературную и сатирическую) традицию, в настоящее время скатилась к такой низости. Но еще печальнее то, что наши телеканалы это с удовольствием транслируют.
Интересно, что по этому поводу сказал бы Фрейд?..
