В редакции газеты «День» в среду побывал Антон Копытин — победитель проекта «Голос страны», который расценивает свой сценический успех как большую ответственность. Ему всего лишь 31 год, а он уже реализовал принцип настоящего мужчины — сажал деревья и работал на земле, приложился к строительству своего дома, а теперь растит с женой двух сыновей и дочь. С Антоном Копытиным мы разговариваем о том, как он объездил с хором всю Украину и познал ее настоящую, без стереотипов, как менялся Донецк на его глазах и чего в стране не знают об этом регионе, о долгом пути на всеукраинскую сцену и о будущем Антона как певца. И как украинца в едином государстве.
— Всегда люди, которые меня окружали, верили в меня и постоянно вдохновляли, чтобы что-то делать в этом направлении — идти на талант-шоу и показать, что ты чего-то достоин, что ты можешь больше. Но постоянно что-то мешало это сделать... В прошлом году, когда началась война, мы забрали минимум — жена, двое детишек, собака наша и машина — и приехали в Киев. Собаку не могли оставить — маленький рыжий чау-чау был нашим первым «ребенком», до этого времени зовем ее Доця. И уже здесь в Киеве я стал везде искать работу. С собой взял необходимые инструменты — сварочный аппарат, перфоратор, с чем постоянно работал в собственном доме. Как хозяин дома должен был иметь какую-то профессию в своих руках. Поэтому здесь, в столице, за какую только работу не брался. Из «Голоса країни» мне позвонили тогда, когда я... работал на строительстве. Люди, которые работали рядом, удивленно спрашивали: «Ты что еще и поешь?» Так все и началось.
— На слепых прослушиваниях вы пели итальянский классический кроссовер — «Con te partiro». В интернете также есть ваша запись с песней-легендой «Caruso». Чрезвычайно профессионально, как для «разнорабочего»...
— Я отдал восемь с половиной лет музыкальной школе, учился играть на скрипке, баяне и сопилке. После школы вступил в музыкальное училище в Чернигове, там учился четыре года, но с четвертого курса меня отчислили из-за многих пропусков. Еще когда мне было 13 лет, мой отец заболел и длительное время провел в кровати. Поэтому приходилось зарабатывать на жизнь самому, хотя мать как могла помогала. Когда я учился на стационаре, у меня было, кроме этого, еще три работы — в областной филармонии Чернигова работал конферансье, пел в профессиональном городском муниципальном хоре и в церковном хоре самого старого собора Украины (Антон говорит о Спасо-Преображенском соборе XI в., который считается самым старинным каменным храмом на бывшей территории Киевской Руси. — Авт.). Я считаю себя духовным человеком и знаю, что Бог всегда ведет меня по жизни. К тому же почти всем студентам музыкальных учебных заведений предлагают работать в церковных хорах. Это хорошая практика для определенных дисциплин.
— Это была ваша первая встреча с хоральным пением?
— Мои родители были, и мать до сих пор является верующим человеком, они тоже пели в церковных хорах, потому в этом плане у нас определенная династия. У отца было два высших образования. Первое — медицинское. А затем он случайно попал на собеседование в музыкальное училище — пошел с другом за компанию. Во время слухового анализа его спросили, какие интервалы слышит, но он сознался, что не знает. Но когда запел ноты, которые заиграли, — его сразу приняли. Он все стал учить сначала, потому что не имел никакого музыкального образования, но его звали ходячей энциклопедией — как губка впитывал все знания. С детства не помню ни одного вопроса, на который бы я не получил от отца ответа. Спрашивал его, какая мелодия играет, и он мне рассказывал, какая это симфония и даже часть.
— То есть у вас было классическое воспитание?
— Да, родители — педагоги, потому пытались дать консервативное воспитание. Я благодарен им за то, что они дали увидеть общечеловеческие ценности, может, где-то и религиозные — мне это помогло в жизни.
— А как относительно исторического образования? Каким оно было — ваша среда общения в Донецке?
— С детства я слышал русский язык. Моя мать родилась в Чернигове, а отец — в Сталино, которое потом стало Донецком. Потом жил в самом историческом городе Украины — Чернигове, поэтому не мог не знать историю страны. Когда в 16 лет я получил паспорт, и меня спрашивали, кто я по национальности, то всегда отвечал — украинец. Тогда еще не говорилось, что Донецк — не украинский город. Это очень многонациональный регион. Много татар, армян, грузин там проживает. Но они никогда не выпячивали этого, это уже сейчас пошло такое разделение, когда каждый для себя начал что-то решать. Я для себя решил давно. И дети у меня тоже родились украинцами.
— В большинстве украинских СМИ никогда эту многонациональность не представляли, зато постоянно педалировали тему «русского мира» на Донбассе. Это еще один миф?
— 90% людей из моей среды общения в Донецке разъехались после начала военных действий по Украине: кто в Киев, кто во Львов, кто в Черкассы. Из этого я делаю вывод, что в Донецке большинство таки было украинцев.
У Украины есть все для того, чтобы быть счастливой. У Украины — лучшие земли. В Украине есть и газ, и нефть, если мы берем территорию всей единой суверенной Украины, провозглашенной в 1991 году. Нужно только, чтобы был добрый хозяин, который бы имел боль в своем сердце за народ и стремления цветущей страны...
— После всех событий, произошедших за последний год, после того, как вы переехали в столицу — изменилось ли ваше виденье Украины?
— Я имел шикарный опыт познания Украины, когда учился в Чернигове. Благодаря моему руководителю мы проехали почти всю страну с хором, имели много концертов, очень много мифов было развеяно в то время. Чернигов считаю колыбелью Украины, Киевской Руси. К сожалению, город в основном русскоязычный, но все равно украинский. Еще во время моей учебы бытовал миф о нетерпимости львовян к русскоязычным, но первая же поездка во Львов развеяла эти стереотипы. И точно так же в Донецке. На моей улице жила одна женщина, как выяснилось потом — из Черниговской области, моя землячка. И когда в апреле прошлого года начались все эти процессы, обострение ситуации, она подходит ко мне и на украинском языке говорит: «Зараз приїдуть бандерівці і будуть нас бити». «Ви ж теж українка, — говорю ей, — як ви можете так говорити?» Это все мифы. Я считаю, что нас обманули. С мифов все началось. Донецку с Киевом нечего делить. Я не говорю о Москве, России, я говорю о двух украинских городах.
— Но эти процессы не произошли в один момент. Какими вы видели их предпосылки?
— Мы были одними из тех, кто следил за событиями в Киеве. Так сложилось, что я имел гастроли в столице во время начала Евромайдана, поэтому мы со всей семьей поехали на Майдан Независимости. Как раз была годовщина Помаранчевой революции, и мы чувствовали, что что-то начинается. Каждое утро мы просыпались и смотрели новости — это как глоток воздуха, чтобы понять, что происходит и что будет дальше. И когда мы начинали с кем-то разговаривать о том, как дальше будет развиваться ситуация, все удивленно спрашивали, о чем это мы. Нам было непонятно, как люди могут жить в одном государстве и не следить за тем, что происходит в столице.
— Ваш дом в Донецке сейчас еще цел? Вы планировали возвращаться туда, а если да — то при каких условиях это возможно?
— Да, дом еще цел, и я бы с радостью вернулся в Донецк. Как бы хорошо ни было в Киеве, там — мой дом. Но я понимаю, что вернуться могу только при одном условии — если Украина будет единой, если там будет украинская власть. После моей позиции мне теперь там жизни не дадут. Многие мои друзья поехали туда навестить свои дома. Есть желание поехать домой и просто ночь переночевать в собственных стенах. Но все говорят: отвратительное состояние после того, когда возвращаешься. Нет уже того Донецка, который был, это уже другой город, другие люди, по-другому смотрят. Я почувствовал это в Мариуполе. Этому городу я отдал шесть лет, я нашел там свою любимую жену, это начало моей карьеры, очень много сил было отдано этому городу. Для меня он всегда был особенным, чем-то напоминает Одессу. Это был жизнерадостный город. А теперь люди прячут глаза.
— Какое это ощущение — когда теряешь дом? Киев для вас еще не стал новым домом?
— Еще нет, но мне радостно, что это чувствуют дети. Это для меня самое важное. И я благодарен Богу за то, что мои дети не слышали выстрелов. Мне рассказывали много историй о том, как люди выезжали из Славянска или Донецка с детьми, потом ехали на море где-то отдыхать и дети, когда слышали фейерверки, прятались под столы. Это страшно, когда дети так реагируют на чьи-то праздники.
— Как вы объясняете своим детям, что происходит в стране?
— Так, как есть... когда мы приехали, жена просила детей, чтобы не говорили, что мы из Донецка. А дети приходили на площадку и говорили: «Мы из Донецка, у нас там стреляют». И все сразу обращали на них внимание, расспрашивали, видели ли они что-то. Старший сын постоянно следит за тем, что происходит. Смотрит новости и спрашивает меня: «Это Донецк, это он?» «Да», — говорю ему. А он мне постоянно отвечает: «Когда мы вернемся в Донецк, тогда...». В любом случае, для него это хороший опыт увидеть Украину.
— Какой вы видите свою страну и свое место в ней в будущем?
— Я ее желаю видеть мирной, цветущей. У Украины есть все для того, чтобы быть счастливой. У Украины — лучшие земли. Мое детство прошло в Донецкой области, я с самого раннего детства работал на земле и видел, какие там плодородные земли. Как по мне, то там лучшие черноземы в мире, там растет все что угодно, кроме картофеля, но он чрезвычайно вкусный. Сажая саженцы, родители привязывали их к вонзенной в землю рядом ветке. А затем цвели оба дерева — и саженец, и ветка. В Украине есть и газ, и нефть, если мы берем территорию всей единой суверенной Украины, провозглашенной в 1991 году. Нужно только, чтобы был добрый хозяин, который бы имел боль в своем сердце за народ и стремления цветущей страны.
Что же касается своей перспективы, то мы разговаривали об этом после «Голоса...» с Тиной... Очень быстро проходит интерес к тебе после окончания проекта, появляются новые люди. Поэтому мне сейчас нужно сделать все возможное, чтобы не потеряться в этом пространстве. Думаю, с таким тренером, как Тина, у меня получится все. Сейчас рассматриваю концепцию песни — о возвращении домой на Восток. По крайней мере, я буду петь о людях. В Украине это — самое большое сокровище.
