Мария Варфоломеева — хрупкая и умная девочка-луганчанка. Трудно себе представить, какое отношение она может иметь к войне и тем более к плену. Хотя еще не так давно трудно было себе представить вообще, как Украина могла быть втянута в страшную войну, а ее территории быть оккупированы. Однако это факт. Маша провела в плену более года, о чем сейчас вспоминает в своих дневниках. В феврале этого года, когда она была еще «на подвале» у российских бандитов, «День» провел беседу с Анатолием Поляковым, который находился в плену вместе с Машей. Тогда мы не стали обнародовать детали беседы с Поляковым относительно Маши, чтобы не навредить процессу ее освобождения. Для меня же — луганчанина, следившего за ее судьбой, был важен тот факт, что Мария Варфоломеева жива, ведь долгое время о ее судьбе вообще ничего не было известно общественности.
Маша много лет прожила в Киеве и называет его теплым и своим. Киев мирный, а где-то совсем недалеко на территории нашей страны идет война. И к радости свободы в нашей беседе примешивается это болезненное ощущение ежедневной трагедии. Но нынешняя беседа с Машей не о плене, а о рецепте выживания. Выживания нации и государства.
«Я ЗАХОТЕЛА БЫТЬ С ЛЮДЬМИ, КОТОРЫЕ СТРЕМЯТСЯ МЫСЛИТЬ СВОБОДНО, — С УКРАИНЦАМИ»
— Маша, когда ты решила связать себя с журналистикой?
— Вообще-то я никогда раньше не занималась журналистикой в принятом смысле. Я писала статьи о фото и вела свой блог именно о фотографиях. Когда начались трагические события в Крыму и Луганске, то я просто почувствовала, что необходимо показать факт существования у нас проукраинской позиции. Ведь существовал у многих стереотип, что Луганск — это что-то исключительно пророссийское и, соответственно, безнадежное. Потом я попала в издание «Свободный репортер», где было одно условие — опыт написания статей, причем не обязательно для каких-то изданий. У меня была хорошая фотокамера, и фактически я была больше фотокорреспондентом этой газеты. Тогда я присутствовала на всех основных политических мероприятиях в Луганске, пресс-конференциях, других даже не политических мероприятиях. Таким образом постепенно уже приобретала опыт именно как журналистка.
— События весны 2014 года для многих стали определенным Рубиконом прежде всего в идентификации себя как украинцев, как граждан. И здесь вопрос не в этнической составляющей. Например, мы с тобой знаем такого человека, как Анатолий Поляков, который находился вместе с тобой в плену и который является этническим россиянином и гражданином России...
— Причем до сих пор является гражданином России.
— Но это уже вопрос к тем, кто выдает паспорт Украины за одну ночь по собственной инициативные одним, а другие должны доказывать свое право быть гражданином Украины кровью... Но все же именно ты когда для себя определилась, что являешься именно украинкой и находишься именно на стороне Украины?
— Я скажу откровенно, что всегда чувствовала себя россиянкой. Отец у меня россиянин, а мать — украинка. Учитывая то, что в Луганске было довольно много россиян, я автоматически себя относила именно к ним. Но когда начался Майдан и я увидела, что в Украине действительно существует гражданское общество, которое может противостоять стенам лжи, манипуляций, агрессии, то у меня произошло определенное переосмысление. Я захотела быть именно с этими людьми, которые стремятся мыслить свободно, хотят свободы, которой их хотят лишить. Это был особый период, который многое открыл для меня. Тогда я осознала себя украинкой. Когда был оккупирован Крым, я поняла, что не хочу чувствовать себя частью так называемого русского мира. Разорвались мои последние мосты с «русскостью». Я мыслила самостоятельно, но представьте себе, сколько людей не могли мыслить критически и воспринимать новую информацию. Тем более, учитывая мощную пророссийскую пропаганду на территории Донбасса.
— Которой, кстати, занимались пророссийские руководители на местах. Например, после назначения председателем Луганской ОГА Александра Ефремова в конце 90-х годов появились баннеры «Русского наследия».
— Очень хорошо их помню около Красной площади. Так это было постепенное внедрение определенного пророссийского мнения. Вроде бы незаметное, но учитывая неудовлетворенность в целом своим материальным положением, довольно действенное. Тогда Россия начала распускать свои щупальца. Все дело в том, что если сразу войти в холодную воду, то можно почувствовать отторжение. Именно поэтому Россия пыталась все делать постепенно. Невозможно было луганчанам сказать: вы — россияне. Они себя чувствовали украинцами. Поэтому им внедрялась определенная программа. На это особенно стоит обратить внимание. Но учитывая ситуацию 2014 года, можно сказать, что все же погрузить нас в свою «теплую» ванну России не удалось. Украинцы сумели отреагировать, несмотря на многих из тех, кто ностальгировал по определенной социальной стабильности в части Советского Союза. На них пропагандисты делали существенную ставку.
«УКРАИНЦЫ, КОТОРЫЕ ИМИТИРУЮТ РОССИЯН, ДЛЯ ПОСЛЕДНИХ ВСЕГДА ОСТАНУТСЯ «ХОХЛАМИ»
— Но есть и этнические украинцы, которые поддались этой пропаганде...
— Есть такие украинцы, которые пытаются «разгаваривать» по-русски с акцентом на оккупированной территории. Это смешно и трагично. Они пытаются имитировать россиян, которые приехали с автоматами. Об этом стоит задуматься, ведь существует такая категория людей, у которых срабатывает комплекс неполноценности. Возможно, они слабы и просто ищут иллюзорную силу. Но в том-то и дело, что эти украинцы у россиян будут всегда «хохлами».
— Если взять твое воспитание, то, возможно, важным фактором стало то, что ты восемь лет до всех этих событий прожила в Киеве?
— Действительно, у меня намного меньше шаблонов, чем у луганчан, которые не выезжали из Луганска и не жилы нигде длительное время вне своего города. У них существует комплекс — все, что иное, то враждебно. И этот комплекс внедрялся в определенной среде. Я иная, и мне это помогло воспринимать новые идеи, новые мнения. Кроме того, я уже до всех этих событий видела другие страны и знала, что там не ходят вокруг только геи, а на западе Украины нет страшных «бандер», которые стремятся захватить Донбасс. Но на Луганщине часто кроме своих небольших городов люди ничего не видели, и именно поэтому так и воспринимали навязанную им информацию. Более того, они даже в России не были и далеко не всегда понимали, что Россия — это не сказочная Москва, которую демонстрируют по ТВ в многочисленных ярких телешоу. Россия в основном — это темень, бедность, сплошная изоляция. Хочу отметить, что я это говорю не только из собственного опыта или выводов, но и из опыта моих друзей и знакомых, которые живут там.
«МЫ ВСЕ КАК ГРАЖДАНЕ ДОЛЖНЫ ПРОЯВЛЯТЬ СВОЮ ПОЗИЦИЮ»
— Ты упомянула Майдан. Сейчас некоторые транслируют мнение, что в Майдане многие разочарованы. Что ты ожидала от Майдана?
— Если раньше власть пользовалась палками, то теперь она частично боится нас. По крайней мере, она с нами считается. Не может так быть, чтобы в один момент, при таких сложных условиях внешней агрессии, у нас все изменилось. Но то, что власть уже начала прислушиваться к нам, говорит о том, что наши усилия не бесполезны. Просто нужно также осознавать, что за каждым эмоциональным, справедливым толчком нужна осознанная, системная работа по построению государства на разных уровнях. В конце концов, мы и являемся государством. И Майдан — это мы. Не стоит перекладывать ответственность на кого-то, но нужно требовать от конкретных лиц конкретных действий. Это должно стать привычкой для каждого украинца. В настоящий момент существуют условия, при которых общество постоянно напоминает власти о том, что это ненормально. Другое дело, что действительно пока не сделаны кардинальные шаги по изменению сознания в целом как общества, так и чиновников. Но мы начали это. Изменяются стандарты, по которым должны жить общество и власть. Поэтому Майданом я не разочарована.
— Возможно, это потому, что некоторые люди, поддерживавшие Майдан, вкладывали в него слишком возвышенный смысл. Мол, достаточно выгнать Януковича, и страна начнет реформироваться. А в действительности условия, к которым привели предыдущие режимы, должны были бы стать толчком к изменениям в головах.
— Как-то мне один таксист начал говорить, что в Украине уже заработали определенные органы, которые борются с коррупцией, но почему-то нет ощутимых результатов. Я ответила, что это было бы странно, если бы коррупционеры сами сложили руки и испугались этих органов. Вопрос в системных изменениях, в постоянных усилиях каждого из нас. Мы все как граждане должны проявлять свою позицию. Тогда начнутся изменения. Хочу напомнить, что в свое время шахтеры Луганска голосовали за независимость Украины. Они чувствовали себя самодостаточными именно в ауре украинской государственности. Просто нужно реальное государственное мышление для того, чтобы украинцы четко осознавали себя как часть украинского этноса. Более того, они должны думать о том, как построить сильное государство, которое не бросает своих в беде, как не бросило меня.
