В свое время Гегель заметил, что чтение утренних газет заменило его соотечественникам молитву. Если бы великий философ дожил до наших дней, то он бы непременно уточнил, что просмотр телепрограмм и разнообразных CD и DVD заменил большинству наших современников посещение храмов. Правда, новейшее слово коммуникативных технологий — Всемирная Паутина — вроде бы позволяет сочетать светскую жизнь с духовной. Телерепортер из американской кинокомедии «Брюс всемогущий», например, временно выполняет функции «Бога» как раз с помощью интернета.
Но что больше всего усложнилось, так это отношения медиа со сферой политических коммуникаций. И дело тут не только в повышенном внимании политиков к медиа, но главное — в излишнем вмешательстве медиа и их владельцев в большую политику, что дало основания французскому мыслителю Режи Дебре, соратнику легендарного Че Гевары, а впоследствии советнику президента Франсуа Миттерана, в свое время ввести термин «медиакратия» («медиавластие»).
«ПАКТ О НЕНАПАДЕНИИ»
Свободные медиа и демократия не являются, конечно, врагами, но, безусловно, они серьезные соперники в борьбе за влияние на умы и сердца людей. Хотя они имеют корень своего существования друг в друге, но их сестринская дружба имеет те «параметры», за пределами которых может перейти во взаимную борьбу и закончиться «самоубийством» как демократических свобод, так и свободных медиа. Нечто подобное, к сожалению, неоднократно происходило на территории бывшей Российской империи, а впоследствии — СССР.
Под медиавластием Дебре понимал появление класса новейших жрецов, аристократов среди лидеров общественного мнения. Такое явление в профессиональной литературе небезосновательно называется «морально-интеллектуальной коррупцией». Поскольку, как известно, любая власть морально человека развращает (коррумпирует), а интеллектуально-информационная власть — развращает абсолютно. Субъект такой власти с его необозримыми возможностями манипулировать состоянием общественного сознания обычно склонен к самообожествлению и рано или поздно начинает считать, что «ухватил бога за бороду».
Среди прочего, медиакратия — это следствие реально существующего противоречия между рынком и демократией, которое часто замалчивают, но которое вряд ли можно загнать в подполье. Рынок с медиа-рынком включительно имеет тенденцию к концентрации капиталов, вследствие чего в стихийных условиях рано или поздно владельцами львиной доли медиа-ресурсов становится небольшая группа «рыночно ориентированных» людей. Тогда как демократия — это дело общества, то есть не очень богатых или вовсе небогатых людей. Недаром в странах развитой демократии между политиками и владельцами и руководителями крупных медиа-каналов существует негласный пакт о ненападении, поскольку ни первые, ни вторые не заинтересованы «будить спящего пса».
НЕТ — «ДЖИНСЕ»
Популярное в США зондирование реакции массовой аудитории на поведение медиа — Pew survey — по состоянию на лето 2004 года показало, что власть крупных медиа-корпораций над умами и сердцами простых американцев, а, значит, — их политическим выбором, — уже достигла той критической черты, когда подтверждается рабочая гипотеза Режи Дебре о медиавластии как угрозе реальному народовластию.
Оказалось, что молодежная аудитория, во-первых, сейчас исключительно политизирована, а, во-вторых, — слишком доверчива, поскольку треть молодых респондентов верит почти всем сообщением медиа. Установлено в то же время, что аудитория республиканцев доверяет преимущественно новостям, но более доверчива (англ. — gullibility) аудитория демократической партии, поскольку почти половина (45%) этой аудитории верит «почти всему» (all or most), что исходит от CNN. На второе место по степени доверия вышел FOX channel Руперта Мердока с его 25% доверия.
Кстати, эти проценты доверия не идут ни в какое сравнение с процентами доверия к медиа беспрецедентно наивной украинской аудитории. В частности, исследование, проведенное в 2004 г. социологами по заказу Ассоциации издателей периодической прессы, указывает, что на то время из всех социальных институтов только церковь пользовалась большим доверием населения по сравнению со СМИ (процент доверия — 69), тогда как украинским СМИ доверяли 66%, российским — 54%, а другим иностранным СМИ — 39%. То есть, почти «по Гегелю», СМИ в Украине конкурируют ныне за влияние на умы людей с церковью.
К тому же, профессии журналиста и партийно-политического «пламенного пропагандиста», к сожалению, не отсепарированы, а скрытая реклама свила себе гнездо на страницах не одного издания. Тогда как, в отличие от нынешней Украины, взаимоотношения между прессой и политиками в демократическом социуме формируются «с точностью до наоборот». Любая попытка влиять в «ручном режиме» на медиа и медиа- политику непременно будет оборачиваться против той власти, которая такое себе будет позволять, и приведет к потере доверия к ней со стороны общественности, поставив ее за рамки легитимности.
В свою очередь, если СМИ будет выполнять в демосоциуме непосредственный заказ какой-то политической силы или определенного деятеля, причем будет делать это не откровенно (на правах рекламы) — а скрытым манипулятивным образом, то на влиятельности (а, следовательно, — коммерческой прибыльности) такого СМИ можно смело ставить крест. Журналистов же, замеченных или даже подозреваемых в написании и подготовке к эфиру материалов по заказу («джинсы») западные коллеги подвергают остракизму хотя бы из соображений «профгигиены» корпоративного имиджа. Но это не означает отсутствия каналов медиа- лоббирования и медиа-манипулирования. Просто они пахнут по-другому, чем наши «каналы».
ДА — МЕДИАЛОБИРОВАНИЮ?
По данным Тимоти Карра (редактор MediaChannel.org и исполнительный директор общественной организации «Медиа — за демократию»), вашингтонские лоббисты слишком активно используют каналы медиа-лоббирования, израсходовав на эти цели на протяжении 1999 — 2003 гг. целых 159 млн. долларов. В свою очередь, на Западе всегда попадают под подозрение владельцы крупных медиа-империй, неравнодушные к политике. Наподобие Руперта Мердока с его News Corporation (контроль за 40% газетного рынка в Великобритании) или же нынешнего итальянского премьера Сильвио Берлускони, который пугает болельщиков итальянской демократии тем, что реально владеет половиной телевизионных медиа-ресурсов страны, а потенциально способен влиять также на другую половину.
Нашему бы «теленку» да их «волка» съесть?! Украине с ее нынешними очень хиленькими медиа, даже несмотря на слишком высокое доверие к ним населения, вроде бы не угрожает никакая медиакратия. Но как знать… Если компроматно-разоблачительные жанры вплоть до медиа-поводов непосредственно для чаши Фемиды, ныне начатые массово в украинских медиа неизвестно с какой целью — демократически- просветительской или массово-развлекательной, — сохранятся всерьез и надолго, то по принципу «Правильной дорогой идете, товарищи!» мы непременно попадем вместо царства свободы и демократии в царство медиакратии.
У культового российского писателя Виктора Пелевина в «Generation P» такая власть медиа над общественным мнением называется «телекратией» или «медиакратией», а для ее объяснения употребляется алхимический образ уробороса, — змея, глотающего собственный хвост.
Угроза медиакратии особенно актуальна для эпохи продвинутых политических технологий, НЛП и «перцептивного манипулирования», когда медиа без особых трудностей можно превратить в средство промывания мозгов «несознательных» соотечественников, а демократию — с помощью тех же медиа (и не только) — сделать «управляемой». Ведь и сегодня над братской Россией тяготеет нетленный образ «отца народов», который не просто мешает ей двигаться к демократии, но даже побуждает ее временами двигаться в обратном направлении.
Кажется, только хорошо развитое чувство самоиронии первого украинского Президента новой эпохи и почти иррациональная нелюбовь к масс- медиа и медиа-сфере в целом другого президента помешала некоторым расположенным к этому медийщикам сделать из них обоих, или из одного, в частности, нетленный образ «всеукраинского отца нации». Хотя «материал» был для этих целей не таким уже и непригодным, как кое- кому кажется. Ведь из бывшего «ракетного генерала» слепить отцовский образ намного проще, чем из бывшего директора совхоза.
Оказаться за бортом медийной жизни для современного политика — даже местечкового масштаба — смерти подобно. Если в этом местечке нет влиятельного издания (радио- , телевизионного канала и тому подобное), то роль медиа может сыграть местная площадь, палатка в центре города, знаменитый «бабком» с его неизменным ОБС — информагентством сплетен, слухов, кривотолков и так далее. Это, кажется, полностью усвоил отечественный политикум. Другое дело, что он перманентно путает местечковые методы политической борьбы со столичными.
Так же немыслимо для демократического социума с его непременными «сдержками и противовесами» сочетание медийных и политико-государственных функций в одном лице. Поэтому непонятна, с позиций такого социума, ситуация, когда политик, который только что пришел к власти, вместо того, чтобы эффективно осуществлять эту власть, занимается непрестанной рихтовкой собственного имиджа и разрушением имиджей коллег, даже не доверяя такое ответственное дело специалистам от медиа.
СИМПТОМЫ МЕДИАКРАТИИ
Один из характерных симптомов вырождения демократии в медиакратию заключается в том, что политики перестают мыслить перед микрофоном или телевизионной камерой, а высказывают исключительно «поставленные» мысли и чувства, пользуются исключительно медиа-штампами, а в их джентльменском вербальном наборе появляется слишком много слов о демократии и свободе, правах человека и защите отечественного производителя, верховенстве права и так далее.
Характерным симптомом медиакратии является также превращение фигур достаточно «раскрученных» публично в фигуры большой политики наподобие американца Шварценеггера и россиянина Федотова. В таком случае отличия между сферой развлечений и сферой публичной политики стираются.
Стоит, кстати, заметить, что в подобной медиатизации (подчинении большой и малой политики жанрам и стилям развлекательных медиа) не было бы ничего плохого, если бы эта тенденция не действовала в обратном направлении, перекрывая дорогу в политику всем лицам, неспособным органически вписаться в форматы и смыслы медиа, хотя и достаточно добропорядочным, чтобы заняться публичной политикой.
В этом контексте не может не беспокоить тот факт, что синдром чрезмерной медиатизации поразил немалую часть украинских политиков «новой волны», которые — небезосновательно или безосновательно — подозревают себя в медиагеничности, пытаясь постоянно выступать в функции продюсеров медиа-аттрактивных действий, политических DJ, собственных спикеров и пресс-атташе одновременно. Возможно, к этому «автомейкерству» их приучило длительное пребывание в оппозиции и они до сих пор не могут понять, что давно находятся «в позиции»?!
Скажем, не совсем понятно, для чего членам коалиционного правительства под прицелом телевизионных камер выполнять такие интимные действия, как: посещение конькобежной площадки, национального театра; для чего им коллективная посадка деревьев и тому подобное. Кажется, вскоре они так же после обильного дождика строем отправятся на поиски опят… А национальные папарацци, тем временем, старательно отслеживают «волнующие события» и вырезают более-менее меткие видеоцитаты для вечерних выпусков новостей. Скажем, — в сюжете с «политически посаженными» деревьями в поле зрения папарацци попал вопрос Юрия Луценко, который в определенном контексте мог показаться не просто сакраментальным, но даже зловещим — «Мы здесь уже все посадили?!».
Но «апофигеем», безусловно, стал медийный день накануне сорванной по известным и неизвестным причинам поездки Юлии Тимошенко в Москву (14 апреля 2005 г.). Бурную медиа-деятельность коллег Тимошенко (с должностными лицами включительно) невозможно понять не только массовому политобывателю. Тем более, что ему к размышлению предложили версию премьера, невыездного учитывая посевную кампанию («Львовская газета» назвала это «весенне-полевой дипломатией»).
Несколько понятнее такая «дипломатия» станет, если учесть, что нынче в медийную моду входит война рейтингов политических партий и блоков накануне предстоящих парламентских выборов. А «Батьківщина» Тимошенко имеет рейтинги не очень «скромные».
Кстати, пророчества социологов обычно не сбываются или сбываются в формах, далеких от первоначальных. И слава Богу, что не все «молитвы» социологов и их заказчиков доходят до Него. Ведь иначе, как метко заметил на одном из круглых столов газеты «День» Евгений Головаха, политики знали бы заранее «дату собственной смерти» (то есть — точные результаты следующих выборов). Но это отнюдь не означает, что в Украине вскоре прекратит существование массовая манипулятивная социология.
А что касается искусственных медиа-поводов, напрашивается однозначный вывод: украинским политикам не должны изменять здравые смысл и такт. Ведь политический «энтетейнмент» был бы понятным, а, возможно, — и нужным, если бы дела в Украине уже двигались в нужном (обещанном) направлении в соответствии со слоганом «Не словом, а делом!». То есть что-то уже реально сделанное можно было бы продемонстрировать по каналам массовых коммуникаций.
