Ведущего «5 канала» Романа Чайку знают как журналиста с собственной четкой позицией, в частности — и в контексте «внутрицеховых» дискуссий. Биохимику по образованию и музыканту «по жизни» ему удается реализовывать нестандартные телеформаты. Так, вероятно, едва ли не больше всего зрителям запомнилась программа «5 копеек», в которой обсуждение серьезных тем удавалось сочетать с шутками и «колючей» иронией. Сейчас актуальную социально-политическую аналитику от Романа Чайки и его гостей зрители могут видеть ежедневно по будням в рамках пятичасового марафона «Україна понад усе». Об ответственности медиасообщества за ситуацию в стране, «полезных идиотах» от украинской журналистики и дамокловом мече дела Гонгадзе — читайте в разговоре для «Дня».
— Роман, как думаете, учитывая непростые времена, которые переживает страна, была ли бы уместной сегодня программа вроде «5 копеек»? Какие еще телеформаты вам хотелось бы реализовать?
— Передача «5 копеек» пережила двух с половиной президентов. Ввиду того, что запрос на политическую сатиру остается всегда, думаю, она была бы актуальной и сегодня. Правда, теперь сатиры много в социальных сетях. Эту область охватывают блогеры, которых в Украине вывели в отдельную касту. Разумеется, телевизионная политическая сатира более интересна тем, что к слову прибавляется также картинка. В «5 копейках» участники дискуссии были одновременно и объектами, и субъектами политической сатиры. Теперь для меня ближе форматы, апробированные в Британии, и особенно — в Штатах, когда есть один ведущий, который приглашает в студию нескольких ньюзмейкеров. Они же не только шутят сами, но становятся также объектами шуток с прицелом на политическую сатиру. Такой формат предусматривает, в частности, возможность быстрого перехода от включения со студии к видеоматериалам, и наоборот. Правда, стоят программы такого пошиба недешево... В определенный момент мы приближались к этому в «5 копейках». У нас была Шляпка со своим коллективом, который играл джазовые стандарты прямо в студии, — такой себе музыкальный интертеймент. Результатом сотрудничества с программой Александра Ирванца стал сборник политической сатиры в стихах. А в рубрике «Пятое колесо» впервые в телевизионном формате реализовал себя Лесь Подервянский. Сегодня, как по мне, актуальной будет программа, близкая по жанру к политической сатире, в которой можно было бы подводить итоги недели, но под новым, неожиданным углом зрения. Хотелось бы сочетать социальные сети, блогеров и комедийное шоу.
ФОТО ПРЕДОСТАВЛЕНО «5-М КАНАЛОМ»
— Какова степень ответственности журналистского сообщества за то, что происходит в стране? Изменились ли принципы работы украинских медийщиков в течение последних двух лет? Каких качеств, ценностей, приоритетов больше всего не хватает сегодня, на ваш взгляд, отечественной журналистике?
— К сожалению, у нас в стране выстроена система коллективной безответственности всех ветвей власти, в том числе и СМИ. Считается, если человек получил ксиву, он автоматически становится журналистом. Некоторые из тех, кто называл себя журналистами, сегодня в бегах — «шарии», «чаленки» и прочие. Они несут ответственность за раскручивание разных российско-нацистских проектов — скажем, «Донецко-Криворожской республики». Взять хотя бы аннексированный Крым. Сколько лет там работала газета «Крымская правда»? Формально — это СМИ, формально — там работают журналисты. И они несут ответственность за попытки построить в Украине «русский мир», за разжигание межнациональной вражды, искажение истории, оправдание геноцида крымских татар.
Отечественная журналистика сегодня настолько же гибридна, насколько гибридна отечественная демократия. Следовательно, и ответственность у нас тоже какая-то странно-гибридная. Вспомним, например, некоего Игоря Гужву, который вышел из олигархического гнезда Ахметова. Его взяли налоговики с миллионами, которые неизвестно откуда взялись для финансирования агитки Кремля, газеты «Вести». За это должна быть прямая уголовная ответственность. Вместо этого Гужва становится кандидатом в Киевраду от «Оппоблока», запускает новый сливной бачок «Страна.ua». Речь идет о национальной безопасности и дезинформации как части агрессии, следствием которой является потеря территорий, большое количество убийств и искалеченных жизней. Когда увидим эти дела в суде, только тогда сможем говорить о журналистской ответственности в действии.
Что же касается принципов работы украинских медийщиков в последние годы, то они не могли не измениться, ведь одно дело — мирное время, другое — военное. До сих пор у нас не было опыта информационного освещения военного конфликта на своей территории. Позаимствовать его можно было бы у Израиля. На мой взгляд, СНБО должен разработать четкий алгоритм освещения военных вопросов. Ведь мы наступали на грабли уже неоднократно — журналисты выдавали в эфир геотеги, показывали военнослужащих, разведчиков, технику, что недопустимо. В Израиле, например, существуют четкие инструкции: в течение какого количества дней разрешается обнародовать данные о военной операции и ее результате. Нередко враг прибегает к спецоперациям — апеллируя к человеческим эмоциям, запускает искусственную волну возмущения. Журналистское сообщество в Украине до сих пор совершенно не готово к таким вызовам. Ко всему этому добавляется вечная болезнь партийной принадлежности СМИ, которые в нашей стране не являются бизнесом. Отсутствие системы национальной информационной безопасности в Украине накладывается на российскую гибридную пропаганду и «полезных идиотов» здесь и в Европе. На последних, как по мне, также лежит достаточно большая доля ответственности.
Государство должно учиться у волонтеров отбиваться в информационной войне. «Информационная сотня», «Киберварта» — все это замечательные проекты «снизу». Они умеют применять механизмы новейших медиа. А вот с точки зрения «олигархических» СМИ — Украина не готова. Более того, у нас до сих пор существует такой пережиток «совка», как государственные СМИ. Но даже там нет единой информационной политики. Президент выходит и говорит, что сегодня идет национально-освободительная война с Россией. И все понимают, что так оно и есть. Потом включаем телевизор и слышим об АТО. АТО с артиллерией, ракетами и танками не бывает. По закону, ответственность за проведение АТО должно нести правительство, а не Генеральный штаб. В то же время на фронтовой линии стоят подразделения, подчиненные совершенно разным силовикам. Журналист сталкивается со всей этой катавасией и просто запутывается в словах.
В олигархично-партийных СМИ есть своеобразная солидарность, которая совпадает с определенным магистральным виденьем их владельцев. Таким образом, на одних каналах зрители получают сплошное предательство, а на других — что-то очень близкое к сплошной победе. Такая ситуация порождает абсолютное недоверие в обществе как к власти, так и к СМИ. И все это накладывается на массовый психоз тотального «предательства», которое прекрасно финансируют и раздувают. Гибридный психоз.
— В отечественной медиа-среде в настоящее время разворачивается острая дискуссия по поводу стандартов. Некоторые коллеги пытаются противопоставлять национальный, государственный интерес и журналистскую объективность. В этом контексте также можно вспомнить споры относительно т. н. языка ненависти, то есть относительно права журналиста называть оккупацию оккупацией, а террористов террористам. Показательно, что «диалог» с «другой стороной» пытаются налаживать прежде всего медиа-проекты, существующие на средства западных фондов. О необходимости подобного диалога говорят западные эксперты. Очевидно, каждый журналист сегодня должен найти для себя ответы на эти вопросы. Какова ваша позиция и ваши аргументы?
— Это — самая бессмысленная дискуссия во время интервенции, но она не могла не возникнуть. Ведь часть журналистов в Украине работает на грантах, на внешнем финансировании. Есть простые наемные работники (назовем их «бюджетники»), а есть «грантовики», которые могут быть на порядок более свободными в своих действиях. Есть «профи», а есть послушные «подставки для микрофонов». Как и в любой коррумпированной сфере, такие разные категории никогда не могут прийти к общим критериям работы. Странно только, что проблема встала именно в разгар войны. Странно также, что рупорами этих вещей стали люди, которые раньше были для зрителя константами непредвзятости, объективности. Фактически идет речь о пацифистском соглашательстве в глубокому тылу Украины — о некой «куликовщине». Ведь первым в этом контекстов вспоминается именно Андрей Куликов, который в Украинском католическом университете во Львове, да и на других площадках читал лекции для молодой поросли, для тех, кто только собирается стать журналистами. Его «рецепт» избегания «языка ненависти» сводится к тому, чтобы не называть врага врагом, а своих солдат «нашими», тем более «нашими героями», и вообще «нужно услышать ДНР и ЛНР». Именно так — без кавычек и с большой буквы. И это очень опасно. Враг информационно атакует извне и с глубокого тыла, а «куликовцы» требуют одностороннего информационного разоружения. Это подобно украинскому «одностороннему» прекращению огня согласно Минским договоренностям. И здесь речь даже не идет о так называемой дегуманизации врага. Здесь уже прямая «дегуманизация» соотечественников. И такая «инфокаша» круглосуточно льется на зрителя/слушателя, который уже два года подряд находится в состоянии стресса, кризиса, психоза и отсутствия качественного канала коммуникации с государством, которое, кстати, обязано защищать его в социальном и военном измерениях!
Всем этим «экспертам» от круглых столов о «языке ненависти» и эта война с кровью и горем кажется сухим мониторингом нудных выпусков ТВ-новостей, и зритель им, вероятно, представляется аналитически подкованным гражданином, просмотревшим ВВС. А на самом деле пассионариев не так много: одни воюют, другие для них волонтерят, а 90% остаются безразличными и пассивными. Ведь страна все еще остается в своей массе феодальной с патерналистским населением, которому еще немало шагать до уровня гражданина. Слушаешь эти аргументы «языконенавистных пацифистов», и почему-то вспоминается лишь определение «полезного идиота»... Пока не подтвердится обратное, эти коллеги для меня — «полезные идиоты». Доказательств, что такая деятельность проводится преднамеренно, я не имею, потому что тогда уже должны вести речь о диверсии.
В целом, я тоже не сторонник использования различных «новостийных» клише при отсутствии своих корреспондентов на фронте и за линией фронта. Но есть точка отсчета — кто здесь агрессор, а кто защищает свой народ и свою страну. Сегодня против нас воюет российский экспедиционный корпус и его наемники-коллаборанты. Поэтому речь идет не о «языке ненависти», а о четкости определений, кто враг, кто агрессор. К проблеме баланса нельзя подходить с механистической точки зрения, нельзя подменять его арифметикой. Потому что так на каждое высказывание украинского защитника в новостях придется предоставлять слово оккупанту и террористу.
— Президента Порошенко традиционно критикуют за то, что он не избавился от своего бизнеса. Среди активов называют также и «5 канал». Как вы оцениваете ситуацию, когда президент страны является владельцем одного из крупнейших вещателей? Приходилось ли вам как журналисту сталкиваться с определенными попытками повлиять на содержание вашей работы со стороны власти, Администрации Президента и тому подобное?
— Во время избирательной кампании Петр Порошенко обещал, что передаст в управление всю свою собственность, кроме «5 канала». Поэтому относительно «5 канала» он свое слово сдержал. Порошенко является нашим главным инвестором, и не скрывает этого, в отличие от разных телекорпораций, где пять ЗАО, семь оффшоров и неизвестный киприот — конечный владелец. Никто, к примеру, не может достоверно сказать о реальных владельцах «112 канала», холдинга «Вести». И в странах демократии владельцы СМИ ходят в политику, просто там работают законы, и там медиа — это бизнес, где есть прибыль. И суть прибыльности — достоверность.
Еще во времена создания «5 канала» в принципах редакционной политики были указано, что владелец не имеет права вмешиваться. Думаю, зритель сразу бы увидел, если бы кто-то пытался влиять на наши эфиры. Как ведущий программ только «вживую», я абсолютно одинаково чувствовал себя в эфире во времена Януковича и сейчас, во времена Президента Порошенко. Другой вопрос — доступ журналистов к субъектам политического процесса. Во времена Льовочкина была обязательная «говорящая голова» в виде Анны Герман, а получить доступ в Администрацию Президента было невозможно. Сейчас легко, хотя часто спикеры скорее ориентируются на позитивный PR, чем на разговор о проблемах. Но также есть и люди, к примеру Дмитрий Шимкив, которые никогда не избегают дискуссий или неудобных тем. Раньше министров было очень трудно вытянуть на разговор, а если удавалось, то обычно с пресс-секретарем, который кричал: или согласовываем вопрос, или никто не придет. Таким образом, я имел покой, потому что при прошлой власти встречаться с теми ублюдками, которые в конечном счете оказались уголовными преступниками, часто просто не было возможности. Последние два года таких эксцессов от министров или депутатов властных партий не было. Но вот целые институты или ветви власти остаются «глухими бункерами», к примеру, Генпрокуратура, ЦИК, фискалы или судьи апелляционных и конституционного судов.
Нравится ли мне то, что политики используют свои СМИ в качестве площадки для пиара? Нет. Думаю, это не нравится и зрителю. Могут ли наемные работники это изменить? Нет, но мы по крайней мере можем об этом говорить, в отличие от остальных. Лишь реальные реформы политики, государственной службы и бизнеса могут изменить общие правила, когда СМИ будут только бизнес-проектами с прибылью, а не дорогими инвестпроектами.
Вспоминаю показательный момент на корпоративе — годовщине телеканала то ли в 2006-м, то ли в 2007-м, когда мне наш владелец, шутя, сказал, что так, как его «чихвостили» политические оппоненты в моей программе, не делали даже на «Интере». Я тогда еще подумал, что он смотрит эти программы, но никаких механизмов давления не применяет. Только раз пошутил. Хотя, насколько мне известно, на других телеканалах за закрытыми дверями редактору и ведущему могут многое «объяснить». Для меня это было очень важно. Важно также то, что мы на протяжении 13 лет работы в прямом эфире не встречались с фактами грубой цензуры. Что там далеко ходить. Информационное освещение и дискуссионные студии «5-го» сразу после программы Дмитрия Гнапа «Следствие. Инфо» об оффшорных документах с «Панама-ликс» имели возможность видеть все наши зрители.
— Недавно в Киеве похоронили Георгия Гонгадзе. В то же время расследование его гибели так и не завершено. Много критики сейчас справедливо звучит в адрес суда и следствия. Но как вы считаете, все ли от него зависящее сделало для объективного расследования дела журналистское сообщество? Что для вас как журналиста означает дело Гонгадзе?
— В моей жизни Георгий Гонгадзе присутствует лично — как коллега, как друг. Я тогда делал лишь первые шаги в журналистике, писал в газету «Поступ» и работал на радио. Во Львове существовала некая журналистско-художественная тусовка. Мы встречались в переулке Кривая Липа на кофе, много беседовали. Помню, как обсуждали мои первые публикации, как он рассказывал о войне в Грузии. Иногда у него дома пили домашнее грузинское вино под пластинку мужских грузинских хоров. И Георгий ее мне подарил, только увидев, что мне нравится. Он вообще легко делал подарки. А потом Роман Вибрановский и Сергей Шолох попросили ее для радио «Континент» под очередную годовщину убийства и так и не вернули до сих пор...
Именно поэтому для меня Гия — это не абстракция, не политический символ «Украины без Кучмы». Он для меня — прежде всего друг. Вечно молодой. Сегодня младше меня. Мне приходилось с комком в горле делать теле- и радиомарафоны на годовщину его убийства. С журналистами, проводившими расследование по этому делу, мы неоднократно встречались в эфире, даже в программе «5 копеек» собрали всех, кто знал хоть какую-то долю правды. К нам на прямой эфир приезжал майор Мельниченко с госохраной. Правда, через несколько минут убежал, увидев... одного почетного консула, который вывозил «пленки из-под дивана Кучмы». По крупице от всех коллег Гии можно было составить реальную папку для следователей. Но вопрос сейчас стоит не в исполнителях, не в среднем звене силовиков, которых ликвидировали физически, чтобы разорвать следственную ниточку наверх. До сих пор не проведены никакие процессуальные действия, чтобы найти заказчиков. Суд должен был рассматривать показания, полученные от Литвина, Кучмы и других. Эти люди должны были бы, по крайней мере, фигурировать в материалах следствия. Дело Гонгадзе — это дамоклов меч над Украиной, который наглядно демонстрирует, что мы до сих пор не имеем полноценного государства, я уже не говорю о правосудии и следственных органах...
— Многие в Украине уважают Романа Чайку как музыканта, в частности как участника культового «Мертвого Півня». Где можно услышать песни группы сегодня? Есть хотя бы малейшая надежда на воссоединение? Еще музыкальные проекты планируете?
— У меня был свой сольный проект, который назывался «Сіґал Спожив Спілка». Есть материал, частично недоделанный, недозаписанные композиции для нового альбома. И уже не раз мне Тарас Чубай говорил: «Взял руки в ноги — и ко мне». У него в доме есть своя студия. Но все зависло в воздухе, потому что младший сын забирает все свободное время, а остальное забирает телевизор.
Я очень рад, что Дмитрий Попов запустил интернет-радиоUAradio и некоторые песни «Мертвого Півня», прошедшие через ремастеринг, крутятся там. Это — эксклюзивные вещи, которые хранятся у меня в сейфе и ранее не выходили. Своеобразный сюрприз для наших поклонников, а мне очень приятно, что они до сих пор существуют. Это чувствуется, потому что когда приезжаю в какой-нибудь город, меня узнают не только как телеведущего, но также как музыканта. И это притом, что группа не выступает уже четвертый год!
Человек, инициировавший прекращение работы «Півнів» — наш солист Мисько Барбара — все время отдает театру «Арабески», там и его жена, которая была у нас директором группы. Михаилу нужно было бы поговорить с ребятами «по-мужски». Он оскорбил ребят и сам обижается на их оценки его единоличного решения. И мои, в конце концов, тоже. Первый шаг от него — и, я думаю, группу можно было бы вернуть. Ведь есть и спрос среди поклонников, и желание каждого из музыкантов сделать серьезный «камбэк». Мисько инициировал распад группы в то время, когда команда находилась на пике профессионального уровня и у нас было очень много планов. Ему и карты в руки.
Чтобы заполнить вакуум, сделаю небольшой анонс. При поддержке многих друзей и за собственные средства я сделал ремастеринг многих старых композиций. Эти песни почти не исполнялись, или исполнялись очень давно и только на концертах. Еще когда группа существовала, у меня была идея выпустить диск-«красную книгу». Он должен был быть оформлен как «красная книга» и назывался бы «Мертвий Півень. Рідкісна птаха». Буду вести переговоры с двумя интересными интернет-площадками, чтобы выложить альбом в свободном доступе. Так что ждите в скором времени.
