Ярким событием фестиваля «Молодость» в среду стала презентация ленты «Грех» киевского режиссера Олеся Санина, которая демонстрировалась в рамках конкурсной программы документального кино и, по мнению присутствующих критиков, имела немалый шанс получить победу в своей номинации. Олесь представляет департамент телепроектов «Интерньюз-Украины».
— А, насколько я понимаю, выбор темы для фильма был осмыслен еще со студенческой скамьи, ведь у Леонида Осыки ты закончил курс кинорежиссуры?
— Когда я шел на кинорежиссуру после актерского факультета, узнал, что курс набирается Леонидом Осыкой. По тем его фильмам, которые я видел, показалось, что это человек именно таких убеждений, взглядов, которые мне больше всего подходят.
— Фильм «Грех» — это будто звено неразрывной цепи, берущей свое начало в начале века. У ее истоков — Василь Стефанык, написавший новеллу «Каменный крест», за ним — Леонид Осыка, тридцать лет назад снявший одноименный фильм, и наконец — Олесь Санин, документально зафиксировавший обозначенный в прежних произведениях социальный пласт, но уже 90-х годов. Это завершающее звено или очередная констатация замкнутости круга?
— Это еще одна страница жизни одного и того же народа, еще один срез его истории. Любое драматическое действие все равно базируется на какой-то мифологеме. В «Каменном кресте» мы наблюдаем упадок с чрезвычайно глубокими корнями. Упадок, эмоционально пережитый сначала Василием Стефаныком, а потом Леонидом Осыкой.
Покутье вообще исторически несчастливая земля. За последние полторы сотни лет здесь все время проходили войны, постоянно земля переходила от одного государства к другому. Постоянно местные жители искали заработков вдали от родных мест, постоянно заново отстраивались. Первый украинский эмигрант по имени Иван Ахтемийчук перед отъездом на память о себе поставил каменный крест на горе. На основе этих реальных событий Василь Стефанык написал потрясающую новеллу о похоронах души человека, не представляющего своего существования, себя без родной земли. В самом селе Русив это стало притчей.
Свой же фильм я увидел в том, какую обстановку создал фильм моего учителя в среде, где он снимался. Люди, живущие в этом селе, все прекрасно видели, верили в то, что происходит на съемочной площадке. Они видели, что снимается кино и снимается так, что не отрицает легенд о каменном кресте.
Осыка придумал этот фильм как церковную службу по живому человеку — собралось все село хоронить живого человека, потому что он от них уезжает. В финале фильма звучит голос священника, читающего службу. Можно было позвать профессионального актера, чтобы тот прочитал текст, но и режиссер, и съемочная группа уже жили тем мифом, к созданию которого приложили много собственных усилий. Местный батюшка отказался сделать это, поскольку служба без покойника — страшный грех, и человек, заказывающий такую службу, заказывает ее по своей душе. Осыка — глубоко верующий человек — едет в Киевский патриархат, где наконец-то местному батюшке дают разрешение. Таинство службы по живому человеку сохраняется на кинопленке.
— Вот мы и подошли к названию твоей картины. Только ли этот единственный грех ты имел в виду?
— Я склонен видеть глубокое сакральное значение во всем, что происходило вокруг истории с каменным крестом в течение всех этих лет. После упомянутых событий на Леонида Осыку в самом деле обрушилось немало ударов судьбы: тяжелая болезнь, инфаркт, тромб сонной артерии. На это можно, конечно, смотреть по-разному, но что бы ни было их причиной, Осыка действительно глубоко верил в такие вещи. А что касается греха, то неизвестно, какой грех был более тяжким: жить в этой стране, видеть неправду и попробовать сделать кино с подлинными ценностями и, тем самым, спровоцировав человеческую память, противостоять системе, уничтожающей человеческие ценности, или же не снимать кино.
— Главный герой «Греха» — тоже Иван Дидух. Киномеханик, демонстрирующий «Каменный крест» современным жителям села Русив. Но от первого до последнего кадра фильм преисполнен безысходностью, накапливавшейся, по-видимому, в течение столетия. Ты на самом деле не видишь выхода для своих героев?
— Сегодня уже прошло 35 лет с того времени, в этом селе уже родилось поколение, не видевшее «Каменного креста», ведь в Русове уже десять лет вообще не показывают кино. И у меня возникла идея привезти им в село фильм и показать. Я нашел местного киномеханика, работающего теперь на ферме электриком. Он при мне плакал, вспоминая, как заряжатся кинопленка в аппарат.
Мы показали кино жителям села Русив — тем, кто сам снимался в нем, чьи родители снимались. Они опять воспринимали фильм как семейную хронику. В этом была своя магия и для меня как режиссера. Мы проложили путь к сущности этих людей, и эта сущность говорила на пленке страшные вещи.
Когда Стефанык писал свои новеллы, в селе существовало разделение на зажиточных господ и бедных крестьян, тяжело работавших на своей земле. Когда фильм снимал Осыка, вокруг были люди без земли, без рода, без корней. И сейчас, казалось бы, уж десять лет, как мы стали самостоятельным государством, изменился уклад, нет социализма. Но если земля ничья — она не плодоносит. Голос Ивана Дидуха звучит в каждом кадре, умноженный на временной промежуток в 90 лет.
— Стоит ли на самом деле так драматизировать ситуацию? Я имею в виду то, что в украинском кинематографе нет мифа с положительным зарядом...
— Документальное кино — это, прежде всего, отображение реальности. А перед камерой совсем уж невеселая жизнь: земля, не приносящая урожая, потому что человек на ней не хозяин; перед ней люди, доведенные до отчаяния. Такая картина получается совсем не потому, что документалисты в поисках драматизации бросились на чернуху. Эти времена уже прошли, слава Богу. Мы наоборот пытаемся найти немного лучей света в этой сплошной грязи, но этого света уж слишком мало.
