Мы уже писали о том, что 7 октября минуло пять лет со дня убийства российской журналистки Анны Политковской, специального корреспондента и обозревателя «Новой газеты». В телефонном интервью «Дню» главный редактор «Новой газеты» Дмитрий Муратов на вопрос о том, есть ли, по его мнению, шансы, что заказчики этого убийства будут наказаны, отметил: «У меня нет никакого оптимизма по этому поводу» (полный текст интервью читайте в «Дне» на будущей неделе).
Тем временем Российское бюро «Радио Свобода» напомнило, что Анну Политковскую стоит вспоминать, прежде всего, возвращаясь к написанным ею текстам. В конечном итоге именно они стали причиной трагедии.
Вниманию читателей предлагаем фрагменты расшифровки специальной программы на «Радио Свобода», посвященной материалам Анны Политковской. Как и в то время, когда эти статьи были написаны, они в большой мере объясняют то, что происходило и происходит в России в целом и в Чечне в частности. А почему это касается Украины, объяснять, наверное, не нужно.
«Если когда-нибудь, не дай бог, президентом России станет журналистка Политковская, то вдруг выяснится, что во времена Путина мы, оказывается, жили при страшном полицейском режиме, когда тюрьмы были забиты благородными борцами за независимость Ичкерии!». Так писал в июле 2005 года главный редактор «Литературной газеты» Юрий Поляков. Он напрасно переживал. Она погибнет уже через год. Если и существует связь «Политковская — президент России», так это день ее смерти — его день рождения. Был ли это подарок ему, или, напротив, кто-то хотел напакостить? Или это мистическое совпадение? Мы не будем гадать сегодня. Мы вас спросим: легче стало Путину жить оттого, что нет Политковской? Я хочу представить вам все публикации Анны Политковской в «Новой газете» с 1999-го по 2006-й годы, которые так или иначе касались Владимира Путина. Я разделила их на пять блоков, которые условно можно назвать: «Путин и Чечня», «Путин и страна», «Путин и заграница», «Путин и Ахмат Кадыров», «Путин и Рамзан Кадыров». Продвижение обоих Кадыровых Политковская считала самой страшной ошибкой Владимира Путина. С обоими она вела бескомпромиссную войну. Тему «Путин и Чечня» начну с интервью, которое Анна Политковская в октябре 1999 года взяла у Руслана Аушева, тогдашнего президента Ингушетии. Он будет ее кумиром до конца жизни. Когда я спрашивала ее: а кого она видит президентом России, она говорила: «Аушева».
ДИКТОР: — Руслан Аушев: «Москва держит Чечню как палочку-выручалочку, на все случаи жизни. В любое нужное Москве время Чечню можно распалить, завертеть, закрутить — и поехало. Вот сейчас, под шумок борьбы с терроризмом, центр мечтает поставить точку в отношениях с Чечней. Но ради чего? Ради измученного народа? Нет, считаю, цель одна: кто поставит эту точку, тот и герой, того можно вкатывать в Кремль. Понадобилось сделать из Путина победителя — вот и стараются! Не считаясь с жертвами и последствиями».
ЕЛЕНА РЫКОВЦЕВА: — Из публикации от 16 мая 2002 года, где Политковская возмущалась тем, что полковник Буданов был признан невменяемым — она считала это попыткой избавить его от ответственности.
ДИКТОР: — «Часто думаю: за что же все-таки я так не люблю президента Путина? Вот и ответ родился. За цинизм его, за то, что «нездоровый» Буданов Путину ближе и понятнее, чем беззащитная деревенская девушка, вся беда которой состояла в том, что родилась она у чеченских папы и мамы. За расизм — разделение народа, его избравшего, на «первый» и «второй» сорт. И, наконец, за откровенно насаждаемый неосоветизм: когда РАДИ ИДЕИ, пусть даже мифической (в данный момент — это «борьба с международным терроризмом»), тем, кто верно служит этой ИДЕЕ («первому сорту»), «можно все». Остальные же («второй спорт») обречены утереться».
Е. Р.: — Что укреплял Владимир Путин — так это личную власть Ахмата-Хаджи Кадырова. Историю того, как Путин возвел Кадырова на чеченский престол, Политковская начинает описывать с 2000 года. В октябрьской публикации она разбиралась, почему президента Ингушетии Руслана Аушева не пригласили на совещание руководителей северокавказских регионов по ситуации в Чечне, которое проводил Владимир Путин? И давала ответ: «Режиссеры кремлевских интриг таким образом дали почувствовать Аушеву, что более не считают его ровней руководителям регионов. А среди них главный — Кадыров».
ДИКТОР: — «Путин публично возвеличивал именно НАЗНАЧЕННОГО им главу республики. Он откровенно подчеркнул, ЧТО для него будет главным в грядущем общении с руководителями регионов — они должны быть НЕ ВЫБРАНЫ».
Е. Р.: — В заметке от 16 декабря 2002 года «Черный съезд черного нала» Политковская разбиралась, «по какой-такой серьезнейшей причине именно Кадырова, и никого другого, столь маниакально хотят иметь в Чечне на ближайшие пару лет и для этого готовы на все?».
ДИКТОР: — «Кадыров хорош для Кремля именно потому, что совершенно повязан, замаран и доказал, что не имеет никакого отношения к тем, кто способен остановить войну или стремится облегчить жизнь своего народа. Зато он весьма продуктивен во всем, что касается финансовой стороны вопроса. Чечня такая, какая она есть — черная дыра тотального беззакония, — ВЫГОДНА Кремлю до следующих общероссийских выборов... Кадыров в Чечне нужен Кремлю столь же остро, как и Кремль — Кадырову».
Е. Р.: — В августе 2003 года Анна Политковская рассказывала, как Чечня готовится к выборам на пост президента Ахмата-Хаджи Кадырова. Публикация называлась «Избирательные урны станут погребальными?»
ДИКТОР: — «Кадыровцы» — главный ресурс Ахмат-Хаджи Кадырова, «и.о.президента» Чечни в отпуске, и претендента на президентское кресло нет. «Кадыровцами» в Чечне называют отряды, находящиеся в подчинении Рамзана Кадырова, сына Ахмат-Хаджи. Рамзан занимает пост начальника папиной охраны. Маленький пример для ясности — как идет сбор средств в предвыборный фонд Ахмат-Хаджи. Каждому министру в чеченском правительстве Рамзан (в этом уверяют большинство министров) называет сумму, которую данное министерство должно сдать. Речь идет не о тысячах рублей, а о тысячах долларов. Министр составляет список, в котором раскидывает сумму по сотрудникам в зависимости от занимаемой должности. До пяти тысяч долларов должны внести замы, руководители отделов и направлений — по одной-две тысячи. При этом чиновникам объявляют, что в случае неуплаты министерством определенной Рамзаном суммы они будут уволены. Естественно, люди панически боятся потерять работу, потому что бюджетные зарплатные деньги — единственные, более или менее стабильно поступающие в Чечню. В результате сегодня одна половина Чечни фактически в долгу у другой половины. Все заняли-перезаняли друг у друга, чтобы не связываться с кадыровским семейством».
Е. Р.: — В августе 2004 года московское правительство решает увековечить имя Ахмата-Хаджи Кадырова, погибшего на стадионе в Грозном. Оно хочет назвать его именем одну из московских улиц. «С подачи Путина, конечно», — уточняет Политковская в статье под названием «Улица Кадырова, Угол Берия».
«Путин и страна» — под таким условным заголовком я объединила те статьи Анны Политковской, которые касались отношения граждан России к тому, что сама она называла «режимом Путина». 10 июня 2002 года. Из статьи, которая называлась «От ответственности полковника Буданова освобождает тот же врач, который сажал в психушки диссидентов».
ДИКТОР: — «Наше страшное прошлое становится подлым настоящим. Вспомним 2000 год. Тогда многие говорили: «Ладно, не так уж страшен черт, как его малюют. Ну и что с того, что он родом из КГБ советских времен?.. Обтешется». А потом — понеслось... За Путиным подтянулась «команда» — сотни людей, во все уровни, из всех щелей. И наверху оказались те, кому он, Путин, доверял. С одной стороны, это естественно. Но с другой — выяснилось, что доверял он главным образом только «своим», у которых то или иное прошлое в КГБ. Так властные и привластные структуры «новой России» наводнили граждане со специфическими традициями и с репрессивным менталитетом».
Е. Р.: — Политковская полагала, что и ее коллеги-правозащитники тоже смирились с Владимиром Путиным. 15 декабря 2003 года, сразу после думских выборов, на которых демократические силы потерпели оглушительный провал, она написала заметку под названием «Президент прикинулся «Яблоком» и создает Союз правых сил» — о встрече Путина с российскими правозащитниками.
ДИКТОР: — «Даже принципиальная разница в фундаментальных подходах к действительности не помешала правозащитникам, приглашенным на встречу с Путиным, рассыпаться перед ним самым мелким бисером. В один из моментов кто-то из них прямо так и рубанул в глаза любимому: мол, ощущение, что вы понимаете нас куда лучше, чем силовики. Путин ничуть не смутился и рубанул в ответ: «Это потому, что я в душе демократ»...
Зачем Путин встречался с правозащитниками? Правозащитники остро понадобились Кремлю как антураж — облагораживающая декорация, которая должна закрыть дыру отсутствующего парламентского демфронта. К тому же Путин — неплохой имитатор. Он умеет подбирать чужое с земли и успешно рядиться в чужие костюмы.»
Е. Р.: — Вместе с вами в этой студии слушает и вспоминает все эти публикации Акрам Муртазаев, который работал заместителем главного редактора «Новой газеты» с 1996-го по 2003-й годы. Из них вместе с Аней Политковской — четыре года. Она в 1999-ом к вам пришла.
Акрам, вы разделяли тогда ее взгляды на политику Путина — по части войны и по части страны? Или вам казалось, что это чересчур?
АКРАМ МУРТАЗАЕВ: — Ну, чересчур — это был как раз ее формат деятельности. Она жила в этой зоне. Она была чересчур свободным человеком. Но то, что ее взгляды совпадали с нашими, — это безусловно... У нее был какой-то ген справедливости, он выражался иногда очень не по-человечески, но справедливость была. Мне очень нравились ее материалы, которые были посвящены Чечне, которые были посвящены справедливости, и немножко меньше — когда дело касалось какой-то политической составляющей нашей жизни. Вот здесь иногда ее заносило, и вместо анализа она преподносила свои эмоциональные воззрения на политику.
Е. Р.: — И ведь Анну Политковскую возмущало не только укрепление культа Путина в России, но и привечание его зарубежными лидерами. Она много ездила за границу и, как правило, резко критиковала западное общество за равнодушие к чеченской проблеме и за апатичное, соглашательское отношение к Путину лично. 16 августа 2001 года Политковская пишет из Норвегии. Заметка называлась «Кто в Европе ответит за войну в Европе?»
ДИКТОР: — «Европа не желает бороться с войной в Чечне, Европа погрязла в двойном стандарте понимания прав человека. Когда один стандарт, дистиллированный, красивый, цивилизованно-опрятный и понятный, — это для всей Европы. Другой, не слишком чистый и дистиллированный, — для России, где всего десятилетие от рождества демократии. И пустота, отсутствие какого-либо стандарта — для Чечни, мятежного анклава. Европа фактически смирилась с существованием территории, где можно безнаказанно беспредельничать. И война, которая там идет, вроде бы не касается европейцев».
Е. Р.: — 13 мая 2002 года. О международной конференции в Бонне на тему «СМИ и терроризм» — «Толпа интеллектуалов под знаменем модных войн».
ДИКТОР: — «Из боннских речей в целом получалось, что сейчас в мире есть модные войны — в Афганистане и палестино-израильская, где все понятно и «журналисты работают на историю». А есть немодные, вроде нашей второй чеченской, запутанной донельзя, кто там есть кто, к тому же мучительно идущей 31-й месяц подряд, сопровождающейся очевидными воинскими преступлениями и поэтому совершенно не популярной для освещения. Особенно после 11 сентября, когда Буш подружился с Путиным на почве единого «бескомпромиссного» понимания «антитеррористических» целей и задач и в Чечню окончательно перестали ездить ведущие СМИ и иностранные репортеры».
Е. Р.: — 22 сентября 2003 года Политковская, которая всегда очень резко критиковала Соединенные Штаты за «соглашательство» по отношению к политике Владимира Путина, наконец, одобрила те слушания по Чечне, которые прошли в американском Конгрессе. Однако же Европа продолжала огорчать Анну. В сентябре 2003 года ей пришло приглашение на Франкфуртскую книжную ярмарку, чтобы выступить на дискуссии по чеченской проблеме. А потом она получила новое письмо, из которого следовало, что у организаторов дискуссии, намеченной на 11 октября, появились небольшие проблемы. Они связаны с тем, что на ярмарку, возможно, приедет президент Путин, и поэтому дискуссия о Чечне выглядит нежелательной.
ДИКТОР: — «Дело — в принципе. Чечня — вымарана. Или почти вымарана из Франкфурта-2003, посвященного России. И все это уже не случайность. Запад все более осовечивается под нашим мудрым руководством. И именно поэтому «правда с земли» — в отставке. На наших глазах одерживает победу правда официальная — потому что она удобна Западу. Да, в кулуарах о Чечне поговорить там горазды. Да, в редакцию нашу высокие западные чиновники ходят чередом за информацией — руки нам с благодарностью трясут, про мужество говорят и головой кивают. Но как до дела — до четкого определения позиций и открытого их выражения — тут-то и начинаются до боли знакомые советские мотивы. Мол, Россия — слишком большая и страшная страна, ядерное оружие, лучше любить Путина, чем сказать слово поперек».
А. М.: — ...Мы же сегодня говорим, что в угоду тем или иным политическим соображениям мы не проявляем какие-то нормальные человеческие качества. Она жила в каком-то другом формате — формате категорическом. Конечно, она со временем научилась хоть как-то делать свои мысли не такими уж прямолинейными, она привнесла даже какую-то иронию, которая была свойственна «Новой газете». И у нее блестяще получалась политическая ирония.
Е. Р.: — Жаль, что мы не можем привести в полном объеме ее репортаж о том, как правозащитники российские ходили к Бушу в «Спасо-Хаус» в ходе его визита в Москву. Она из американского президента делает гораздо менее умного человека, чем из Владимира Путина, на встрече с российскими правозащитниками. Она считает единственным достоинством американских дипломатов — длинные носки, в отличие от русских, у которых они короткие. Большего издевательства придумать, конечно, невозможно.
Мы переходим к заключительной части нашего разговора. Это тема, в которой никаких компромиссов, конечно, не было до самого конца, никаких полутонов, просто шашкой наголо — это Рамзан Кадыров. Все, что она думает о его грядущем восхождении на трон, она написала еще 13 мая 2004 года, сразу после гибели Ахмата-Хаджи Кадырова.
ДИКТОР: — «Решать будет Путин, и только он. Таковы реалии политики, спустившейся 7 мая со Святого крыльца в Кремле. Сценарий № 1: Кадырова-младшего — на царство. Почему этот вариант худший? Рамзан — человек только войны. И каждый знает в Чечне: Рамзан «славен» жестокостью, наглостью и сильной тягой к бюджетным деньгам. Но промежуточный итог все равно таков: на день 10 мая 2004 года Путин захотел в Чечне именно Рамзана. И это не просто политическая ошибка Путина — это трагедия, которая приведет лишь к большим жертвам. Даже «сделанный» президентом, Рамзан усидит в кресле еще меньше отца. Во-первых, потому что поведением своим только плодит терроризм. Во-вторых, не способен быть лидером мира. Единственное амплуа, которое ему под силу, — это роль политического гангстера. Так что главное в сценарии № 1 — лишь отложение чеченского вопроса, замораживание конфликта, гарантия продолжения террористических атак, а не прекращения их. И иллюзия Путина — что он лично держит руку на пульсе. Больше ничего».
Е. Р.: — Она, конечно, предлагала свой сценарий — без Рамзана. Это сценарий радикального освобождения от клана. Она считала, что это хоть какой-то шанс на мир, но понимала, что такой сценарий — утопия.
21 июня 2004 года Политковская пишет свой самый страшный материал о Рамзане Кадырове. Как ни странно, это материал о личной с ним встрече. Казалось бы, что может быть страшного в индивидуальном общении? А вот послушайте.
ДИКТОР: — «Интервью с Рамзаном складывалось сложно. Оказалось, что в Грозном это сделать практически невозможно — Рамзан постоянно сидит в Гудермесском районе, в селении Центорой (другое название — Хоси-Юрт), и туда теперь фактически перенеслась чеченская столица.
— Если бы вы нас оставили в покое, мы бы, чеченцы, давно были едины.
— Кто — «вы»?
— Журналисты — такие, как ты. Политики русские. Вы нам не даете навести порядок. Разъединяете вы нас. Ты встала между чеченцами. Ты — враг. Ты — хуже Басаева.
Разговор приобретает все более высокий эмоциональный градус — «ты просишь за бандитов», «ты — враг чеченского народа», «ты должна ответить за это». Уже орет Рамзан, подпрыгивая на стуле. Действие происходит за большим овальным столом и все больше напоминает бандитскую сходку из фильма «Место встречи изменить нельзя». Рамзан ведет себя странно — вроде как старший в доме, хотя тут он самый младший. Постоянно смеется невпопад. Чешется. Выгибается. Подтанцовывает. Поддергивает нелепыми репликами. Идет смотреть себя по телевизору — и очень этим доволен. Комментирует походку Путина: «Красавчик!». Путин, кажется ему, ходит, как горец. А за окнами-то — ночь. Надо выбираться, а страсти все накаляются. Наконец Рамзан распоряжается, чтобы отвезли в Грозный.
Утро следующего дня начинается в Грозном со звонка Тауса Джабраилова, председателя Госсовета Чеченской Республики. Он просит поехать в Центорой — «там сдался полевой командир, хочет дать интервью». И опять — сеть центоройских КПП, «гостевой домик», толпы вооруженных, тонны видимого оружия, у камина сидит Рамзан: «Не будет тебе никакого полевого командира! Чего захотела!» Сегодня он крайне агрессивен, взведен, бешеный, временами просто визжит. За его спиной — высокий парень в бейсболке и черной куртке. Он все время подзуживает: «Тебя надо было расстрелять еще в Москве, на улице, как там у вас в Москве расстреливают. Тебя надо было расстрелять...» Рамзан вторит: «Ты — враг. Расстрелять: Ты — враг. Ты знаешь этого человека?» На диване, действительно, — человек со знакомым лицом. Это — Ибрагим Гарсиев из селения Танги-Чу, тот самый, который год назад служил в охране Рустама Сайдуллаева, брата Малика Сайдуллаева, который был главным конкурентом погибшего Кадырова. С Гарсиевым мы тогда встречались, и он охотно демонстрировал всем желающим журналистам побои, рассказывал, как его пытал в Центорое лично Рамзан, требуя пронести взрывное устройство в дом Сайдуллаевых и взорвать Малика. Более того, тогда Гарсиев написал заявление на имя генпрокурора Российской Федерации с требованием возбудить уголовное дело против Рамзана. Сейчас, 11 июня 2004 года, в Центорое Гарсиев готов написать обратное заявление (как и случилось) в ГП, что Рамзан его никогда не пытал.
— Будешь писать опровержение, что я не бандит?! Будешь? — орет мне Кадыров, явно играя на камеру. Она работает постоянно и оказывается «пресс-службой Федерации бокса ЧР». — Я тебе докажу. Ты — враг. Я тебя заставлю. Ты — хуже Басаева. Ты встала между чеченцами. И русские генералы встали. Если бы не вы, мы бы давно договорились.
Шабаш длился несколько часов. Рамзан то плясал, то орал, то лез трясти руку, то уходил разговаривать с приехавшим в гостевой домик Абрамовым, то возвращался и снова орал: «Я — не бандит. Я тебя заставлю. Не отпущу». Наконец терпения не осталось, я встала и пошла вперед, была не была. Конечно, слезы не просто душили — они уже придушили. Конечно, ждала очереди в спину. Хохочущая вооруженная толпа грохотала вслед — они тоже пошли. Рамзан висел на шее несчастного Гарсиева и орал: «Сфотографируй нас, слышь!»
Рыдала до Грозного. У одних оружие защиты — автоматическое, стрелковое и пр., и оно висит на боку. У других — слезы. Этим люди и отличаются. Когда исчерпаны аргументы — да, собственно, центороевская среда и само слово «аргумент» не понимает — тогда остаются слезы. Это — слезы отчаяния от того, как подобное вообще могло случиться, что виток истории поднял на гребень именно Рамзана Кадырова. И он силен и безраздельно правит — естественно, как умеет. Что никто — НИ ОДИН МУЖЧИНА, находившийся в эти два дня в Центорое рядом, не посмел остановить распоясавшегося. Что именно Рамзану, а не кому-то другому, вечером звонил из Кремля «Владислав Юрьевич» — слышала — Владислав Сурков, замглавы путинской администрации, и это был единственный момент, когда Рамзан перестал хамить, сам того не замечая, потому что чует, откуда его сила.
Итак, старая-старая сказка, каких в истории было немало: Кремль вырастил дракончика и теперь требуется постоянно его подкармливать, чтобы он не изрыгал огонь».
А. М.: — ...Если говорить в плане версий, то можно сказать, что это интервью предрешило окончательный исход всех событий, которые накапливались по мере всех ее публикаций. Это интервью, мне кажется, послужило детонатором. Кто им воспользовался — я боюсь сказать.
Е. Р.: — После этого интервью было еще несколько, до самого конца, до августа 2006 года. Потом был наш эфир 5-го числа, в день рождения Рамзана Кадырова, где она наговорила массу резких слов, а через два дня погибла.
«Страна, — пишет Алексей Гудаута из Абхазии, — разделенная по различным признакам, разделяется сегодня на тех, кто будет вспоминать о злодейском убийстве Политковской, и тех, кто будет праздновать день рождения Путина. Пожелание первым: дожить до торжества идеалов, за которые отдала свою жизнь Анна. Пожелание тем, кто будет говорить заздравные речи в честь именинника: ...». Две страны как были, так и остаются, причем одна — большая, а вторая — очень маленькая.
