Изменения, систематически происходящие в эфире «Сніданку з «1+1», заставляют наблюдать за ним с неослабевающим аппетитом. Разлучив традиционную пару ведущих, которые нынче дежурят в эфире вахтовым методом, «Сніданок » отнюдь не стал менее многолюдным. О том, что именно и каким образом происходит в прямом эфире программы, мы попросили рассказать Анну Безулик, с голосом и улыбкой которой просыпаются многие из нас.
— Сейчас вы в своих выпусках «Сніданку» — единственная ведущая. Стало ли сложнее для вас ведение программы?
— Вопрос сложности здесь не принципиален. Просто немного изменилась программа.
— Каким образом?
— По моему ощущению, программа стала более открытой. У меня есть два повода так утверждать. Первое — люди, которые звонят в студию, имеют реальную возможность говорить в живом эфире то, что они думают. Второе — те, кто в рамках акции «Еще плюс один» появились в студии. Большинство из них — дети. Они показывают свои таланты с истинным азартом, не в пример взрослым. Мы действительно готовы показать кого угодно, без какого-либо конкурса, отбора. Стало больше смеха, легкой болтовни, музыки. У нас появилось больше возможности приглашать разных гостей.
— Как вам удается устанавливать контакт с такими разными людьми?
— Есть только одно золотое правило в общении журналиста с интервьюируемым — реальный интерес к человеку. Это все равно что делать комплименты. Их нельзя говорить просто так, обязательно пролезет неискренность. Если с человеком, которого я приглашаю в программу, интервью проваливается — виновата только я. Собеседник моментально чувствует фальшь.
— На какие вопросы люди отвечают охотнее всего?
— Самый хороший вопрос — тот, что называют детским. Ведь дети никогда не выпендриваются в своих вопросах, они действительно хотят добиться ответа. Потому лучший журналистский вопрос тот, что располагает к конкретному ответу.
— Есть ли у вас как у ведущей какой-либо критерий успеха?
— Я чувствую успех, когда звонящие в студию обращаются ко мне как к своей, как к родственнице. Называют Аней, Анечкой. Единственное, о чем я вспоминаю как о своем достижении, — подобное обращение зрителей. Это то, чего мы добивались очень долго.
— Прямой эфир непредсказуем. Случаются ли какие-то смешные неожиданности?
— Самое «крутое коленце», которое я с огромным трудом преодолевала, — и это смешно, потому что к профессии не имеет никакого отношения, — когда я на позапрошлой неделе пыталась провернуть лототрон. Это огромнейший барабан, в котором лежит одиннадцать с половиной тысяч писем, и когда я очень бодренько за него взялась, то поняла, что не смогу его прокрутить просто физически. Мы же по-честному эту лотерею делаем. Ужасно испугалась, что он останется в зафиксированном положении и люди нам не поверят. Я кряхтела, прилагала неимоверные усилия, даже операторы были готовы бросить камеры и в живом эфире помочь мне его прокрутить. Но все обошлось. Все это мой труд, и нельзя сказать, чтобы это постоянно было смешным. Когда я шучу, выкручиваясь из какой-то ситуации, мне далеко не всегда смешно. Это на самом деле тоже часть техники. Только ирония, особенно самоирония, позволяет реально оценить собственные достижения и переживать неудачи, адекватно относиться к миру и к себе в этом мире. Иначе скатишься к мании величия или самоубийству. Не подсмеиваясь над собой, жить нельзя.
— В связи с весной вы наверняка что-то новенькое предложите?
— На следующей неделе начинаем новый конкурс, надеемся отныне каждый месяц разыгрывать хороший большой приз.
