Оружие вытаскивают грешники, натягивают лука своего, чтобы перестрелять нищих, заколоть правых сердцем. Оружие их войдет в сердце их, и луки их сломаются.
Владимир Мономах, великий князь киевский (1113-1125), государственный и политический деятель

«Украинские историки еще многое не написали о периоде Второй мировой»

Канадская исследовательница и журналистка украинского происхождения Марта Дичок — о том, как пишется история, и как она влияет на идентичность
1 сентября, 2011 - 20:28
КАК ПРАВИЛО, 1 СЕНТЯБРЯ У НАШИХ ГРАЖДАН АССОЦИИРУЕТСЯ СО СФЕРОЙ ОБРАЗОВАНИЯ. ОДНАКО В ИСТОРИИ ЧЕЛОВЕЧЕСТВА, И УКРАИНЫ В ЧАСТНОСТИ, 1 СЕНТЯБРЯ ОЗНАМЕНОВАНО ЕЩЕ И ДРУГИМИ ЗНАКОВЫМИ СОБЫТИЯМИ — В ЭТОТ ДЕНЬ В 1939 ГОДУ ГЕРМАНИЯ НАПАЛА НА ПОЛЬШУ, И, ТАКИМ ОБРАЗОМ, ДЛЯ УКРАИНЦЕВ НАЧАЛАСЬ ВТОРАЯ МИРОВАЯ ВОЙНА. НО МНОГИЕ УКРАИНЦЫ ДО СИХ ПОР УВЕРЕНЫ, ЧТО НАЧАЛО ВОЙНЫ — ЭТО 22 ИЮНЯ 1941 ГОДА, А ВТОРАЯ МИРОВАЯ ДЛЯ НИХ — «ВЕЛИКАЯ ОТЕЧЕСТВЕННАЯ» / ФОТО С САЙТА MUSEUM.ROSNEFT.RU

В марте 1991 года Марта Дичок приехала в Украину, чтобы поработать в архивах над материалами для докторской диссертации, посвященной перемещенным лицам в период Второй мировой войны. «Поработав месяц в архивах с историческими документами, я поняла, что вокруг меня разворачивается живая история, — вспоминает пани Марта. — Тогда я обратилась к британской газете The Guardian с предложением готовить для них материалы с Украины. На то время в Киеве вообще не было западных корреспондентов. Так я начала работать в журналистике. Присутствовала в парламенте, когда провозглашали Независимость, была в Запорожье на фестивале «Червона Рута-91», перед референдумом ездила по областям, наблюдала за первыми президентскими выборами».

Впоследствии пани Марта вернулась к архивам, завершила свою диссертацию и защитила ее в Оксфордском университете. Этим летом ее научный интерес сконцентрировался на другой интересной теме — влиянии масс-медиа на коллективную память, историческую память и идентичность. «Украина уже в течение 20 лет имеет свою государственность, люди иначе, чем раньше, думают о том, кто они, откуда, какая их история, — объясняет Марта ДИЧОК. — Частично эти знания укоренились еще со школы, из учебников, часть людей получает их из семьи, устных рассказов, а часть из масс-медиа — газет, телевидения, фильмов, из музеев». Именно поэтому пани Марта пришла в редакцию «Дня».

Марта ДИЧОК — преподаватель кафедры истории и политических наук в Университете Западного Онтарио, сотрудник Центра европейских, российских и евразийских студий при университете Торонто.

— Пани Марта, насколько, по вашим собственным ощущениям, Украина включена в европейскую коллективную память?

— История — жива. Ученые постоянно обнародуют новые исследования. Можно наверняка утверждать, что после провозглашения Независимости восприятие Украины в мире изменилось радикально. Украина, которая до того была частью СССР, после 1991 года появляется на европейской карте как политическая единица — и миру приходится менять и свои карты, и свой взгляд на эту страну.

Насколько Украина включена в европейскую коллективную память?.. Я бы немного изменила формулировку этого вопроса, расширила бы его до «Как пишется история и как она влияет на общественную память? Что — первое, а что — второе?».

Ведь история — живая, она — действует. И очень важно это понимать.

— Европейские медиа, которые вы исследуете, это понимают? Они охотно берутся за историческую тематику?

— В Европе снимаются хорошие документальные фильмы, но в популярных СМИ, в частности, в газетах истории не так много.

— Но вместе с тем существуют специализированные издания...

— Да, но меня они интересуют меньше. Я исследую массовые информационные каналы. Меня интересует то, как история идет в общество. Например, в постсоветском пространстве закрепился стереотип, что Вторая мировая началась в 1941 году, а не в 1939-ом. Возникает вопрос: как люди, которые не ходят в школу, могут узнать правду? Именно эту тему я и исследую: как историческая информация попадает к людям и как это влияет на формирование их мнений.

— Как известно, советские мифы агрессивно распространялись на территории союзных республик, но продуцировались также и, скажем, мифы на экспорт. Переосмысливает ли Европа прошлое с этой точки зрения?

— Западная историография никогда не воспринимала советские мифы. Более того, в западных странах есть собственные мифы. Каждое государство их создает. Скажем, Франция очень осторожно говорит о Второй мировой. Ведь французы были коллаборантами: когда пришли немцы, значительная часть Франции сказала: «Хорошо!». Поэтому сегодня Франция в большей степени говорит о де Голле, а не о нацистах. Так же как Советский Союз в свое время замалчивал факт существования Пакта Риббентропа—Молотова — ему было просто невыгодно об этом говорить. Каждая страна создает свой исторический наратив, изображающий ее в привлекательном свете.

Но так или иначе, вопрос о том, как рассматривают Украину, в том числе в контексте Второй мировой, достаточно «горячий». Украинские историки еще многого не написали о периоде Второй мировой, и западная историография тоже неединодушно рассматривает этот исторический фрагмент. Довольно много белых пятен, не позволяющих понять, что же на самом деле происходило в Украине в период войны, какую роль в тех событиях сыграла ОУН-УПА, что происходило с еврейским населением, далее — украинско-польские и украинско-российские конфликты и тому подобное. Все эти важные моменты до сих пор до конца не выяснены.

— Насколько активно Россия вмешивается сегодня в процессы формирования коллективной европейской памяти относительно Второй мировой войны?

— Очень интересный вопрос. Россия (здесь, правда, надо разделять политическую элиту России и социальные группы) выступает со своим собственным виденьем, но те вещи, которые она высказывает, — это одно, а как они воспринимаются — это уже совсем другой вопрос. Многие, в том числе и среди политических деятелей, со скепсисом относятся к Путину и Медведеву. Они наблюдают за внутренней и внешней политикой Кремля и соответственно реагируют. Если в Западном мире Сталин известен прежде всего тем, что никто больше его не уничтожил собственного населения, а Путин тем временем утверждает, что Сталин — великий герой, то всем становится понятно, что происходят в России. Подобные высказывания не влияют на восприятие истории ни западными политическими элитами, ни историками.

— Но сегодняшние политические реалии все же влияют на переосмысление истории... Или нет?

— Россия демонстрирует, что в очередной раз хочет получить контроль над целым регионом. Это стабильное поведение российской политической элиты уже в продолжение веков. Оно никого уж слишком не удивляет, только подтверждает образ России как агрессивной империалистической страны.

— В течение десятков лет после завершения Второй мировой Европа немало усилий приложила, чтобы сделать невозможным возрождение бациллы нацизма и в целом экстремистских движений. Но недавно Норвегию и весь мир потряс теракт, совершенный Брейвиком. Удалось ли Европе оградить себя от радикальных проявлений, как думаете?

— Ответ очень прост: уничтожить радикальные взгляды — невозможно. Они всегда были и будут. Вопрос заключается в том, как эти радикальные взгляды из голов меньшинства перекидываются в головы большинства. Радикальные взгляды — это часть человечества. Но когда они приходят к власти, тогда это действительно страшно. Это то, что мы видели в Германии в 1933 году. Большевики тоже не были большинством, но они захватили власть, распространяя и закрепляя ее известными методами. В случае Норвегии речь идет об одном безумном человеке, совершившем преступление, и я не думаю, что это повторится или возымеет распространение. Общественная реакция на это событие, как мы увидели, была крайне негативной.

«КОЕ-ГДЕ ЕЩЕ МОГУТ ПОПАДАТЬСЯ УГОЛКИ «СТАРОГО МИРА»

— Я регулярно бываю в Украине и наблюдаю за всеми изменениями, происходящими в этой стране.

— А какие именно изменения вы видите?

— Их очень много. Хотя уголки того «старого мира» кое-где еще могут попадаться.

Поскольку в своей стране я поддерживаю Партию зеленых, экологический вопрос для меня очень важен. Ведь без чистого воздуха, воды мы все погибнем, какой бы национальности мы ни были и каких бы денег не имели. Поэтому меня очень радует, когда я вижу, что в Киеве появляются бачки для раздельного сбора мусора. Недавно мне пришлось наблюдать марш защитников Киева. Многие украинцы задумываются над проблемами потребительства. Это становится частью украинского общества, и это замечательно.

— Если сравнивать Украину с другими постсоветскими странами — например, почему, как думаете, мы не там, где Польша или страны Балтии?

— Ответ на этот вопрос очень прост: достаточно сравнить историю Польши, стран Балтии и Украины. Если говорить о Польше, то, во-первых, в средневековый период она имела свою империю, во-вторых, с 1918 года у нее была независимость, в-третьих, даже в послевоенный период в стране была собственная армия и деньги. Польша была частью социалистического блока, но при этом поляки всегда знали, что они поляки, что они ненавидят Советский Союз и ждут, когда все это закончится. Кроме того, Польшу поддерживала Франция. И без этой поддержки неизвестно как сложилась бы польская история...

У Украины совершенно другая история, она не имела поддержки (так же, как, например, Грузия). Она была разделена между империями. Освободительные соревнования, возникавшие тогда, когда разрушались империи, не увенчивались для украинцев успехом. Уже после того, как Украина была объединена под Советским Союзом, здесь системно уничтожались элиты. Из исторической перспективы, мне кажется, учитывая то, как уничтожались украинские элиты, сегодняшние их потомки хорошо работают. То есть имеются объективные причины того, почему одним странам удалось сохранить свою независимость, а другим — не удалось. Как говорят, можно сравнивать яблоки и апельсины, но не яблоки и камбалу. Украина и Польша — это разные истории. Украину уместнее сравнивать, например, с Беларусью, Молдовой и Грузией.

— Британский журналист Ланселот Лоутон, к наследию которого мы обращаемся довольно часто, еще в 1930-ые годы утверждал, что Украина является главной страной для Европы в том смысле, что пока она не присоединится к объединенной Европе, спокойствия в мире не будет. Что вы об этом думаете?

— Украина действительно ключевая страна. Но Россия тоже очень важна. Украина является частью Европы, просто она еще не стала членом ряда структур (таких, как ЕС и НАТО), но Россия должна быть частью этих структур тоже. Пока не будет демократии в России, пока она не сможет нормально сосуществовать с другими странами, будет царить напряжение. Украина важна тем, что без нее невозможно существование России в виде империи. Бжезинский сказал: если Россия опять втянет Украину в свои битвы, это будет означать, что имперское мышление до сих пор живо.

Здесь можно провести параллель. Канада — географически большая страна, но не очень могучая и богатая. Мы живем возле могучего красивого «дворца» соседа, и что бы мы ни делали, все, в конце концов, решает только то, что делают они. Так же и Украина. Что бы она ни делала — она маленькая против России. Должно быть сотрудничество. Я поддерживаю демократию в России. Надеюсь, раньше или позже, она ее будет иметь.

Мария ТОМАК, «День»
Газета: 
Рубрика: 




НОВОСТИ ПАРТНЕРОВ