Политическая ситуация в стране повлекла за собой и необратимые (по крайней мере, на первый взгляд) изменения в информационном пространстве. «Фишкой» стало обращение украинских телеканалов к дискуссиям в прямом эфире и прямым включениям, точнее — возрождение нормальной практики работы. «День» предложил экспертам поделиться своими мнениями о том, КАК «РЕАНИМАЦИЯ» ПРЯМОГО ЭФИРА СКАЖЕТСЯ НА ОБЩЕМ «САМОЧУВСТВИИ» УКРАИНСКОГО ТЕЛЕВИДЕНИЯ»
Александр ГЛУЩЕНКО, руководитель информационного агентства «Все о ТВ и радио»:
— В то время как запись программы можно отредактировать или подчистить и подать в таком виде, в котором нужно той или иной стороне, прямой эфир — это телепродукт реального времени, где человек думает и тут же выдает ответы. И в этом — его ценность. Например, новости или трансляции спортивных соревнований всегда должны идти в прямом эфире. Ведь если их время прошло, они уже никому не будут интересны. Или те же теледебаты. Понятно, что именно в прямом эфире должны задавать друг другу вопросы и отвечать на них, выражая свою точку зрения, кандидаты на пост президента. А не читать по бумажке подготовленный текст. Хотя понятие «прямой эфир» тоже можно рассматривать с разных точек зрения. Безусловно, имеют значение и наполнение, темы, гости. Думаю, наши журналисты готовы к прямому эфиру на сто процентов. И наше телевидение готово. Нужно только, чтобы журналист трезво мыслил, был аполитичен и не занимал ту или иную сторону. Хотя работать в режиме реального времени с технической точки зрения немножко сложнее и дороже, чем снять, смонтировать... Потому что нужно оборудование, передвижная телестудия... Например, на прямых эфирах строит свою политику и концепцию CNN. А CNN — новостийный канал номер один в мире. У нас по-настоящему работать в прямом эфире начал «5 канал». Сейчас у них камеры стоят на Майдане Незалежности, которые транслируют в режиме on-line все, что там происходит. Именно этот канал показал Украине всю ценность прямого эфира — ощущение реальности, правдивости того, что происходит в настоящий момент.
Борис ПОТЯТИНИК, председатель редколлегии журнала «Медиакритика», профессор Львовского национального университета им. Ивана Франко:
— Прямой эфир имеет повышенное эмоциональное влияние, поскольку зритель наблюдает за тем, что происходит в этот момент. С коммерческой стороны — это клад для телевидения. С точки зрения психологической можно говорить о невротизации аудитории. Поэтому и можно услышать голоса противников злоупотребления прямым эфиром. Но ведь есть события, как, например, наша «оранжевая» революция, которые оказываются в эпицентре европейской и мировой истории. Именно теперь прямая трансляция политических событий, как никогда, оправдана. И это — нормальная практика для телевидения многих демократических стран Западной Европы и Северной Америки. Да и не только для них. Вспомним хотя бы Аль-Джазиру — это арабское CNN. Мы имеем возможность видеть передачи в прямом эфире по кабельным каналам Euronews, BBC и тому подобное. Они уже привыкли работать в режиме on-line во время освещения того, что они называют «брейкин ньюс» — событий, разворачивающихся на глазах. Сегодня, в связи с «оранжевой» революцией, такая практика широко начала использоваться и у нас. Однако часть телеканалов на эти события сначала почти не реагировала. Думаю, те каналы, которые не достаточно уделяли внимания прямым включениям, непременно должны были потерять рейтинги. И наоборот, сегмент аудитории «5 канала» возрос от одного до 11 процентов.
Юрий МАКАРОВ, тележурналист («1+1»):
— Никак не отразится. Прямой эфир или запись — вопрос технологический, а свобода высказываний касается редакционной политики, а также профессионализма и убеждений отдельного журналиста (именно в такой последовательности). Как и теперь, до недавнего времени все новости на всех каналах (за одним отдельным параноидальным исключением, о котором в журналистской тусовке рассказывали анекдоты) шли в прямом эфире, но это никак не влияло на их заангажированность. Не следует путать причину и последствия. Проблема не в прямом эфире, а в том, что в нем говорится, и кого на него приглашают. Раньше приглашали представителей одного лагеря, теперь — обоих, вот и все. Просто за последние дни изменилось представление о том, что пристойно, а что непристойно. Это фактор временный, закрепить его можно с помощью социальных механизмов, которые еще придется вырабатывать.
