В связи с очередной годовщиной Независимости Украины известный журналист Виталий Портников на своем интернет-блоге на сайте «Кореспондент.net» поместил очередную «датскую» (к дате) статью, которая стала настоящим криком души этого, безусловно, яркого и талантливого человека. Собственно, все, что он там написал, так или иначе, присутствует в сознании и духовных терзаниях многих мыслящих и национально ответственных украинцев.
Ведь 21-ю годовщину Независимости немало моих друзей назвали «праздником со слезами на глазах», уж слишком очевидно и стремительно Украина теряет то, что было провозглашено в 1991 году.
Упомянув о своем происхождении, Виталий перешел к тому, что наболело у него (и у нас) как гражданина Украины, пока еще суверенной:
«Мой народ жил без национального правительства 2000 лет — да, это были годы великого духовного взлета, но это были и годы унижения, пренебрежения и смерти. Именно поэтому я — признаюсь в этом честно — не понимаю украинцев. Ведь у них, кроме Украины, ничего нет и не будет. Не построят они ее, потеряют — и навеки станут прислугой в чужом доме, пусть даже на своей земле, как уже были практически все годы своего национального существования, вплоть до 1991 года.
Неужели чувство собственного достоинства может так трагически не совпадать с национальным? Неужели нет понимания того, что именно в этой стране — и ни в какой другой — заключается их будущее и перспективы их детей и внуков? Перспективы не просто богато жить и сытно есть, но и чувствовать себя человеком.
Я никогда не понимал их до конца... Не понимал, когда мои знакомые и коллеги, еще вчера певшие дифирамбы (президенту) Леониду Кравчуку, дружно поддержали избранного на даче (у тогдашнего лидера РФ) Бориса Ельцина президента Украины Леонида Кучму и стали лгать самим себе и людям о том, как Украина поднимается с колен. Не понимал, как половина тех же самых людей оказались в обозе Виктора Ющенко, чтобы спустя несколько лет истерик и разочарований перебежать к Виктору Януковичу. Не понимал, когда никто из них не ушел в отставку, когда началась вся эта вакханалия — фактический демонтаж Украины.
Одни мысли о деньгах, должностях, привилегиях — причем в головах вполне разумных, успешных людей, которые как будто не понимают, что губят свое собственное государство! Этот коллаборационизм, эта готовность приспосабливаться к чему угодно, эта квислинговщина — она живет и в элите, и в народе. Это как трясина, которая засасывает нас всех и не дает возможности построить страну.
Израильский опыт учит: нельзя построить страну на болоте, в особенности на болоте души. Это болото нужно осушить — даже если вам это не под силу и грозит финансовыми потерями. Но, черт возьми, — вы же украинцы!»
Пространная цитата, но абсолютно необходимая. В этом тексте В. Портников в афористически-публицистической манере поднял глубинные, фундаментальные вопросы, на которые можно ответить разве что дюжиной философских трактатов. А кое-что требует гениальности десяти докторов Фрейдов...
Кстати, есть целая традиция, преимущественно в украинской диаспоре, изучения этой проблематики. Достаточно вспомнить работы Маланюка, Янива, Шлемкевича, Мирчука и других, которые пытались отвечать на то, что воплотилось в эмоциональном риторическом вопросе Владимира Яворивского: «Що ж ми за народ такий?»
Но, к сожалению, в нынешней Украине не принято последовательно и систематично издавать национальную классику философии и политической мысли.
Поэтому текст Виталия Портникова может восприниматься как нечто абсолютно новое. Все им тут написанное — горькая правда от начала до конца.
Виталий на мрачном фоне нашей действительности находит душевную отдушину в том, что у него есть «запасная» страна. У меня такой нет.
«Страна рабов, страна господ» — мне чужая, я не «рейтинговый укрписатель», чтобы в случае чего смыться в провинцию Альберта в Канаде или город Мюнхен в Баварии. Это я не в упрек Виталию, а, скорее, даже с некоторой завистью. Надоест ему созерцать «милые национальные черты» наших антигосударственных государственных деятелей, плюнет он на все (не выдержат нервы и здравый смысл), и подастся он на родину далеких предков в «землю обетованную». А мне — некуда. Остается только выполнять до конца свой, как выражался Иван Франко, «собачий обов’язок». Я ведь родился и вырос в Украине, воспитывали меня украинки: мама, бабушка, тетя. Мои предки по линии отца, как мне удалось выяснить, происходили из так называемой тамбовской мордвы (вконец обрусевшей), это самая западная часть финно-угорского народа эрзя. Был такой выдающийся скульптор, который сделал этот этноним своим творческим псевдонимом — Эрзя.
Будучи по крови человеком украинско-финского происхождения, я постепенно в процессе долгих лет раздумий пришел к выводу, что я — украинец, причем не только политический, но и этнический, моя Родина — Украина, а Родину положено защищать, как выражались в старину, «не щадя живота своего».
События последних 20 лет полностью избавили меня от комплексов этнической чистоты, поскольку нация — феномен гораздо сложнее, чем этнос. Да и в этнический патриотизм в Украине верю слабо, от этого меня излечили украинские интеллигенты — идеологи «противсіхства» в 2010 году.
Для нации чистота происхождения — дело десятое. Главное — чистота помыслов, верность и преданность человека стране, которую он считает своей Родиной. Известный политолог и публицист Сергей Жижко в одной из своих книг написал, что у основателя ОУН Евгена Коновальца мать была польского происхождения; крупнейшего теоретика украинского национализма Дмытра Донцова украинский консерватор Вячеслав Липинский (Вацлав Казимеж Липиньский) называл «москалем», намекая на происхождение, а тот Липинского — «ляхом», и тоже не без оснований. Говорят, что не самая чистая венгерская кровь была у великого поэта Шандора Петефи, который стал символом венгерской нации. Когда англичане говорят о «старой доброй Англии», о блистательной викторианской эпохе, когда Британия была центром мира, это связывается с именем еврея Бенджамина Дизраэли, который был премьером могущественной Британской империи. Во время Гражданской войны в России, на Дальнем Востоке самое отчаянное сопротивление большевикам оказывала армия генерала Унгерна фон Штенберга. Когда чекисты все-таки поймали генерала, они задали ему неформальный задушевный вопрос: «Барон, зачем вам, немцу, наши русские дела?» Штенберг ответил: «В России больше не осталось настоящих русских, кроме остзейских немцев». Барон правильно понимал, что такое русская нация. А истинным вождем финской нации стал этнический швед Карл Густав Эмиль Маннергейм.
В период создания ВМС Украины я лично наблюдал, сколь активно боролись против Украины засевшие в штабе тогда еще советского Черноморского флота личности с фамилиями Манченко, Гринько, Романенко, Кравченко и столь же отчаянно противостояли им под сине-желтым флагом творцы украинского флота с фамилиями Кожин, Костров, Данилов... И вопреки агрессивности Москвы и хуторянству Киева, «українська військова фльота» все-таки состоялась.
Ветеран ВМС Украины Мирослав Мамчак в статье «Перші військові моряки незалежної України» описал, как первым среди офицеров Черноморского флота принял присягу на верность Украине капитан 3-го ранга Александр Клюев. На него началось бешеное давление со стороны командования с требованием отречься от присяги Украине. Офицер не отрекся...
Как пишет Мамчак: «Олександра Клюєва усунули з посади і заборонили допускати на територію Школи водолазів. Не дозволили навіть забрати свої особисті речі зі службового кабінету.
— Ти, хохол, ще потанцюєш мені гопака, — знущався з офіцера начальник Школи, капітан 1-го рангу О. Крамаренко, силоміць випроваджуючи його за межі військової частини».
Вообще-то, «хохол» Клюев был сибиряком, а кем был «великоросс» Крамаренко, мне неизвестно. Александр Клюев честно прошел свой служебный и жизненный путь, его уже нет с нами, а для украинских моряков он останется символом патриотизма и верного, бескорыстного служения Украине. Как ни удивительно, капитан 1-го ранга Крамаренко тоже очень правильно понял, что такое украинская нация, к которой он сам, конечно же, не принадлежит...
У меня самого первые сомнения и мысли в стиле Виталия Портникова возникли еще на первом курсе Киевского университета. Историю античной философии у нас очень интересно и по-украински преподавал доцент Владимир Дмитриченко. В перерывах в курилке его окружали мои однокурсники и осыпали всевозможными вопросами, при этом ненавязчиво интересуясь, а не стоило ли бы перейти на более в научном отношении «перспективный» русский язык.
Владимир Савельевич морщился, но поскольку в середине 1970-х годов свирепствовали опричники Щербицкого — Маланчука — Федорчука, был вынужден поставить вопрос на голосование, в котором я не участвовал принципиально. По этическим соображениям. Действительно, приехал из своего Севастополя, украинским еще не владею и буду тут что-то навязывать людям. Пусть сами решают. И они «решили»...
Почти все, в отличие от меня (на то время), свободно владевшие украинским, учившиеся в украинских школах, общавшиеся между собой по-украински (!!!), они вдруг хором, дружно проголосовали за... русский язык. Это стало шоком для меня.
Произошло нечто, по моему разумению, неправильное: в Киеве (а я не сомневался, что Киев — столица Украины и только Украины) — и вдруг такое, неприличное в общем... Потрясение привело к тому, что я решил никогда больше не занимать нейтральной позиции, а самым активным образом вмешиваться во все украинские дела, поскольку это и мое дело, и моя ответственность. И стал понемногу «подпольно» осваивать украинский язык, который в конце концов «самотужки» и выучил. С тех пор многое, о чем написал Виталий Портников, бередит и мою душу.
В начале ХХ века известный антисемит и украинофоб Василий Шульгин (малорос по происхождению, слова «Украина» и «украинский» приводили его в бешенство) опубликовал антисемитский пасквиль под названием «Что нам в них (евреях. — Авт.) не нравится». Если Бог даст мне еще некоторое количество лет и здоровья, надеюсь написать выношенную и выстраданную книгу под названием «Что мне в нас (украинцах. — Авт.) не нравится».
Прежде всего, широко распространенное приспособленчество, угодничество и подхалимство, что свидетельствует о дефиците личного и национального достоинства. Способность достичь согласия с любым злом, примириться с любой подлостью. Желание быть для всех хорошим (в своих интересах) и ни с кем (даже если речь идет о принципиальных вещах) не портить отношений. Униженно выпрашивать то, чего достойный человек требует. Когда Михаил Драгоманов написал патриотическую песню, где были такие слова: «Гей! Українець просить немного...» — Дмитро Донцов ответил в том духе, что «не просит, а требует, и не «немного», а все і негайно». Но эти слова теоретик адресовал людям из стали, каковыми и были члены ОУН-УПА, а наша интеллигенция, которая вообще-то призвана быть разумом и душой нации, это в основном люди из пластилина. Представляю, как пресмыкались они на встрече с Президентом по поводу «КаКи» Кивалова — Колесниченко. Если бы они были способны предъявить ультиматум с ударом кулаком по столу и обещанием тотального сопротивления, думаю, что Виктор Федорович пережил бы чувство удивления, смешанного с уважением. Уж очень это было бы непохоже на наших трусоватых «мэтров», запуганных еще в материнской утробе. А почему трусость довлеет? Да потому, что нет подлинной любви к Украине, которая была бы сильнее любого страха и даже чрезмерно развитого инстинкта самосохранения. Зато слишком много любви к себе, единственным и неповторимым, к своим драгоценным «шкуркам».
Очень развит и сверхразвит эгоизм, почти зоологический, доходящий до полного безразличия к стране и ближним, лагерная психология: ты умри сегодня, а я умру завтра. Постоянно проявляется неспособность ставить высшие ценности над своими приватными интересами. Особенно это свойственно тем, кто принадлежит к формальной элите Украины. Отсюда и постоянная беготня от одного вождя к другому, чтобы не упустить «своего». А еще склонность для решения приватных вопросов «звать волков на помощь от собак», впутывая иностранные силы в украинские дела. Так наши древние князья, чтобы насолить своим же конкурентам, постоянно приводили на Русь «ограниченные контингенты воинов-интернационалистов» из половецкого Дикого Поля.
А беспринципность, маскируемая под взвешенность и гостеприимство, под уживчивость и неконфликтность? Помню, как в период «перестройки» участвовал в научной конференции во Львове. Там была одна научная дама из Ленинграда, которой львовяне устраивали экскурсии, дарили сувениры, обустраивали ее быт, в общем, всячески ублажали. Но даме очень не понравились плакаты и листовки на темы национального возрождения, которые она увидела в городе Льва. И на пленарном заседании ленинградка принялась менторским тоном поучать хозяев: «Развели тут, понимаешь, национализм. Что вы вообще себе позволяете?». Автор этих строк принялся неспешно подыматься со своего места, готовясь с удовольствием и вкусом «размазывать» представительницу Северной Пальмиры «по стенке» (разумеется, исключительно в идейно-теоретическом смысле). Но львовские друзья, уже знавшие мою буйную и невоздержанную натуру по принципиальным вопросам (во всем остальном я человек мирный и покладистый), стали на ее защиту стеной: «Не надо. Она же гость».
К счастью, нашелся один венгр, которого судьба забросила в Йошкар-Олу (столица Марийской автономной республики в РФ), где он женился на местной жительнице. Так вот, этот венгр выдал весь мой репертуар относительно «русского интернационализма» со всеми его «прелестями»... Гостей, конечно, надо уважать, но при условии, что они ведут себя как гости, а не как оккупанты и хамы.
Уж слишком часто украинцы позволяют «плевать себе в борщ». Так нельзя. Очень раздражает меня в наших людях соглашательство, неумение и нежелание четко и ясно говорить «нет» и сжигать за собой корабли. Всегда почему-то поддаемся соблазну оставлять открытой какую-то дверь для «порозумiння» с непримиримым врагом. И «порозумiння» происходит за наш счет.
Величие украинского национализма именно в том и состояло, что он стремился воспитать другой тип украинца, не холуя и приспособленца, не вечного «сержанта» («нация сержантов», как выражался Василь Стус), а рыцаря и борца. Значительной части населения Галичины и Волыни националистам удалось привить такие качества, и этот моральный капитал работает на Украину до сих пор.
Нынешняя украинская антиэлита (и это не только политики власти и оппозиции, но и немалая часть наших писателей, ученых, журналистов, преподавателей и др.) должна уступить место национальной контрэлите, которая выступит антиподом, отрицанием остатков колониального верхнего слоя нашего социума. Сформироваться же контрэлита может не в аппаратных интригах, а в реальной борьбе, в испытаниях и страданиях за Украину. Облегченной программы быть не может. Когда Александр Македонский попросил великого ученого побыстрее и полегче научить его геометрии, тот сказал: «Царь! В геометрии нет царских путей».
Естественный путь борьбы отделит праведное от грешного, «овец от козлищ», «злаки от плевелов», закалит и сделает мудрее достойных.
Как писал Пушкин:
Так тяжкий млат,
Дробя стекло,
Кует булат.
Если у нас еще не иссякла воля к жизни, если мы еще достойны того, чтобы быть на своей земле, если мы готовы проснуться от долгой спячки, то все у нас обязательно получится. Мы же украинцы, и это ко многому обязывает.
А над вопросами, стоящими в тексте Виталия Портникова, надо напряженно размышлять, поскольку от их понимания зависит слишком многое в нашем настоящем и будущем.
P. S. Когда я обращаюсь к украинцам, имею в виду всех, кому дорога Украина, кто хочет, чтобы Украинское государство, народ, украинский язык и культура существовали, а не исчезли во мгле веков...
