Участие Джамалы с песней «1944» в Евровидении стимулировало, кроме прочего, мощный всплеск дискуссий в российских масс-медиа и социальных сетях относительно исторической судьбы крымскотатарского народа. Прежде всего речь шла о депортации крымских татар во время Второй мировой войны и об их массовой гибели во время вывоза и в первые годы на чужбине, что получило общее название Surgun (кстати, похоже, неизвестное большинству российских корреспондентов).
Если даже отбросить сугубо хамские и радикально-шовинистические реплики со стороны пользователей социальных сетей и блогеров (даже на якобы солидных и либеральных сайтах), то «в сухом осадке» останется весьма популярное нынче утверждение, что, мол, не только крымских татар постигла во времена войны злая судьба, не только они были депортированы, и вообще — были ощутимо более многочисленные этносы, принудительно переселенные сталинским режимом. Так с какой стати выделять из этого ряда крымскотатарский народ, посвящать его трагедии столько внимания, более того — выносить ее как что-то уникальное на публичные площадки, включая Евровидение? Не является ли это нарушением прав других депортированных в свое время народов на понимание и сочувствие? И не стала ли крымскотатарская проблема заложницей недобросовестных политиков?
Такого рода вопросы фигурируют в текстах либеральных (по российским меркам, конечно) журналистов и публицистов, блогеров и юзеров. Возможно, что в силу глобального характера интернета они влияют и на определенное количество украинской аудитории — мол, победа Джамалы это очень хорошо, но не преувеличиваются ли масштабы той трагедии, на почве которой выросла песня «1944»?
На мой взгляд, никаких преувеличений здесь нет, а склонение к этой позиции — это следствие либо незнания основных фактов, либо нежелание их знать.
Вспомните, сколько раз «День» и многие другие украинские масс-медиа в своих исторических рубриках подробно рассказывали об основных моментах имперского геноцида, направленного против крымских татар (а начался он не в 1944 году, это была лишь его наивысшая фаза, а еще в 1771-ом). Писалось о сложных, но кардинально отличающихся от изображаемых в романах и повестях советского времени отношениях между украинцами и крымскими татарами (не случайно в языке крымских татар появилось понятие «Kardas Kazagi», то есть «казаки-побратимы»), об уничтожении Российской империей крымскотатарской государственности (что совпало во времени с уничтожением Гетманщины и Запорожской Сечи), о принуждении к эмиграции значительного числа крымских татар в 1860-х, наконец, о национально-культурном возрождении этого народа в начале ХХ века, о Крымской Народной Республике и ее лидерах. И, ясное дело, не раз писалось о крымскотатарской культуре, традиционной и современной.
Но, похоже, тот, кто не хочет что-либо услышать или ленится, ничего не услышит.
А между тем судьба крымских татар в ряде других народов, депортированных во времена Сталина, действительно уникальна. Во-первых, в середине 1950-х все другие силой выселенные народы (кроме немцев Поволжья) были реабилитированы и возвращены на свои родные земли. Крымскотатарский народ тогда реабилитирован не был, а самочинные попытки возвращения на родину пресекались «компетентными органами». К тому же немцы Поволжья, как и другие группы российских немцев — это переселенцы конца XVIII — начала ХІХ веков, поэтому для большей части из них логичным оказался вариант эмиграции на историческую родину в конце ХХ века (толчком к чему, впрочем, стало откровенное нежелание правительства России обеспечить их возвращение в родные дома). Крымские же татары — не переселенцы, а коренной народ, имевший с 1441 года собственное государство.
И здесь мы подходим ко второму фактору уникальности. В отличие от других депортированных народов, крымские татары исторически являются государственной нацией. Именно нацией, а не просто этносом. Об этом свидетельствуют государственно-созидательные процессы в Крыму в 1917-1928 годах, когда были созданы крымскотатарский парламент и правительство (кстати, избирательные права женщинам в Крымской Народной Республике предоставили за три года до того, как это сделали в Соединенных Штатах...), а после захвата полуострова большевиками последние вынуждены были привлечь к власти местных национал-коммунистов, пытавшихся осуществить модернизацию всех сторон национальной жизни. В ссылке крымские татары проявили умение проводить национальную организацию и мобилизацию, что также засвидетельствовало их государственно-созидательный потенциал. И, наконец, в независимой Украине именно они были в Крыму самой организованной и самой надежной проукраинской силой.
А следовательно, крымскотатарский народ не является объектом манипуляции со стороны «недобросовестных политиков» — он был и остается субъектом истории, исторически «вписанным» в европейские культурные пространства и склонным к демократии. Разве это не основания для такой уникальности, которая, впрочем, никого не обижает и не унижает, потому что крымские татары борются не только за свои права?
Но пытаются ли познать и понять историю журналисты и юзеры России?
Впрочем, победа Джамалы и публичная дискуссия вокруг нее дают шанс на то, что хотя бы некоторая часть российской пишущей публики заинтересуется историей и выйдет за рамки собственных стереотипов и предубеждений...
