В то время как новая волна мер жесткой экономии вступает в силу, по всей Европе сокращаются бюджеты. И расходы на оборону оказались самой легкой добычей. Даже Британия при консерваторе Дэвиде Кэмероне присоединилась к этой гонке по урезанию оборонных расходов.
Эти урезания происходят в то время, когда европейские усилия по принятию на себя равной доли оборонного бремени Запада подвергаются сомнению — особенно в Афганистане, где большинство европейских стран ограничили свое участие, настаивая на бесконечных возражениях, которые обычно служат тому, чтобы держать свои войска подальше от самых опасных зон.
Сокращения оборонных бюджетов также происходят в то время, когда впервые в современной истории Азия обогнала Европу в общей сумме расходов на оборону. Продолжительный период, когда Западная Европа занимала третье после США и России место в мире по концентрации военной силы, кажется, закончился.
США, как доминирующая в мире военная сила, не встречает серьезного соперничества, по крайней мере, пока. В конце концов, Америка тратит на свои вооруженные силы почти столько же, сколько и весь остальной мир. Но картина меняется с быстрым ростом оборонных расходов Китая. Официальные темпы роста военных расходов Китая — 15% в год на протяжении последнего десятилетия — существенно возросли, а ведь есть еще и скрытые военные расходы. Растущая обеспокоенность среди соседей Китая, особенно в Индии, также привела к значительному увеличению расходов на оборону в других азиатских государствах.
Кроме того, сокращения европейских военных бюджетов начинают вызывать серьезную напряженность внутри Североатлантического альянса. НАТО часто характеризуют как конструкцию с двумя колоннами и рамой, символизирующей общие ценности, которые формируют основу Альянса. Но даже во времена холодной войны американцы часто указывали на то, что европейская колонна отсутствует. Более справедливое распределение нагрузки было постоянным требованием США.
Эти споры скоро могут вспыхнуть снова, ведь сейчас США не менее чем Европа сталкиваются с тяжелыми бюджетными проблемами. Действительно, во время жесткой экономии американские политики едва ли захотят понять желание европейцев сократить оборонные бюджеты, которые в сумме уже намного ниже установленного в НАТО официального уровня в 2% от ВВП.
Проблема Европы не только в недостаточном финансировании обороны, но также и в низкой эффективности, когда доходит до прямого назначения этих расходов: использования силы, когда и где это необходимо. Способность Европы к развертыванию боевых сил просто слишком низка по отношению к числу мужчин и женщин в униформе. Часто полушутя отмечается, что число генералов и адмиралов в некоторых европейских странах (в каких, не упоминается) вызывающе непропорционально числу воюющих частей.
Европейская военная эффективность также ограничивается разными политиками закупок, те страны, которые производят военную технику, предпочитают размещать заказы у себя дома. Это верно в отношении вооружения, так же как и в отношении логистических возможностей, где, несмотря на огромные усилия на протяжении многих лет извлечь больше из сокращающихся фондов, все еще остается большой потенциал для интеграции и стандартизации.
Оборонные соглашения, заключенные недавно Францией и Соединенным Королевством, являют хороший пример того, что может быть достигнуто бтльшим сотрудничеством и интеграцией — даже если это и сугубо двусторонние отношения без всякой прямой связи с ЕС или НАТО. Но ценность этой новой «Парижско-Лондонской Антанты» будет ограничена, если обе страны урежут свои военные расходы настолько, что их совместная сила останется в лучшем случае неизменной. То, что Британия планирует профинансировать строительство нового авианосца, но не самолетов, которые с него будут взлетать, предполагает, что ресурсы у этой новой Антанты будут весьма скудными.
И все же франко-британское сотрудничество, если оно примет реальное содержание, может стать вдохновением для других, хотя задачи по претворению соглашения в жизнь огромны. Британским «Томми» придется изучать французский, а французским легионерам — английский. И ограничения в духе сотрудничества, без сомнения, обнаружатся при входе в каждую армейскую и флотскую столовую. В конце концов, может ли кто-нибудь представить себе французских солдат, едящих «пятнистую собаку» (вареный пудинг с изюмом) или какую-либо другую кулинарную особенность Королевского ВМФ?
Чем-то более многообещающим может стать возможное приглашение Индии к участию в разработке, вместе с Францией, Германией и Англией, нового совместного евроистребителя. Приверженность Индии к оборонным расходам и ее желание приобретать продвинутые военно-промышленные технологии могут дать ту энергию, которой не хватает Европе. Но с немецкими Люфтваффе, планирующими сильно урезать закупки евроистребителей, Индия может и передумать участвовать в проекте.
Ту энергию и приверженность к оборонным расходам, которые представляет Индия, нужно влить в Европу, потому что европейская риторика о ее глобальной стратегической роли остается в разгаре. Но, кажется, вечность прошла с тех пор, как в 1993 году бельгийский министр иностранных дел (в качестве председателя совета министров Евросоюза) заявил на саммите АСЕАН в Сингапуре: «Остались только две супердержавы — Европа и США!»
Если европейцы хотят, чтобы их амбиции воспринимались всерьез, они должны найти способы заняться упадком европейской военной мощи. Политическим лидерам придется сказать своим избирателям, что существуют пределы того, насколько можно сокращать военные бюджеты, поскольку «дивиденды мира» после окончания холодной войны давно иссякли. Европейцам, возможно, придется принять новые модели сотрудничества между национальными вооруженными силами, чтобы привести их к эффективному использованию.
В противном случае не только европейские глобальные политические амбиции окажутся несостоятельными, но и их союзники по ту сторону Атлантики потеряют терпение от отказа европейцев взять на себя свою долю бремени обеспечения безопасности.
Уффе Эллеманн-Йенсен — бывший министр иностранных дел Дании.
