Понятие «десталинизация» обычно связывают с ХХ съездом КПСС (14 — 24 февраля 1956 года), который дал первый толчок процессу мучительного высвобождения Советского Союза из мертвых объятий казарменно-лагерного «социализма». Действительно, именно доклад первого секретаря ЦК КПСС Никиты Хрущева положил начало отходу от нерушимых канонов сталинизма — пусть Хрущев делал это крайне непоследовательно, робко, нередко лицемерно, сам неся в себе мертвящий дух Сталина и в очень существенных моментах будучи его рабом. И все же...
Однако возникает вопрос: если начало процессу «десталинизации», условно говоря, положил ХХ съезд (хотя есть и другие мнения), то — где же, собственно, конец этому процессу? В самом деле, конца ему, похоже, до сих пор не видно: президент РФ Дмитрий Медведев через 55 лет(!) после съезда снова и снова говорит о необходимости настойчиво проводить очищение общества от сталинизма (и имеет на это все основания — сталинского «ила» в сознании российских граждан накопилось угрожающе много). А какова ситуация в Украине? Хотя у нас нет давящей на общество тяжелейшей составной части сталинского наследия — великодержавного экстаза (скорее уж следует говорить о предельно низкой национальной идентификации), проблем более чем хватает: достаточно вспомнить трагическую фантасмагорию, которая последовала за взрывом памятника генералиссимусу в Запорожье, когда на защиту «вождя» (признаного, кстати, украинским судом преступником!) была брошена фактически наша (наша ли?) государственная машина! А весьма отчетливый сталинский «акцент» в выступлениях и действиях некоторых высокопоставленных представителей церкви (определенной политической ориентации), что дает уже основание говорить о «православном сталинизме»?
Почему десталинизация напоминает нередко Сизифов труд — с трудом вкатываешь огромный камень в гору, а он обрушивается вниз, и все снова приходится начинать сначала? Где выход из этого заколдованного круга? Об этом на страницах «Дня» размышляют российский политолог и публицист Николай Злобин, а также постоянный автор нашей газеты — журналист Юрий Райхель.
Нет, Сталин не умер... Но как из наследников Сталина Сталина вынести?
Как-то незаметно прошла весьма знаковая дата. С 14 по 25 февраля 1956 года в Москве прошел ХХ съезд КПСС. И если советская пропаганда каждое такое партийное собрание называла историческим, то именно этот съезд вполне заслуживает такое определение.
Это был первый съезд после смерти Сталина. Хотя приехавшие в Москву делегаты не ожидали ничего особенного, тем не менее, по воспоминаниям участников, что-то носилось в воздухе. Общественная атмосфера в стране, в частности, в кругах творческой и научной интеллигенции, получила название «оттепели».
Это понятие, как историографическая категория, идет от названия повести Ильи Эренбурга, опубликованной в журнале «Знамя» весной 1954 года. Еще ранее, осенью 1953 года, главный литературный журнал «Новый мир» напечатал стихотворение Николая Заболоцкого «Оттепель», весьма созвучное духу времени. Статья Владимира Померанцева «Об искренности в литературе», повесть Гавриила Троепольского «Из записок агронома», литературные заметки Федора Абрамова «Люди колхозной деревни в послевоенной прозе» и другие публикации журнала явились провозвестниками духовной, творческой «оттепели». Свое политическое начало «оттепель» берет с заявления председателя Совета министров СССР Георгия Маленкова о необходимости «прекратить политику культа личности», сделанного на заседании Президиума ЦК КПСС на другой день после похорон Сталина.
По неписанным правилам все члены президиума ЦК должны были присутствовать на всех заседаниях. По тому, кто сидел и в каком ряду, кто и в каком порядке вел заседания, определялась степень их влиятельности. Тем не менее, опытные аппаратчики из первых секретарей обкомов, членов ЦК компартий союзных республик с удивлением отметили, что первый секретарь ЦК Никита Хрущев отсутствовал на нескольких заседаниях. Они-то понимали, что это не может быть случайностью.
Первым признаком того, что предстоит нечто необычное, было выступление Анастаса Микояна. Переживший все сталинские чистки, успешно начавший свою партийную карьеру еще при Ленине, он произнес речь, в которой подверг резкой критике священную до этого книги «Краткий курс истории ВКП(б)» и «Экономические проблемы социализма в СССР», автором которой был Сталин, отрицательно оценил литературу по истории Октябрьской революции, гражданской войны и советского государства. При этом фамилия Сталина в его выступлении не прозвучала.
Интересно, что большая часть делегатов осудила выступление, о чем рассказал его брат Артем Микоян, знаменитый авиационный конструктор, делегат съезда. В адрес президиума съезда поступила телеграмма от руководителя партийной организации Коммунистической партии Чехословакии в городе Теплице: «Я не согласен с выступлением правого Микояна, которое является оскорблением светлой памяти Сталина, живущей в сердцах всех классово сознательных рабочих, и будет с радостью воспринято всей буржуазией. Нас воспитал Сталин». Ничего удивительного, КПСС оставалась «партией Ленина — Сталина». Такими же остаются ее наследники из КПРФ в России и КПУ в Украине. Причем после исключения Леонида Грача из партии оказалось, что достаточно много коммунистов-ортодоксов, для которых даже Петр Симоненко предатель и оппортунист. Хотя можно предположить, что взаимные обвинения связаны не столько с требованием идеологической чистоты, а с банальной борьбой за руководство.
История доклада Хрущева достаточно драматична. Как он вспоминал: «...Мы находились вот эти три года в таком состоянии (после смерти Сталина. — Авт.), когда мы сами не могли набраться, я бы не сказал мужества, но внутренней убежденности и внутренней потребности приоткрыть нам неизвестную страницу, приоткрыть полог и заглянуть, что же там за этой ширмой, то есть за тем, что было при Сталине — вот эти аресты, вот эти суды, не суды, а произвол и расстрелы». Не случайно секретарь ЦК Аверкий Аристов на заседании президиума ЦК КПСС 1 февраля 1956 года задал вопрос: «Тов. Хрущев, хватит ли у нас мужества сказать правду?».
Вполне возможно, что Никиту Сергеевича, у которого руки по локоть в крови, какие-то угрызения совести и мучили, но его доклад на ХХ съезде «О культе личности и его последствиях» вызван был совершенно другими вполне прагматичными причинами.
Во-первых. Восстания в лагерях ГУЛАГа показали, что дальше затягивать освобождение заключенных невозможно. Тысячи людей возвращались к своим семьям и несли с собой правду о том, что там творилось. По словам Анны Ахматовой, две России посмотрели друг на друга. И все они требовали реабилитации, а с ней и ответа на два связанных вопроса: за что? и кто за это ответит? Народу нужно было дать хоть какое-то внятное объяснение.
Во-вторых, по словам американской журналистки Энн Аппельбаум, целью доклада Хрущева было не только освобождение соотечественников, но и консолидация личной власти и запугивание партийных оппонентов, которые все также принимали участие (в репрессиях. — Авт.) с большим энтузиазмом.
В-третьих, высший и средний партийный аппарат хотел избавиться от страха времен Сталина. Им нужны были гарантии того, что широкомасштабных репрессий уже никогда не будет. Попадание в номенклатуру должно было стать пожизненным, несмотря на все превратности партийной судьбы, возвышений по карьерной лестнице и падений с нее. Не последним было и желание несколько подвинуть «солдат Сталина» для продвижения наверх.
В-четвертых. Разоблачение Сталина и его культа нужно было провести так, чтобы, выражаясь современным сленгом, не подставить коллег по президиуму ЦК и самого Хрущева. К тому же почти три года после смерти Сталина понадобились, чтобы с помощью председателя КГБ Ивана Серова почистить архивы и изъять документы, подтверждающие причастность Никиты Сергеевича к репрессиям.
В-пятых. И это самое главное, нужно было разоблачить культ, но оставить нетронутой всю систему созданную Сталиным. И не допустить самой демократизации. Она Хрущеву была не нужна также как его партийным единомышленникам, так и противникам. Надо отдать должное Никите Сергеевичу решил он эту нелегкую проблему виртуозно.
Сам термин десталинизация был придуман для камуфляжа того факта, что отказывались от самых одиозных действий тоталитарного режима Сталина, но без демонтажа основ, на которых он был основан. Именно поэтому в докладе Хрущева много говорилось о возврате к ленинским нормам партийной жизни, подлинно социалистическим идеалам. Именно противопоставление Ленина Сталину и призвано было заменить назревшую демократизацию.
Даже обозначенные границы отхода от сталинизма внушали страх правящей элите. Как откровенно отмечал в своих воспоминаниях Хрущев, «шли на оттепель в руководстве, в том числе и я в этом коллективе, сознательно. И сознательно побаивались этой оттепели, потому что как бы из этой оттепели не наступило половодье, которое бы захлестнуло и с которым было бы трудно справиться». Поэтому, разоблачая сталинизм от его методов, отказываться от него не собирались.
Всего месяц после съезда, в начале апреля 1956 года за «враждебные вылазки», направленные «против политики партии, ее ленинских основ» постановлением ЦК КПСС была распущена партийная организация Теплотехнической лаборатории Академии наук СССР. За «устную враждебную пропаганду среди рабочих» был арестован молодой рабочий Верховского лесопункта комсомолец Генерозов. Летом 1956 года ЦК КПСС строго предупреждает организации, где антипартийные выступления «не всегда получают решительный отпор».
Последовавшие летом и осенью 1956 года события в Польше и Венгрии воочию показали коммунистическому руководству и лично «верному ленинцу» Никите Хрущеву, по какому лезвию бритвы они ходят. Поэтому съездовская псевдодемократическая демагогия была отставлена в сторону и больше к ней не возвращались вплоть до перестройки. «ЦК КПСС,— говорилось в его закрытом письме от 19 декабря 1956 года — с особой силой подчеркивает, что в отношении вражеского охвостья у нас не может быть двух мнений по поводу того, как с ним бороться... Коммунисты, работающие в органах прокуратуры, судах и государственной безопасности, должны зорко стоять на страже интересов нашего социалистического государства, быть бдительными к проискам враждебных элементов и в соответствии с законами советской власти, своевременно пресекать преступные действия». И стали пресекать.
За четыре с половиной месяца 1957 года только в Верховный суд РСФСР поступило 128 дел «об антисоветской деятельности». В августе 1957 года последовал арест так называемой группы Краснопевцева в Московском университете, затем погром «литераторов-очернителей», травля писателя и поэта Бориса Пастернака, поход в Манеж и последовавшие нападки на художников-абстракционистов. Именно тогда Хрущев назвал скульптуры известного скульптора Эрнста Неизвестного «дегенеративным искусством». «Оттепель» уходит в «самиздат» и диссидентство. Заканчивается фактически и борьба против «культа личности». После июньского и октябрьского пленумов ЦК КПСС 1957 года, сосредоточения всех высших постов в партии и государстве в руках Хрущева эта тема сходит с политической повестки дня. Вынос тела Сталина из Мавзолея ставил точку не на «культе личности», а на критике «культа личности».
Отсутствие реальной демократизации было смертным приговором СССР и КПСС. Но вся проблема в том, что и после 1991 года сталинская структура власти при некоторой модернизации остается основой в государствах СНГ. Что и послужило причиной возврата авторитаризма практически во всех этих странах. В большей или меньшей степени. Поэтому президент России Дмитрий Медведев не знает, что делать с десталинизацией. Он прекрасно понимает, что сталинская система остается главной и трогать ее невозможно. Иначе рухнет столь лелеемая вертикаль власти.
Проблемы Украины и ее власти имеют такую же природу. Все понимают, что делать что-то надо, иначе подрываются основы государства. Но испытывают тот же страх, что и Хрущев. И так же, как и он, занимаются имитацией реформ, обманывая себя и народ. Но вечно так продолжаться не может. Исторические параллели всегда условны, но при анализе событий в Тунисе, Египте, Алжире и Йемене вспоминаются события в Венгрии в 1956 году, Польше 1956, 1980-х, Чехословакии в 1968. Эти громкие звонки советское руководство проигнорировало, полагаясь на грубую силу в виде интервенций. Но и этому пришел конец.
Проблема не только и столько в Сталине и памятников ему, а в отсутствии свободы. В первую очередь, экономической. На смену командно-административной советской пришла система тотальной коррупции. И дело не в чиновниках-взяточниках, а в той доставшейся от Сталина и практически не изменившейся системе их всевластия, бесконтрольности снизу доверху. И управы на них найти невозможно. Что убивает в стране все живое. Пока это не изменится, все украинское общество обречено на бесправие и стагнацию.
Тень Сталина продолжает витать над Украиной. Потому что наша власть просто не знает, как руководить свободными и независимыми людьми. Отсюда и попытки для начала набросить намордник цензуры, преследуя писателей за другое мнение.
Им, бывшим
когда-то опорами,
не нравится время, в котором
пусты лагеря,
а залы,
где слушают люди стихи,
переполнены.
Возникает впечатление, что Евгений Евтушенко писал свое стихотворение не в 1961 — 1962 гг., а в наше время. И хотя многие наши политики по возрасту и не были опорами сталинского режима, но очень бы хотели.
Обманывают мелких и средних предпринимателей Налоговым кодексом, а потом и другими, которые готовятся. Хотя не в кодексах дело. Сталинская конституция 1936 года была на бумаге гораздо демократичнее многих западных того времени. Но именно после ее принятия начался Большой террор. Никакой закон не поможет, если власть управляет не по правилам, а по произволу. Как Сталин. Ему казалось, что так лучше. Мечта не умеющих грамотно управлять и решать сложные экономические и политические проблемы — чтобы все боялись и шагали в ногу стройными рядами. Поэтому Сталин остается их идеалом.
В этом на ток-шоу не признаются, но так пытаются действовать. И забывают, что Пиночета не спасли от осуждения никакие экономические достижения. А если даже такого нельзя записать на свой счет, то стоит включить телевизор с репортажами с площади Ат-Тахрир. Не напоминает февральский Каир 2011 года декабрьский Киев 2004-го?..
