Последствия российской «экскурсии» в Грузию еще предстоит осмыслить. Но кое-какие выводы можно сделать уже сейчас.
В постсоветскую эпоху силовые акции России отличаются особой грубостью и жестокостью — как мы уже убедились в Чечне. Сегодня этот факт подтверждает картина, разворачивающаяся на глазах у ошеломленного мира, — российская армия оккупирует, суверенное государство, «разгуливает» по его территории, как у себя дома, идет вперед и отходит, когда ей заблагорассудится, и попутно с безмятежной непринужденностью разрушает военную и гражданскую инфраструктуру молодой демократической страны. Сегодня эта страна называется Грузией. А что будет завтра — придет черед Украины? Или это будут прибалтийские государства — под тем же удобным предлогом «репрессий» против русскоязычного населения? Или, может быть, Польша?
Новая Россия глуха к протестам, осуждению и предупреждениям международного сообщества. У холодной войны был свой «кодекс поведения», свои правила. Тогда все «настенные письмена» тщательно расшифровывались. В ходу была полувоенная-полумирная палеография: в то время мы чутко реагировали, как выразился философ Мишель Серр, на «сигнальные костры и гудки в тумане» на территории противника. В нынешней обновленной холодной войне сигналов не существует — и кодексов тоже. На все наши «послания» Россия отвечает одним и тем же непристойным жестом — и мы знаем, что никакого результата они не дадут. Вспомним, именно в тот момент, когда Кондолизза Райс находилась в Тбилиси, Владимир Путин с цинизмом и апломбом, немыслимым еще вчера, отдал войскам приказ продвинуться до Каспи — городка в 30 километрах от грузинской столицы.
Россия без малейшего стыда извращает любые принципы и идеалы. Она кричит о косовском «прецеденте» — как будто есть что-то общее между ситуацией в этой сербской провинции, десятилетиями подвергавшейся репрессиям, насилию и разрушению в рамках политики «этнического очищения», и Южной Осетии, пострадавшей от «геноцида», жертвами которого, по последним данным, стали 47 человек. Или взгляните, как Москва обращает себе на пользу — и на пользу тем же русскоязычным меньшинствам, которые она стремится вернуть в лоно Империи, — принцип «обязанности вмешиваться», оправдывая таким образом бесчинства российской армии и подчиненных ей ополченцев в Гори и других районах Грузии. А ведь речь идет о благородном, величественном принципе, столь дорогом сердцу главы французского МИДа и некоторых его коллег. Какая дерзость, скажете вы. Что ж, Путин дерзнул — он все продумал и начал действовать.
Европейская — а в данном случае французская — дипломатия проявляет слабость. От великой демократической страны мы ожидали однозначного — безо всяких «нюансов» — осуждения и наказания агрессора. На деле же все произошло с точностью до наоборот. Наказанию подверглась жертва нападения. Уступить заставили не сильного, а слабого. Повторяется история пятнадцатилетней давности в Дейтоне, когда лидера Боснии Алию Изетбеговича вынудили скрепя сердце подписать соглашение о расчленении его страны. Теперь же грузинского президента Михаила Саакашвили заставили одобрить документ, который россияне называют «планом Медведева». В нем ни слова не говорится о территориальной целостности Грузии.
Мало того, он содержит знаменитые «пункты о дополнительных мерах безопасности», закрепляющие за российской армией право находиться на территории страны и патрулировать ее, — столь же скандальные теоретически, сколь и расплывчатые в плане практического применения. Похоже, мир перевернулся. Неужели все это происходит наяву?
Западное общественное мнение с удивительной легкостью — с первого же дня — поверило тезису, распространявшемуся российской пропагандистской машиной. Теперь мы уже знаем, что еще до 8 августа российская армия усердно готовилась к войне. Мы знаем, что она сосредоточила на «границе» между Грузией и Осетией значительные военные силы, военизированные формирования и средства тылового обеспечения. Мы знаем, что русские методично ремонтировали железную дорогу, чтобы пустить по ней воинские эшелоны, и что утром 8 августа через Рокский тоннель, соединяющий Северную и Южную Осетию, прошло не менее 150 танков. Другими словами, никто теперь не может игнорировать тот факт, что президент Саакашвили принял решение действовать лишь тогда, когда у него не оставалось другого выбора, — когда война уже пришла в его страну. Но, несмотря на эту совокупность фактов, абсолютно очевидных для любого добросовестного и непредвзятого наблюдателя, многие журналисты хором подхватили тезис о том, что именно грузины безответственно спровоцировали эту войну.
Все это заслуживает переосмысления. Мы должны глубже проанализировать корни слепоты, которая, если мы не будем осмотрительны, увековечит ту «несмелость» Запада, которую в свое время осуждал Александр Солженицын, — ту робость, что, как нам казалось, уже отошла в прошлое. Если не честь, то хотя бы здравый смысл требует, чтобы мы пришли на помощь Тбилиси, спасая тем самым всю Европу.
