Российское раздвоение личности, — символически изображенное на ее царском гербе, двуглавом орле, недавно было выставлено напоказ. Одну минуту режим президента Владимира Путина очаровывает мир, мечтая об урегулировании своего шестидесятилетнего территориального спора с Японией по поводу Курильских островов и утешая инвесторов после осуждения нефтяного магната Михаила Ходорковского. В следующий момент Путин отказывается выводить российские войска из сепаратистского региона Молдовы Приднестровья, в то время как прокуроры угрожающе говорят о том, чтобы посадить на скамью подсудимых других олигархов.
Возможно, самое большое проявление этой политической шизофрении наблюдалось в прошлом месяце на Красной площади, где колдовское зелье из Красных знамен «Победы», трехцветных «императорских» флагов, портретов Сталина и православных икон прошло строем бок о бок во время празднования 60-й годовщины со дня окончания Второй мировой войны. Путин воспользовался случаем, чтобы повторить свою политическую мантру — «Россия строит свою собственную модель демократии» — с презрением отвергая просьбы стран Балтики о том, чтобы Россия призналась в своей сделке с Гитлером о плане их уничтожения накануне Второй мировой войны.
Это странное зелье, кажется, было состряпано для того, чтобы примирить непримиримое: сегодняшнюю тоску по демократии с деспотическим прошлым России. Но как и любая неразбериха, она только сбила россиян с толку в отношении самих себя и своей страны. Удивительно, но, кажется, Путин тоже попал в ловушку этой неразберихи, как и все остальные.
Время от времени Путин действительно считает себя «модернизатором», который стремится сделать Россию частью Запада. В другое время, как и Сталин, он считает, что российской власти необходима сильная рука — то, что он называет своей «диктатурой закона». Проблема, как показало осуждение Ходорковского, заключается в том, что диктатура обычно побеждает закон.
С исторической точки зрения попытки модернизации в России, даже когда они выглядят реальными, как индустриализация Сталина или рыночная реформа Ельцина, в конечном счете, напоминают деревню Потемкина, потому что российское общество не может меняться достаточно быстро, или ему не хватает терпения, которое необходимо для того, чтобы пережить изменения.
Таким образом, когда проводимая Ельциным в 1990-х гг. демократизация в американском стиле не смогла незамедлительно принести «организованный» капитализм, Путин при своем вступлении в должность навязал восстановление государственного «порядка», как будто бы устойчивая политическая или экономическая система требовала объединения советского прошлого с православной церковью и образами Матушки России.
Действительно, характерная особенность Путина — желание понравиться всем. Смешивая советское прошлое с царским прошлым и несколькими осколками от демократии ельцинской эры, Путин, кажется, думает, что он может нейтрализовать крайности российской истории. Вместо этого крайности часто вытесняют желание модернизации.
Высокие цены на нефть теперь, кажется, являются единственным фактором, позволяющим Путину сохранить шараду реформы. Царь девятнадцатого века Александр III однажды сказал: «У России только два верных союзника — ее армия и ее флот». Нефть — это армия и флот Путина, позволяющие ему создавать и поддерживать образ сильного, но также и интернационального государства.
Формулировка Александра также популярна в настоящее время среди националистов Путина в Москве и Санкт-Петербурге. В своем воспевающем императора российском фильме «Сибирский цирюльник» режиссер Никита Михалков, получивший Оскара — чей отец сочинил государственный гимн Сталинской эры, который Путин недавно восстановил, использовал коронацию Александра III в качестве символической основы российского величия, приглашая российских руководителей идти по его стопам. Этот волевой монарх, деспотично управляя Российской империей, смог принести стабильность и процветание, позволив капитализму пустить корни. Он работал над укреплением и модернизацией вооруженных сил России, избегая вооруженного столкновения. Он прославился как «крестьянский царь», хотя он не допускал никаких оппозиционных мыслей, противоположных его собственным.
Путин считает свой собственный крестовый поход во имя спасения России от распада и сепаратизма подобным походу Александра. Но насколько дальновидно моделировать страну двадцать первого века по образцу абсолютистского примера прошлого?
Сталин — это еще один заветный образец для подражания. Здесь Путин также пытается идти сразу по обеим сторонам дороги, называя Кобу тираном, чтобы успокоить раненные чувства руководителей стран Балтики, и тотчас же видоизменяя свои замечания, говоря, что Сталин не был Гитлером. Можем ли мы действительно сравнивать степень зла этих двух людей?
Несмотря на свою настойчивость на общении с мировыми лидерами и попытку изобразить себя модернизатором, Путин, как и его предшественники, на самом деле является правителем, который считает, что только авторитарное правление может защитить его страну от анархии и распада. Но старые идеи, подражание и символы, которые использует Путин для достижения своих целей, больше не соответствуют сегодняшней действительности или существующим возможностям России.
В прошлом западная миссия России была всего лишь деревней Потемкина. Теперь сам русизм, кажется, испытывает недостаток в незыблемой основе, поскольку он ничто иное, как всего лишь полая оболочка отвергнутых государственных символов. Страна, которая как плохой водитель смотрит налево и направо, но никогда не смотрит вперед, обязательно потерпит крушение.
Нина ХРУЩЕВА преподает международные отношения в Университете новой школы в Нью-Йорке.
