С приходом к власти новый президент Франции Николя Саркози провозгласил амбициозные планы относительно как развития Европейского Союза, так и усиления роли Франции в мире. С какими трудностями сталкивается сейчас Франция, и удается ли Саркози реализовать свои планы? Какие задачи Париж будет ставить перед евросообществом во время председательства во второй половине 2008 года? Может ли Франция на данном этапе рассказать о своем видении будущего ЕС, и когда к евросообществу может присоединиться Украина? Каково видение Франции будущего НАТО, и действительно ли эта страна вернется в военные структуры Альянса? Каким образом может быть решена иранская ядерная проблема, и какую роль в этом играет Россия? Можно ли представить Россию без Путина и способна ли Россия создавать альянсы или интегрироваться? Об этом «Дню» в эксклюзивном интервью руководителя программы «Россия/Новые независимые страны» Французского института международных отношений Тома ГОМАРА.
ФРАНЦУЗСКАЯ АМУНИЦИЯ
— Я считаю, что Саркози был довольно успешным в пропагандировании нового договора для ЕС в июле этого года и на последнем неформальном саммите ЕС в Лиссабоне. Идея заключается в том, что внутри ЕС мы должны идти дальше и найти соответствующее решение, чтобы не оставаться в тупике. Поскольку к власти во Франции пришла новая команда, новое поколение, пришло время снова предлагать инициативы.
Одна из главных тем французской политики, представшая перед Саркози, — это Иран. В этом отношении четко можно увидеть изменение политики в сравнении с президентством Жака Ширака. Идея в том, чтобы сказать: пришло время прекратить разговоры. Мы должны жестче относиться к иранской власти. Конечно, важно продолжать переговоры во избежание как появления ядерной бомбы в Иране, так и бомбардировки Ирана. Я думаю, эти приоритеты важны, чтобы подчеркнуть жесткость французской политики по отношению к Ирану.
Другая проблема касается отношений между Францией и Германией. Традиционно отношения Парижа и Берлина были сердцевиной Европейского Союза. Но теперь мы чувствуем, что они усложнились по многим причинам. И новая позиция Саркози заключается в том, чтобы быть более внимательными к новым государствам по сравнению с позицией Ширака, который не очень приветствовал их присоединение и, кроме того, сделал слишком резкие заявления по поводу действий США в Ираке в 2003 году. Это были очень большие ошибки. С этой точки зрения цели французской дипломатии состоят в том, чтобы наряду с сотрудничеством с Германией, нашим главным партнером в ЕС, быть значительно внимательнее к новым странам евросообщества. Но также следует учитывать факт, что сейчас в ЕС 27 членов, поэтому очень важно внутри ЕС найти группы друзей. Я думаю, что это очень важная ориентация президента Саркози.
— Господин Гомар, а имеет ли Саркози достаточно амуниции, чтобы реализовать свои амбиции?
— Хороший вопрос. Для этого нужно учитывать следующее. Во-первых, необходимо задействовать вакуум французских друзей. Франция является одной из основательниц ЕС, находится внутри ЕС, и без нее нет возможности расширить Европу. Во-вторых, нужно учитывать то, что среди французских политиков продолжаются бурные дебаты по поводу отношений внутри ЕС. Также не следует забывать то, что теперь все больше и больше людей не очень комфортно чувствуют себя из-за того, как Франция работает внутри ЕС. В то же время я чувствую, что среди французской элиты, а также населения очень распространено понимание того, что будущее Франции невозможно представить без будущего ЕС. Всеобщее мнение таково, что нет будущего Франции за пределами ЕС.
Что касается амуниции, следует отметить, что экономическая ситуация во Франции не слишком хороша. Темпы роста не очень большие, и, кроме того, нужно реализовывать довольно глубокие реформы.
В то же время, следует заметить, что Франция имеет сильное экономическое влияние, особенно внутри ЕС. Возможно, произойдет изменение поведения Франции и ее причастности к неформальным обсуждениям. Сегодня Франция более открыта, чем это было до сих пор. Много молодых французов учатся за границей, происходят обмены студентами, и в этом проявляется зрелость молодого поколения, которое становится все более европейским по своей сути.
— Как вы оцениваете результаты недавнего неформального саммита ЕС в Лиссабоне? Действительно ли он приведет к стабильности в ЕС?
— Следует обратить внимание на то, что в ЕС не может быть никакого улучшения без институционального совершенствования европейских институтов. Лиссабон принял решения, которые приведут к лучшему управлению ЕС и более четкой политической системе, что очень важно для понимания внешней политики.
Во-вторых, мы также должны найти эффективные методы управления евросообществом внутри ЕС после расширения организации до 27 членов. Решения должны приниматься быстрее и значительно больше учитывать мнение гражданского общества. Я думаю, что всегда важно понимать, что европейский проект — это что-то вроде прототипа, который в то же время является хрупким и имеет уникальный европейский опыт. Конечно, страны-члены евросообщества хотят жить вместе, и совместно строить свое будущее. Я чувствую, что это не общие фразы. И важно напомнить, что главная цель Европейского Союза заключается, на мой взгляд, в выходе из глубокого кризиса, в котором мы пребывали последние несколько лет. Я не думаю, что этот кризис полностью разрешен. Но для меня важно подчеркнуть факт, что ЕС является проектом, над которым нужно постоянно работать, убеждать в его успешности и делать соответствующие усилия. И на это нужно потратить много времени.
РЕАЛЬНЫЕ ЦЕЛИ И УКРАИНСКАЯ ПЕРСПЕКТИВА
— Принимая во внимание то, что через год Франция будет председательствовать в ЕС, какие задачи она будет ставить перед евросообществом?
— Этот очень важный вопрос. Сейчас в Париже много людей уже работают над тем, чтобы Франция использовала свое председательство с наибольшей отдачей. Я думаю, что идея заключается в постановке реальных целей. Мы знаем об уроке, полученном во время председательства Германии, в частности по поводу отношений ЕС с Россией. Главная мысль в том, чтобы Европа перестроила свою собственную энергетическую политику. Вторая идея заключается в расширении Европейской политики добрососедства. Во Франции продолжаются дискуссии относительно того, должны ли мы идти дальше на юг или на восток. Конечно, можно представить Францию, которая более ориентирована на восток. Но последние события свидетельствуют о том, что мы должны также продвигаться в направлении лучшего управления и реализации институциональных реформ внутри ЕС. Значительная часть французского председательства и его успех или провал будет зависеть также и от того, как будут развиваться отношения между Францией и ключевыми странами в ЕС. Например, во время своего председательства Германия делала невероятные усилия, чтобы начать переговоры с Россией по поводу нового соглашения о партнерстве и сотрудничестве. Но эти переговоры были заблокированы Польшей. При существующей системе голосования всегда есть вероятность того, что одна страна может заблокировать много усилий, которые делаются страной, председательствующей в ЕС. Поэтому я считаю, что Франция должна учесть немецкий опыт и работать на разных уровнях — как на уровне ЕС, так и на национальном уровне — чтобы иметь хорошие контакты со всеми странами и подготовить их к принятию запланированных решений.
— Может ли Франция на данном этапе сказать, каким она видит будущее ЕС и когда к евросообществу сможет присоединиться Украина? Ведь известно, что Саркози считает Украину европейской страной.
— Во-первых, следует отметить, что сейчас в ЕС наблюдается усталость от расширения. Последнее расширение в 2004 году было очень сложным, и я считаю, что оно еще полностью не завершилось. Во-вторых, наибольшей проблемой для ЕС является Турция. Как известно, Саркози высказался против вступления Турции в ЕС. Также против этого общественное мнение французов. В то же время ЕС дал много сигналов Турции. Вместе с тем в этой стране возлагают большие надежды на вступление, поскольку процесс присоединения начался давно. Турция является членом НАТО и хочет присоединиться к ЕС, она очень важная страна в плане транзита энергоносителей. Но из-за трудностей Ирака с курдами, проживающими на этой территории, для Турции будет довольно сложно продолжать процесс интеграции в ЕС.
Что касается Украины, то для меня совершенно очевидно, что оранжевая революция была поворотным моментом в восприятии Украины не только во Франции, но и в ЕС. Первый момент заключается в том, что нужно сказать: хорошее население хочет положить конец плохому правлению, существовавшему в период Кучмы. Второй момент — это то, что существует что- то наподобие политической зрелости и желания найти лучшие способы организации управления в стране. И третий момент заключается в том, что Украина хочет иметь собственный путь развития относительно России, Турции, Грузии. Она хочет присоединиться к ЕС, но не обязательно через вступление в НАТО. И я считаю, что эта позиция хорошо известна в Европе, в частности, в Париже. Очевидно, что в Европе широко распространено понимание того, что Украина — европейская страна. В то же время я считаю важным отметить, что имидж оранжевой революции был потом серьезно поврежден двумя основными факторами. Во-первых, с нашей стороны очень трудно понять вашу внутреннюю политику. Это что-то очень запутанное. Создается впечатление, что это очень слабый и нестабильный политический режим. И с этой точки зрения, до сих пор возможны любые варианты развития событий. Во-вторых, энергетический кризис между Россией и Украиной в 2006 году, хотя ответственность за этот кризис возлагалась на российскую сторону, повредил имиджу вашей страны в плане прозрачности транзита. Действительно, Украина хочет присоединиться к ЕС, но в то же время очень трудно увидеть прозрачность во внутренних делах.
— Известно, что Саркози очень хорошо относится к Тимошенко, которая может стать премьер-министром после формирования демократической коалиции. Он встречался с ней несколько раз, посылал ей теплые письма. Означает ли это готовность Франции поддержать настойчивость Киева относительно включения перспективы членства в Евросоюзе в новое расширенное соглашение между ЕС и Украиной, которое планируется подписать в этом или следующем году?
— Честно говоря, сейчас рано давать ответ на этот вопрос. Как я уже говорил, до сих пор ЕС не усвоил последнюю волну расширения, поэтому о новом расширении говорить еще рано. Я думаю, что многое зависит от присоединения Турции. С этой точки зрения, я считаю, что для Украины очень важно работать над взаимодействием ее кандидатства с турецким.
Саркози придает важное значение Украине, принимая во внимание тот факт, что для него Россия не является очень важной, как это было во время президентства Ширака. Я думаю, Саркози понимает, что украинский народ хочет демократии, и поэтому мы должны официально намного больше поддерживать Украину. В то же время мы осознаем реальность. Ведь даже принимая во внимание желание украинцев развивать демократию в Украине, иногда сложно понять, что здесь происходит. Что касается отношений между главами государств, то Президент Виктор Ющенко побывал во Франции. Его визит, включавший посещение института международных отношений, был успешным. Юлия Тимошенко также хорошо известна во Франции, о ней постоянно пишут масс-медиа. Я думаю, что личные контакты между лидерами наших стран очень важны. Также важно подпитывать отношения между нашими народами. В общем, мы можем очень много сделать, чтобы улучшить отношения между нашими странами.
ДИЛЕММА ПО ПОВОДУ НАТО
— Саркози заявил, что Франция может вернуться в военные структуры НАТО. Что это может означать для будущего Альянса, учитывая то, что французский президент призывал европейцев разработать свое видение будущего НАТО и представить его новому американскому президенту?
— Действительно, идея Саркози заключается в восстановлении трансатлантических отношений. Война США в Ираке была ошибкой, но сейчас мы должны тесно сотрудничать для решения этой проблемы. Французские войска довольно активно участвуют в миссиях НАТО, и вообще мы делаем большой вклад в миссию НАТО, предоставляя войска или другие ресурсы. В то же время мы до сих пор находимся вне механизмов или процессов принятия решений. По замыслу Саркози, мы должны использовать возможное возвращение в НАТО не для того, чтобы остановить европейскую политику безопасности и обороны. Я думаю, что это очень рискованный вопрос. Ведь большая часть дипломатического влияния Франции связана с движением неприсоединившихся стран. И присоединение Франции к военной структуре НАТО не обязательно станет позитивным для французского имиджа в мире. Во- вторых, сегодня трудно сказать, что французская бюрократия будет работать на то, чтобы вернуться в НАТО или усилить европейскую политику безопасности и обороны. Нельзя говорить и о том, что среди бюрократии сейчас существует желание улучшить трансатлантические отношения и остановить различного рода антиамериканские настроения настолько быстро, насколько это возможно. В то же время во Франции существует не столько нежелание, сколько непонимание того, зачем присоединяться к военным структурам, учитывая эволюцию НАТО и то, что Париж настойчиво выступает против эволюции Альянса как глобальной организации.
— То есть это значит, что Франция будет против дальнейшего расширения НАТО?
— Чем больше расширяется НАТО, тем меньше оно становится эффективным. Поэтому чем больше стран становится членами НАТО, тем больше организация становится политической. Потому что страны, которые способны предоставлять свои войска или иную помощь, редко допускаются в НАТО. Лучшая практика, действительно, заключается в том, чтобы принимать новых членов, способных делать вклад в эту организацию.
— То есть вы не соглашаетесь с мнением одного из американских аналитиков Роберта Кагана, который утверждает: чтобы быть влиятельным, НАТО должно становиться глобальным? Тем более, что в противовес НАТО Россия создала Шанхайскую организацию сотрудничества (ШОС), которая напоминает Альянс.
— Я думаю, что нет смысла сравнивать эти две организации. Уровень отношений в ШОС значительно ниже по сравнению с НАТО. Главное различие между этими организациями заключается в том, что в ШОС есть много наблюдателей, в частности Индия, Пакистан, Монголия и Иран. И это не содействует тому, чтобы эта организация была эффективной. Кроме того, я думаю, что напряженность между членами ШОС, особенно между Россией и Китаем является одной из наиболее важных характеристик, которая не содействует хорошему сотрудничеству. Поэтому нет смысла сравнивать ШОС с НАТО. Что касается глобальности, то понятно, что США хотят изменить свой имидж из-за создавшегося тупика в Ираке. Также является сложной ситуация в Афганистане, хотя там есть французские и немецкие войска, а также войска других стран членов НАТО.
США используют пропаганду демократии для продвижения чисто военных и экономических интересов. Поэтому я думаю, что существует глубокое противоречие в американской политике.
НЕЙТРАЛИТЕТ И ПАРАЛЛЕЛИ
— Хотелось услышать ваше мнение в отношении статуса нейтральности в современном мире. Ведь Украина находится между блоком НАТО и Организацией договора коллективной безопасности (ОДКБ). Как, по вашему мнению, в этой ситуации Украина может обеспечить нейтралитет?
— Здесь можно провести довольно интересные параллели. В начале прошлого десятилетия как раз после коллапса Советского Союза Польша хотела быть своего рода мостом между Западом и постсоветским миром. В конечном счете, Польша отказалась от этой идеи и захотела очень быстро стать членом НАТО и ЕС. Мне кажется, что Украина находится в похожей ситуации. Потому что отношения между Украиной и Россией являются очень глубокими, из-за сильных связей как на человеческом, так и деловом уровне. Поэтому, мне кажется, что Украина может стать связью между Россией и ЕС. Вместе с Турцией она может играть важную и позитивную роль в Черноморском регионе. Я думаю, что Украина имеет возможность играть роль регионального лидера и, возможно, разделять эту роль в региональном процессе. Поэтому я являюсь оптимистом и считаю, что Украина должна воспользоваться своим положением и защищать свою независимость. Понятно, что независимость стран должна уважаться. Правда, я знаю, существует попытка некоторых стран вмешиваться во внутренние дела других. Географическое положение Украины дает вам дополнительные возможности. Но дело не только в том, что Украина расположена между Востоком и Западом, она также должна учитывать свое расположение между Югом и Севером. Позиция вашей страны в черноморском регионе по отношению к Турции дает хорошую возможность играть важную региональную роль.
— То есть вы все-таки считаете, что Украина должна оставаться мостом и не присоединяться ни к какому оборонному блоку?
— Возможно, я ошибаюсь. Но думаю, это нонсенс — считать, что Украина может следовать примеру Польши и стать такой же антироссийской. Потому что интерес вашей страны заключается в противоположном.
— Но некоторые эксперты отмечают, что присоединение к Плану действий в отношении членства в НАТО полезно Украине, поскольку это будет содействовать введению прозрачности в управлении, а также демократического контроля в силовых структурах?
— Я знаю о таких аргументах. Я думаю, что цель Украины является четкой — вы хотите вступить в ЕС и держать двери открытыми, чтобы сохранять стимул для проведения реформ и трансформирования страны. Что касается НАТО, то нет такой ясности, потому что мнение общественности настроено против вступления в Альянс. И конечно, это также может усложнить отношения вашей страны с Россией в то время, когда ЕС и США заняты многими проблемами. Я думаю, что с этой точки зрения позиция Украины должна быть более осторожной по сравнению с Грузией. Ваша страна должна шаг за шагом делать все возможное, чтобы идти по пути интеграции, в то же время без спешки и давления.
«ИРАН НЕ СМОЖЕТ ВЫДЕРЖАТЬ ДЛИТЕЛЬНОЙ ИЗОЛЯЦИИ»
— На днях США объявили санкции против Ирана, пытаясь заставить эту страну прекратить разработку атомной бомбы. Что, по вашему мнению, должен сделать ЕС и в частности Франция, чтобы эта страна отказалась от ядерной программы? Какой метод достижения этой цели будет более эффективным: диалог или санкции?
— Проблема заключается в том, что Иран не следует договору о нераспространении ядерного оружия. И это трудно воспринять. Конечно, распространение оружия массового уничтожения, ядерных материалов является опасным для всех нас. Учитывая, что существует риск распространения ядерного оружия, все должны следовать общей ядерной «грамматике». С другой стороны, со стороны иранского руководства раздаются призывы уничтожить Израиль и стать доминирующей региональной страной. В то же время, принимая во внимание договор о нераспространении ядерного оружия нужно делать все, чтобы Иран не мог выйти за пределы гражданской ядерной программы, на которую Тегеран, конечно, имеет право. Но для меня абсолютно понятно, что без разрешения проблемы с Ираном невозможно стабилизировать ситуацию в Ираке. С точки зрения ЕС, этому не будет содействовать дипломатическая изоляция Ирана.
В то же время в иранском обществе происходят изменения. Поэтому, я думаю, еще есть место для проведения переговоров. И вместе с тем трудность заключаются в том, что ядерный Иран неприемлем для нас, потому что это будет означать конец договора о нераспространении ядерного оружия. А поэтому, учитывая природу региона, политические амбиции, все страны в этом регионе будут пытаться завладеть ядерным оружием. Я считаю возможным провести переговоры с Ираном. По моему мнению, иранский истеблишмент не является сумасшедшим и понимает, что режим не сможет выдержать длительной изоляции. Конечно, есть определенные предостережения. Но для иранского руководства важно понять, что в мире существует сильное сопротивление их военной и ядерной программе.
— Тогда, по-видимому, бывший генерал и госсекретарь США Колин Пауэлл прав, заявляя, что Вашингтон должен начать переговоры с Тегераном?
— Я думаю, что без Ирана невозможно силой ввести стабилизацию в регионе. Эта страна является важным политическим фактором и нельзя пренебрегать этой страной, население которой достигает более 70 млн. человек, с большими запасами нефти и газа, с настоящей военной организацией. Это реальность. Поэтому нельзя представить себе будущее региона без Ирана. В известной степени США начали менять свою позицию по отношению к Ирану. По моему мнению, и далее будут происходить изменения американской позиции и учитываться реалии. Я в этом уверен. Другое дело, что сейчас сохраняется неуверенность относительно будущего руководства США и Ирана. Сейчас мы имеем ситуацию, когда при власти в США находится администрация Джорджа Буша, при которой возможны любые варианты в плане военных действий. И, одновременно, в Иране при Ахмадинежаде также все возможно в этом плане. Поэтому нынешняя ситуация является довольно рискованной.
«СЕРЕДИННАЯ» ПОЗИЦИЯ РОССИИ
— Господин Гомар, по вашему мнению, играет ли Россия конструктивную роль в иранском досье?
— Это очень хороший вопрос. Я считаю, что Россия пользуется тактическими соображениями в подходах к иранской ядерной проблеме. Владимир Путин пытается занять позицию где-то посредине между Ираном и США. Это можно объяснить причастностью России к проекту строительства АЭС в Бушере. Россия понимает, что попытка Ирана завладеть атомной бомбой станет катастрофой для региональной стабильности. Россия не в восторге от появления нового ядерного соседа. Я считаю, что позиция России является амбивалентной и, в то же время, Москва пытается максимализировать выгоду от такой «средней» позиции. По моему мнению, Россия находится между двумя полюсами и будет продолжать использовать свою позицию, насколько это возможно.
— А что вы можете сказать об обещании не поставлять ядерного топлива в Иран, которое дала Израилю на днях Россия? Можно ли называть это позитивным шагом?
— На этом этапе рано что-то говорить об этом обещании. Но понятно, что Россия была разочарована отказом Ирана обогащать на российской территории ядерное топливо для своих потребностей. Ведь тогда это рассматривалось как выход из иранского ядерного кризиса и позволило бы России сыграть очень позитивную роль. С другой стороны, следует отметить, что отношения между Россией и Израилем являются очень тесными, потому что значительную часть израильского населения составляют выходцы из России. Сейчас русский язык является одним из наиболее употребляемым в Израиле. Тем временем отношения между Россией и Ираном очень сложны и парадоксальны. При тесных отношениях сохраняется большой уровень недоверия.
— О чем, по вашему мнению, свидетельствует изменение переговорщиков Ирана на переговорах с ЕС?
— Я думаю, это сигнал, что, в действительности, внутри иранской элиты проходят сильные дискуссии. По моему мнению, усиление позиции ЕС, Франции, а также США и слова министра иностранных дел Франции Кушнира, сказанные о войне, вероятности изоляции страны Западом, заставляет иранский режим менять позицию. Поэтому для Ирана будет сложнее получить возможность позитивного выхода из кризиса. И, конечно, Тегеран должен избегать дипломатической изоляции. Потому что из-за этого может усложниться внутреннее положение и возникнуть трудности.
ЭНЕРГЕТИЧЕСКИЕ РЫЧАГИ РОССИИ И ЕС
— Недавно Кондолизза Райс раскритиковала Россию за использование энергетических рычагов в отношениях с постсоветскими странами. Как на это может и должен реагировать ЕС?
— Проблема заключается в том, что цель ЕС — диверсификация маршрутов энергоснабжения. Мы должны увеличить количество маршрутов, чтобы уменьшить зависимость от одной страны. В то же время, следует отметить, что такие проекты трудно начать и реализовать. Также важно понять, что, возможно, между ЕС и Россией существует недоразумение. Дело в том, что ЕС попал в ловушку, провозгласив необходимость быстрой либерализации газового рынка для содействия конкуренции между газовыми поставщиками. Но из-за доминирования спроса над предложением нет конкуренции между поставщиками газа, зато между собой конкурируют потребители газа внутри ЕС. В известной степени Россия и США могут сочетать коммерческий и геополитический подход к энергетической проблеме. И по моему мнению, в этом отношении ЕС отстает, потому что Брюссель не был готов к новому политическому мышлению в сфере энергоснабжения. Но это должно измениться. Газовый спор между Украиной и Россией был поворотным моментом в европейском восприятии. Поэтому я ожидаю более единого подхода со стороны ЕС в разрешении энергетических проблем и налаживании диалога с «Газпромом».
ОБ АВТОРИТАРИЗМЕ РОССИИ И КИТАЯ
— Является ли, по вашему мнению, правильным утверждение президента США Джорджа Буша, что между авторитарными режимами России и Китая нет разницы?
— Я думаю, что это ошибочный анализ. Понятно, что Россия не является демократической страной. Но ее очень сложно сравнивать с режимом в Китае, который значительно более авторитарен. Также, по моему мнению, политически ошибочно рассматривать альянс России и Китая. Ведь Россия побаивается развития Китая и понимает, что в будущем ей будет трудно конкурировать с китайской экономикой. Поэтому, я считаю важным для европейцев и Запада рассматривать Россию как ключевую часть Евразии и понимать, что будущее России является важным для ЕС. И не только в плане энергоснабжения, но и в плане стабильности. Мы должны избегать слишком упрощенного видения мира и в частности отношений между Западом и Россией. Нельзя описывать мир только в черных и белых тонах. Ведь в международных отношениях существуют нюансы.
— Можете ли вы себе представить Россию без Путина? Какой в таком случае может быть Россия?
— Я думаю, что мы хотим, чтобы Россия была без Путина. Но он будет сохранять сильное влияние в стране. По моему мнению, режим будет сохраняться и базироваться, главным образом, на энергоносителях. Возможно, будут сохраняться противоречия в политической элите, учитывая дальнейшее ограничение свобод и ослабление оппозиции и развития общества. Российское общество переживает процесс глубокой трансформации и находится в поиске концепции, а также открытости. Это эмоционально открытое общество. Поэтому между двумя этими тенденциями существует глубокое противоречие. Ключевой проблемой для российской элиты в будущем станет демографическая катастрофа. И из-за отсутствия своей привлекательности вряд ли Россия будет способна организовывать настоящие альянсы в будущем с другими странами. Я думаю, что здесь будет очень сложной проблема для российской элиты, которая всегда неохотно идет на интеграцию. Россияне способны создавать ассоциации, но отказываются от любого рода ограничений. И с этой точки зрения для России будет сложно выйти из изоляции.
— Но ведь Россия охотно выступает за интеграцию других стран в сферу собственного влияния. В частности, она давно предлагает Украине интегрироваться.
— Это, так. Но такие предложения не были успешными. Со стороны других страны, не только Украины, в частности и Казахстана — это рассматривалось своего рода иной формой доминирования России. Но если взглянуть на европейскую интеграцию, то она предполагает передачу части вашего суверенитета. Я считаю, что Россия не готова пойти на это.
