Проблема обеспечения территориальной целостности стоит перед каждым государством, поскольку полиэтничность и мультиконфессиональность являются характерными признаками для подавляющего числа стран. Учитывая возросшую интенсивность миграционных процессов, захватывающих сегодняшний мир, актуальность проблемы усиливается. Именно поэтому выбор стратегии развития инициирует власти стран на выработку конструктивных решений этой проблемы, выдвигая ее на приоритетные позиции. Разумеется, каждая страна решает проблему создания благоприятного климата для общественного согласия, исходя из особенностей своей демократической структуры. Однако при решении столь важной проблемы нельзя не видеть некоторых универсальных закономерностей, без учета которых достижение позитивных результатов трудно осуществимо. В сегодняшней публикации мы знакомим читателя с опытом Казахстана, чей путь построения гражданского согласия представляет определенный интерес.
Считается, что конъюнктура и стартовые условия государственного суверенитета Казахстана были одними из наиболее благоприятных среди всех стран на постсоветском пространстве, поскольку потенциал сырьевой зоны республики давал ей возможность для вступления в «международный клуб» в качестве вполне привлекательной невесты. Пусть и с сомнительным прошлым выходца из «страны победившего социализма», зато с солидным приданным.
Интересно, что очевидный недостаток структуры экономики Казахстана, связанный с сырьевое направлением, при слабом развитии перерабатывающих отраслей промышленности превратился в несомненное преимущество. Дело в том, что в отличие от постсоветских стран с развитым, но технологически отсталым парком техники и технологических линий (оказавшихся к тому времени на грани технического износа, что было характерно и для других стран СНГ), Казахстану не надо было оперативно модернизировать нефте- и газодобывающую отрасль. Надо было только интенсифицировать процесс извлечения сырья. Что значительно упрощало задачу.
Последнее обстоятельство и определило то, что Казахстан, без особых проблем, вышел на мировые рынки углеводородного сырья.
Еще одна традиционная экономическая специализация Казахстана на общесоюзной «выставке достижений народного хозяйства» — мясо-молочная продукция, натуральная шерсть и сырые шкуры, по причине своей архаической технологий и неокупаемости затраченных средств, имела значение только на внутреннем рынке, поскольку высокие рентабельность и качество продукции животноводства мировых лидеров в этой отрасли — Аргентины, Австралии, Новой Зеландии — не оставляли каких-либо надежд на успешную с ними конкуренцию на внешних потребительских рынках.
Продукция незернового земледелия давала возможность лишь отчасти покрывать потребности внутреннего рынка. Что же касается товарного зерна (по объему которого Казахстан уже в ближайшей перспективе может выйти на 5-е место в мире), то оно, без значительных трудностей нашло свою реализацию на рынках многих стран мира.
Транспортная инфраструктура в советские времена никогда не была флагманом экономики республики, но за последнее десятилетие, получив государственные субвенции, в отрасли осуществлено создание и расширение сети авто- и железнодорожных транспортно-логистических центров соответствующих современному спросу на эти услуги, и она понемногу развивается, приближая задекларированную цель — уже в ближайшие годы превратиться в развитый коммуникационный коридор для многократно усиливающихся товарных потоков между Дальним и Ближним Востоком и Европой.
Однако наибольшими достояниями Казахстана стали нефть и природный газ, добываемые в регионе Каспийского шельфа. Начало разработки углеводородных энергоносителей было положено еще в советские времена, однако союзные власти (намеренно или нет, иной вопрос) не наладили системы подготовки профессиональных кадров из среды местного населения, предпочитая вести разработку нефте- и газовых промыслов за счет привлечения вахтовых рабочих (между прочим, и из Западной Украины). Так что, получив нефтегазовые месторождения под свою юрисдикцию, Казахстан столкнулся с проблемой острейшего дефицита профессиональных кадров. Однако достаточно скоро республике удалось подготовить корпус квалифицированных рабочих и специалистов, способных решить самые сложные задачи по добыче и подготовке к транспортировке углеводородов, которые начали приносить стране высокие дивиденды.
Следует особо оговорить, что высокая рыночная конъюнктура углеводородного сырья несла в себе угрозу расбалансировки всей системы национальной экономики и социального сектора страны. Дело в том, что нефте- и газодобывающая промышленность страны, принося «быстрые деньги» отодвигала на периферийные позиции другие (в особенности, несырьевые) отрасли промышленности. Соответственно и инвестиции в этот сектор экономики были несопоставимо более высокими, нежели в другие отрасли промышленности. Казахстану было более выгодно импортировать многие группы товарной продукции, нежели развивать их производство у себя, из-за чего значительная часть населения, незанятая в добыче углеводородного сырья, осталась за пределами производственного цикла и обеспечивающей его инфраструктуры. Так что проблема безработицы в регионах, где не было высоколиквидного углеводородного сырья, встала с особой остротой.
Значительную долю средств, заработанных от реализации углеводородного сырья, страна могла бы инвестировать на модернизацию технологического парка, переквалифицировав профильных специалистов для производства широкой и высокотехнологичной номенклатуры потребительских товаров для внутренних рынков. Эти действия способствовали бы созданию дополнительных рабочих мест с достойной оплатой труда, что, в свою очередь, позволило бы выстроить емкую базу налогообложения для надлежащего уровня социального обеспечения широких слоев населения всей страны. Кроме того, неравномерность развития регионов содержала в себе угрозу дефрагментации страны, поскольку отсутствие оптимального баланса при распределении прибыли было чревато объективным противостоянием между регионами по линии «справедливого деления» полученных капиталов, сводящихся к простодушному, но вполне резонному вопросу: «Почему основные средства добываются в западном регионе страны, а аккумулируются в двух столицах — в северной (Астана) и в южной (Алматы)?..»
Последний вопрос, при учете традиционного деления страны на три жуза (политико-административных зоны) — Старшего (Юг), Среднего (Центр) и Младшего (Запад), имеет отнюдь не риторическое значение, поскольку сложившаяся на протяжении веков политико-административная конфигурация страны способствовала выработке особого типа идентичности, при которой рядовой казах определял свою принадлежность через территориальный признак, содержащий определенный набор характеристик локального свойства, способных, при (умело смоделированной) ситуации, влиять на стремление к региональной автономии и сепаратизму. На фоне возросшей осведомленности казахского населения страны обо всех особенностях весьма непростых коллизий родоплеменной стратификации и деления Казахстана, при участившихся примерах классификации представителями различных родов и жузов исключительно в комплиментарных характеристиках при самоидентификации по линии «мы-они» (особенно, в кадровой политике), подобные постановки вопроса могут иметь вполне насыщенное внутреннее содержание и более чем драматичные перспективы деструктивного свойства со всеми вытекающими из этого обстоятельства последствиями.
Не секрет, что прецеденты пока еще спонтанных социальных (Бакай, Шанырак) и национальных (Тенгиз, Шелек) противостояний происходят. А потому вопрос о том, получат ли они в ближайшей или среднесрочной перспективе свое развитие и найдут ли власти Казахстана эффективные механизмы их профилактики, остается открытым.
Представляется, что наименее эффективными действиями по профилактике и упреждению центробежных и сепаратистских тенденций противостоянию будут административные санкции и репрессивные меры. На Востоке говорят: «Страну можно завоевать, сидя на коне, но нельзя ею управлять, сидя на коне».
Сегодняшняя весьма непростая и мало прогнозированная ситуация международных отношений, в которых появились новые субъекты политики в лице транснациональных и местных финансово-промышленных мега-групп, не отменяет того, что какие-либо анонимные силы могут принять весьма активное участие в стремлении фрагментировать страну, исходя из своих корпоративных интересов. Для реализации этих проектов «карта стремления к автономии» может быть вынута «из рукава» и стать «руководством к действию» для определенных территориальных групп. А потому упования власти на единственный механизм — «на административный ресурс» и репрессивные акции против инициаторов сепаратизма может вызвать симметричные действия со стороны тех, против кого они будут применены и представить более чем реальную угрозу для будущего единства Казахстана, а значит, контрпродуктивными.
И хотя сегодня подобный сценарий развития событий представляется гипотетичным, властям все же не следует его игнорировать. Дело в том, что на протяжении последних двух веков своей истории, в период, когда Казахстан был инкорпорирован в состав России, а позже — СССР, вопросы межродового и межжузового противостояния отодвигались на периферию повседневной жизни. Против такого противостояния выступала и демографическая ситуация, когда, по различным причинам, коренное население Казахстана составляло абсолютное меньшинство на своей территории, что выступало для него консолидирующим фактором.
Обретение государственного суверенитета принесло целый ряд новых вызовов и проблем. В частности, динамику изменения демографической ситуации в позитивном для титульной нации страны направлении. Резко повысившийся интерес к своей национальной истории, традициям и обычаям, при всей общей позитивности этого процесса, нес в своем содержании и элементы деструктивного свойства: он обнаружил отсутствие абсолютной гомогенности казахской нации, проявлявшийся в традиционном административном делении, что несло в себе потенциал возможного сепаратизма.
Одним из направлений исследования (и конструктивной профилактики) сепаратизма является ответы на вопросы: как связано возрождение национальной истории, культуры, традиций и языка народа со спецификой межродовых отношений и с ужесточением отношений внутри самого народа? При всей внешней парадоксальности подобной постановки вопросов нельзя не заметить, что они, по своей сути, взаимосвязаны, поскольку структуру национальной идентичности составляют ее «малые круги» — идентичность жуза, родового объединения, семьи, которые нельзя игнорировать. При этом необходимо преодолеть многие заблуждения и иллюзии прежних взглядов и оценок, состоящих в пренебрежении к понятию «национальное» как к некоему рудименту. Кроме того, осознание своего количественного превосходства над другими этническими группами, переориентирует энергию противостояния в центростремительном направлении. Причем, характер теперь уже межжузовского и межплеменного противостояния представляется почти точным слепком противостояния межэтнического.
По-видимому, одним из механизмов снятия возникающей проблемы становится переформатирование самого понятие «нация», для чего властям страны необходимо будет принять за основу национальной идеологии международные критерии и признаки этого термина — как синонима государства, при котором все «не титульные» группы населения инкорпорируются в новую социально-политическую целостность.
Похоже, власти Казахстана осознают это. О чрезвычайной важности проблемы достижения гражданского согласия для будущего страны говорится в стратегическом документе развития Казахстана «Казахстан-2030» на новом этапе развития», в котором особый акцент делается на повышении роли Ассамблеи народов Казахстана для дальнейшего укрепления общественного согласия и стабильности. Задачи этого негосударственного института определяются в документе развитием широкого общественного консенсуса по основополагающим ценностям модернизации казахстанского общества, которые выходят за границы политических идеологий и текущей конъюнктуры; укреплением единой гражданственности, основанной на равенстве возможностей для всех граждан, независимо от их национального, социального и, так сказать, «сословного» происхождения; обеспечением благоприятных условий для дальнейшего укрепления межэтнического и межконфессионального согласия и толерантности; противодействие любым проявлениям экстремизма и радикализма и стремлениям, направленным на ущемление конституционных прав граждан страны.
По мнению авторов корпоративного документа, озвученного президентом РК в качестве стратегии развития страны, «в международном сообществе уже получила признание последовательная политика, направленная на обеспечение толерантности, межконфессионального и межкультурного согласия представителей всех национальностей, проживающих в нашей стране и представляющих единый народ Казахстана».
Разумеется эта самооценка несет в себе пока еще декларативный характер, однако нельзя отрицать и того, что вектор социально-политического развития страны определен в ней достаточно отчетливо.
