В отношениях между Россией и США сложилась весьма двусмысленная ситуация. Президент Владимир Путин осуждает политику и действия США, а его министр иностранных дел подтверждает заинтересованность России в партнерстве с Америкой. Вашингтон, в свою очередь, пытается заручиться помощью России в борьбе с распространением оружия массового поражения, и одновременно проводит в соседних с Россией странах политику, которую Москва и многие россияне воспринимают как явно провокационную.
При этом обеим странам угрожает радикальный ислам; сотрудничество между всеми ядерными державами мира крайне необходимо; а ряд новых глобальных проблем — например, связанных с экологией в целом и климатическими изменениями, в частности, может быть решен лишь усилиями всего мирового сообщества. Учитывая, насколько взаимосвязаны национальные интересы двух стран, ни одна из них не может ни желать, ни позволить себе новую «холодную войну».
Нынешняя ситуация сложилась при двух президентах, вступивших в должность почти одновременно, и столь же синхронно покидающих свой пост. Примечательно, что личные отношения между ними остаются куда более конструктивными, чем отношения межгосударственные. Поскольку личное доверие между лидерами влияет и на политический курс, у обоих президентов есть возможность за оставшееся до ухода с должности время преодолеть некоторые из противоречий, ослабляющих базу для долгосрочного российско-американского сотрудничества.
Нынешнее охлаждение вызвано обоюдными претензиями: американская сторона недовольна нынешними внутриполитическими тенденциями в России, разочарована проволочками, которые она устраивает в вопросе об иранской ядерной программе, и возражает против резких шагов Москвы в отношениях с получившими независимость регионами бывшей Российской империи.
У российской стороны, в свою очередь, возникло ощущение, что Америка не считается с Москвой, требует, чтобы россияне учитывали трудности, с которыми сталкивается Вашингтон, но не желает замечать проблем, стоящих перед Россией, провоцирует кризисы без должных консультаций с российскими партнерами и недопустимым образом вмешивается во внутренние дела страны.
Упреки каждой из сторон в определенной степени обоснованы, однако урегулирование разногласий затрудняет главным образом их совершенно различный исторический опыт.
В XIX веке в обеих странах происходил, на первый взгляд, один и тот же процесс, требовавший от них немалых усилий и энергии — присоединение соседних слабозаселенных территорий.
Однако здесь имелось одно существенное различие. Движущей силой американской экспансии были отдельные люди, покинувшие историческую родину ради лучшего будущего. Российские же пионеры прибывали на покоренные земли в обозах наступающих армий, а коренное население этих территорий включалось в состав империи. Практически все города на юге Украины, не говоря уже о Санкт-Петербурге, возникли по воле царей, принудительно переселявших тысячи поселенцев в недавно присоединенные регионы.
Обширность территории и возможность ее дальнейшего расширения породили в обеих странах ощущение собственной исключительности, непохожести на других. Однако американская «исключительность» основывалась на возможности самореализации индивида, а российская — на мистическом представлении об особой миссии страны. Американская исключительность породила, в общем, изоляционистскую внешнюю политику, время от времени прерывавшуюся нравственно-идеологическими «крестовыми походами». Российская исключительность выражалась в расширении территории военными средствами. За период от Петра Великого до Михаила Горбачева Россия из славянского русского «ядра» продвинулась до Центральной Европы, Тихоокеанского побережья и Средней Азии.
До Второй мировой войны Россия и Америка лишь изредка взаимодействовали по вопросам глобального масштаба. Америка чувствовала себя в безопасности за естественными барьерами двух океанов — по крайней мере, до появления у СССР межконтинентальных ракет или даже до терактов 11 сентября. Россия, чьи границы, особенно на Западе, не защищены географически, постоянно ощущала угрозу извне.
Америка отождествляла стабильность и мир с распространением собственных политических ценностей и институтов, Россия — с созданием «зоны безопасности» на прилегающих территориях. Чем больше народов присоединялось к российской империи, тем уязвимее казались ее границы российским лидерам — в конечном итоге экспансия стала основополагающей чертой империи.
Этими различиями объясняются психологические корни нынешней напряженности в двусторонних отношениях. Если Америка восприняла распад СССР как торжество демократических ценностей, то для большинства россиян — даже тех, кому не нравился советский строй — крушение империи стало жестоким ударом по национальной идентичности.
Американцы считают, что в 1990-х гг. Россия переживала период реформ и прогресса. Для большинства россиян, однако, это годы унижений, коррупции и упадка государственности. Многие американцы критикуют Путина за возврат к авторитаризму. Однако его сторонники могут возразить: наиболее актуальной задачей для России является восстановление ее позиций на международной арене. Это мнение, по данным независимых социологических опросов, разделяет и большинство населения страны.
Путин считает, что его политика следует традициям Петра Великого и Екатерины II, превративших Россию в великую державу. Их самовластие выходило даже за рамки абсолютизма XVIII века, но эти монархи воспринимали себя как реформаторов, ведущих отсталую страну и ее упрямое население в современность.
В процессе восстановления традиционного международного статуса России Америка во многом является для нее оптимальным партнером. Азия не станет для нее главным внешнеполитическим направлением — отчасти потому, что Китай не стремится к всеобъемлющему партнерству с Москвой. Россию и Европу объединяют традиционные связи, однако последняя, по крайней мере на нынешней стадии интеграции, не желает брать на себя риски, необходимые для того, чтобы одолеть радикальных джихадистов и «кнутом и пряником» препятствовать распространению ядерного оружия.
В стратегическом плане США и Россия необходимы друг другу. Тем не менее, для построения новых, конструктивных отношений между двумя странами им нужно скорректировать свои традиционные подходы: американцам — тенденцию учить все страны мира «уму разуму», а россиянам — предрасположенность к жестким силовым методам во внешней политике.
Будучи крупнейшими ядерными державами мира, США и Россия несут особую ответственность за нераспространение этого оружия. И здесь ключевое значение имеет «иранский вопрос». Торг относительно тактики Совета Безопасности ООН пора уже завершить. Или, может быть, Россия стремится занять в Иране некое «особое положение» — если да, то с какой целью? Или она по-иному оценивает срок, в течение которого Иран может превратиться в ядерную державу?
В психологическом плане самый «чувствительный» аспект отношений Вашингтона с Москвой связан с регионом, который в России называют «ближним зарубежьем»: новыми независимыми государствами, ранее входившими в состав Российской империи. Многие россияне с трудом воспринимают их как полностью «иностранные» государства, и бурно реагируют на любые действия США, которые кажутся им вмешательством в исторически сложившуюся ситуацию.
В этом вопросе обеим сторонам необходимо проявлять сдержанность. В свое время я решительно поддержал расширение НАТО до нынешних пределов, но его дальнейшее продвижение на восток, на мой взгляд, может быть оправдано только в случае самой серьезной провокации. В то же время, России следует понять, что Америка не может не считать подлинную независимость этих стран, например Украины и Грузии, важным элементом мирного международного устройства.
Еще один важный вопрос заключается в следующем: насколько внутриполитическая эволюция в России должна отражаться на ее отношениях с США? Российские лидеры должны понять: настроения американской общественности определяются историей страны в такой же степени, как и взгляды россиян. В своих суждениях о других странах Америка всегда будет до определенной степени руководствоваться таким критерием, как соблюдение прав человека.
Однако, прежде чем переходить от действий правозащитных организаций к прямому давлению со стороны официальных властей, следует учитывать и более сложные факторы. Ситуация в России неизбежно представляет собой амальгаму самовластных традиций прошлого и новых возможностей, порожденных крушением идеологизированного коммунистического строя.
Из «кирпичей» политического прошлого России нельзя в короткий срок построить демократическую систему западного типа; для этого необходимы новые подходы. Путинская Россия по сути представляет собой переходный синтез, порожденный взаимовлиянием «закрытой» советской системы и требований эпохи глобализации. Этот синтез сочетает элементы традиционного авторитарного российского государства, централизованного и бюрократического, с новыми возможностями, открывающимися благодаря сотрудничеству с объединяющейся Европой и дружественной Америкой.
В настоящее время в стране превалируют авторитарные, централизаторские тенденции, хотя есть немало оснований утверждать, что их влияние сегодня меньше, чем в любой период российской истории.
Разумная цель политики США должна состоять в создании максимальных стимулов для эволюции России в сторону большего соответствия демократическим нормам. Но главные факторы, обусловливающие такую эволюцию, могут носить только внутриполитический характер. Чересчур рьяные попытки повлиять на политическое развитие России, скорее всего будут способствовать лишь укреплению авторитарных тенденций.
С учетом вышесказанного, устранение нынешних разногласий между Россией и Соединенными Штатами, а затем и переход к активному сотрудничеству будет самым существенным образом способствовать миру, прогрессу и стабильности на международной арене.
