История имеет значение, но это проявляется по-разному. В некоторых местах и для некоторых людей история означает вечные столкновения, которые сформированы глубокими геополитическими силами: четыре столетия назад так же, как вчера. В другом месте и для других людей история предлагает необходимость нахождения путей избегания давних осложнений и устаревших суеверий. Именно это расщепление определяет интеллектуальную битву, которая сегодня происходит в Европе и вокруг нее.
В связи с отмечанием в этом году столетия начала Первой мировой войны были напечатаны десятки новых анализов о «войне, которая положит конец всем войнам». Соблазнительно увидеть современные параллели в самоуспокоении имперской Европы, в частности ее твердую убежденность в том, что мир был настолько взаимосвязанным и процветающим, что любое изменение этого состояния было немыслимым. Сегодня, несмотря на якобы цивилизационные последствия глобальных цепочек поставок, потенциальные взрывоопасные места такие, как Сирия или Южно-Китайское море могут подорвать мир — так же, как боснийский конфликт сделал это в 1914 году.
Рассуждение над наследием Великой войны (Первой мировой. — Ред.) тоже было поводом для возрождения менталитета той эпохи. В Соединенном Королевстве министр образования Майкл Гоув недавно вступил в полемику с историками, которые подчеркивали тщетность войны, назвав ее «справедливой войной», направленной против «безжалостного социального дарвинизма немецких элит». Это выглядит, как тонко завуалированный намек на борьбу за власть в современной Европе.
Но 1914 год это не единственная возможная или привлекательная точка для сравнения в интерпретации прошлого Британии. В следующем году будет отмечаться двухсотлетие со дня битвы при Ватерлоо и окончательного поражения Наполеона. Британский политик Энох Пауэлл, который принадлежит к правому крылу, утверждает, что Европейский общий рынок был местью со стороны немцев и французов, которые ответили на поражение, нанесенное им Великобританией.
Праздничные и торжественные мероприятия будут полны символизма, связанного с современными спорами. Премьер-министр Великобритании Дэвид Кэмерон уже был вынужден перенести встречу на высшем уровне с Президентом Франции Франсуа Олландом из предложенного места, дворца Бленхейм, потому что французские дипломаты поняли, что это здание было построено в знак чествования Джона Черчилля, герцога Мальборо, который разбил армию Людовика XIV в 1704 году близ небольшого баварского городка, который дал дворцу свое название.
1704 год весьма содержательный. Победа над Францией заложила основу для принятия в 1707 году закона о союзе между Англией и Шотландией. Этот союз является предметом важного референдума, который пройдет в этом году в Шотландии.
Исторические даты, вызывающие чувства, используются или злоупотребляются подобным образом на другом конце европейского континента, чтобы вызвать в воображении образы врагов, которые резонируют в современных политических дискуссиях. Несколько лет назад российский фильм под простым названием «1612» вызвал воспоминания о Смутных временах, когда слабое руководство России допустило возможность вторжения в страну коварных польских аристократов и капиталистов. Режиссер фильма Владимир Хотиненко сказал, что это было важно, чтобы его аудитория «не рассматривала это, как что-то, что случилось в древней истории, а как последние события... чтобы они чувствовали связь между тем, что произошло 400 тому назад и настоящим».
Между тем как Россия изо всех сил пытается вернуть Украину назад в свою орбиту, приобретает важное значение другая дата: 1709 год, когда царь Петр Великий разгромил шведские и казацкие войска в битве под Полтавой. Эта битва тоже была предметом недавнего российского фильма «Слуга государев». Российские телевизионные комментаторы описывают страны, которые наиболее заангажированы в поддержке европейско ориентированной Украины, — Швецию, вместе с Польшей и Литвой, которые были притянуты к шведской орбите, — как попытку отомстить за Полтаву.
Западные и восточные окраины Европы одержимы относительно дат, напоминающих о их борьбе с центром: 1914, 1815, 1709, 1707, 1704, и 1612, среди прочих. С другой стороны, Европейский центр одержим выходом за рамки истории, разрабатывая институционные механизмы преодоления конфликтов, которые нанесли глубокие раны Европе в первой половине ХХ века. Европейский интеграционный проект является своего рода освобождением от давления и ограничений прошлого.
После Второй мировой войны Шарль де Голль разработал сложную метафизику, чтобы объяснить отношения своей страны с ее проблемным прошлым. Каждую европейскую страну предали. «Франция пострадала больше других, потому что ее предавали больше, чем других. Вот почему именно Франция должна сделать жест помилования... И только я являюсь тем, кто может примирить Францию и Германию, потому что только я могу поднять Германию из ее упадка».
Уинстон Черчилль (прямой потомок герцога Мальборо) имел подобное послевоенное виденье преодоления прошлых расколов и националистических дрязг. «Этот благородный континент... является источником христианской веры и христианской этики», — заявил он.— Если бы Европа однажды была объединена и разделяла общее наследство, то не было бы никаких ограничений на счастье, процветание и славу, которыми бы наслаждались три или четыре сотни миллионов человек».
Является ли Европейский центр сегодня очень наивным или слишком идеалистичным? Разве действительно можно убежать от истории? Или, напротив, есть ли что-то странное в том, как европейские окраины одержимо обращаются к историческим свершениям? В Великобритании и России эта навязчивая идея выглядит не просто как способ утверждения национальных интересов, но и как механизм привлечения населения, разочарованного современными реалиями упадка из-за имперского прошлого.
Де Голль и Черчилль знали много о войне, и они хотели выйти за пределы пропитанного кровью наследия Полтавы, Бленхейма и Ватерлоо. Они рассматривали историю как дар — конкретные уроки о необходимости отойти от прошлого. Сегодня окраины Европы, напротив, похоже, настроены спрятаться в нем.
Проект Синдикат для «Дня», перевод Мыколы СИРУКА, «День»
Гарольд ДЖЕЙМС — старший научный сотрудник Центра международного управления инновациями, профессор истории и международных отношений в Принстонском университете. Специалист по немецкой экономической истории и глобализации, автор книги «Создание и уничтожение Ценностей: Глобализация цикла, Крупп: История легендарной немецкой фирмы и создание Европейского валютного союза».
